Кровавый Хайд

      Стареющий месяц нехотя взобрался на свой трон в вышине темных небес. Мягкий лунный свет обнял крохотный город. С приходом ночи улицы его опустели: большинство местных жителей – бедняки, предпочитали встречать вечера, сидя по домам, те же, кто был побогаче – веселились в тавернах. Поэтому когда высокая болезненно худая девушка ступила на городскую площадь, никто не встретился ей по пути. Эта девушка не могла с уверенностью причислить себя ни к нищим домоседам, ни к зажиточным завсегдатаям трактира, потому как все в ее жизни решал случай. Вчера она могла пить вино и наслаждаться сочной телятиной, а завтра может статься, ей придется черпать воду из лужи.       Прошедший день выдался неудачным, ее скромный капитал не увеличился ни на одну монету, так что о телятине нечего было и думать. В последнее время удача редко улыбалась ей: работяги и крестьяне все крепче и крепче держались за свои кошельки – для тех, кто зарабатывал себе на жизнь ловкостью рук, настали тяжелые времена. Однако месяц все же оседлал небеса, а значит, плохой день подошел к концу. Все когда-нибудь кончается и плохое, и хорошее, – девушка перевела свой взгляд с небес на землю и пригляделась, – даже жизнь.       Несмотря на сильную усталость, она прибавила шаг и мигом оказалась в центре площади у деревянных колодок для заключенных. Сильные загорелые руки пленника безвольно повисли в прорезях, голова его была опущена вниз, длинные темные волосы закрывали лицо. Заключенный в колодки человек простоял, согнувшись, без еды и воды на страшной жаре целый день, но если он все еще жив и протянет до утра, его выпустят. Чтобы повесить.       Девушка постояла в нерешительности пару минут, а затем шагнула к мужчине и запустила руку ему под рубашку. Она знала, что охрана забирает у пленных все, кроме символа веры. Иногда кресты делают из серебра, а иногда из золота, пусть такая кража сущее кощунство, но этот человек завтра умрет, так не все ли равно. Холодные пальцы скользнули по горячей коже, и мужчина вздрогнул. Он вскинул голову, и девушка от неожиданности отдернула руку и отступила назад.       – У тебя на лице два бездонных океана, таких чистых и невинных, – хрипло произнес пленник, – а ты пытаешься украсть крест у… – он хотел рассмеяться, но в горле так все пересохло, что вместо смеха он зашелся в кашле, – у покойника.       У самого него был всего лишь один глаз, правый.       Справившись с волнением от внезапного пробуждения своей жертвы, девушка снова залезла под рубашку. Мужчина задергал плечами, пытаясь прогнать ее руки, но колодки слишком крепко держали его.       – Я не краду, – заявила девушка, пряча добытую цепочку в карман, – я совершаю обмен.       Под пристальным взглядом одного свинцово-серого глаза, она достала из сумки платок и флягу с водой. Намочив платок, она смочила мужчине губы, омыла его лицо и, наконец, поднесла флягу к его губам. Он пил долго неаккуратно и жадно, пил пока не закончилась вода.       – Спасибо, – произнес он, отдышавшись, – меня зовут Хэйтем Рид.       – Либерти Тэтч, но все зовут меня Либби.       – Присядь Либби, мне трудно на тебя смотреть, колодки не дают поднять голову.       Либби удивилась этой просьбе, но почему нет? Этот человек завтра погибнет, почему бы не дать ему возможность хотя бы выговориться перед смертью. Недолго думая, она бросила сумку на землю и уселась на нее. Не слишком-то смущаясь, она достала цепочку и стала рассматривать добычу. Серебряный крест был выполнен в виде полуторного меча с красивым эфесом, на обратной стороне его виднелась какая-то надпись на незнакомом языке.       – Что тут написано?       – «Верни на место».       Либби усмехнулась:        – Ты серьезно?       – Да, вполне, – кивнул Хэйтем, – мне эта вещь очень дорога. Верни ее.       – Парень, да у тебя от солнца мозги потекли, – Либби покачала головой, – я думала, ты начнешь просить помочь тебе бежать или еще чего. Но вернуть крест? Ты хоть понимаешь, что завтра утром тебя вздернут?       – Не вздернут.       – Еще как вздернут, не сомневайся! – Либби вдруг запнулась, увидев выражение лица Хэйтема, – черт, прости, я не хотела.       – Не переживай, все равно я продал душу дьяволу и меня нельзя убить.       – Угу, – она слабо улыбнулась, – жаль, что я не могу помочь тебе.       Они замолчали. На площади не было никого кроме них, тишина полнейшая. Хэйтем попробовал поднять взгляд вверх, чтобы посмотреть на небо и поморщился от боли, затекло все тело. Он подумал, что палачу завтра придется вести его по эшафоту под руку, потому что сам он будет спотыкаться и подворачивать непослушные ноги.       – За что тебя?       – За… – Хэйтем задумался, – за совокупность. Я пират.       – Пират? – Либби оживилась, – Хэйтем Рид пират, – произнесла она, словно пробуя на вкус это словосочетание, – ну надо же. Сколько тебе лет, Хэйтем Рид?       – Тридцать четыре.       Либби с силой сжала губы, но боясь, что он увидит, быстро улыбнулась. Ей было безумно жаль этого человека, хоть она и не знала, чем он заслужил смерть. Она засыпала его вопросами не только из чистого любопытства, ей казалось, что так, она хоть ненадолго отвлечет его от тяжелых мыслей о казни, которая все ближе и ближе с каждой минутой.       – Тридцать четыре… ты успел пожить, Хэйтем?       – Успел ли пожить?       – Не знаю, есть ли у тебя жена, дети? Если хочешь, я могу написать им о тебе, – тихо произнесла она.       – Нет, – он посмотрел на нее с интересом, – писать некому. Я многое сделал в жизни, – сказал он, подумав, – но я мог бы сделать больше.       Где-то вдалеке занималась заря, через пару часов стареющий месяц должен будет уступить свой трон солнцу. Кто-то родится, а Хэйтем умрет. Либби выросла на улице, и с годами сердце ее ожесточилось, глаза у нее не слезились, но в душе разлилась горечь. Она медленно поднялась на ноги и отряхнула сумку.       – Мне пора.       – Иди.       Либби кивнула, но прежде чем уйти, она подошла к Хэйтему провела рукой по его волосам, а затем быстро наклонилась и поцеловала его.       – Прощай, Хэйтем.       Она развернулась и быстро зашагала прочь. Пират Хэйтем Рид по прозвищу кровавый Хайд закрыл свой единственный глаз и произнес:       – Не продавай мой кулон до казни.       Сказал это тихо, но он знал, что она услышала.