Призрак былой любви

Из-за моря ласточка Весной полетит, И ветер, мне веющий, Твой сад навестит; С тем ветром кораблик наш Вернется домой. А я? Не видать уж мне Сторонки родной! Немало там льется слез — И слезы твои О том, что от слез твоих Далеко мои. И чем мы разрознены, Родная, с тобой? Одним только морем ли, Иль смертью самой? Белеет ли облачко Вдали на волнах, Мне грезится домик наш На белых скалах. Но облачко легкое Вспорхнет к небесам: Знать, заживо, милая, Не свидеться нам! © Томас Гуд «Изгнание»

Сегодня была ветреная погода, ветер с океана приносил с собой соль, и казалось, что вся одежда пропиталась ею, становясь жесткой и тяжелой. Хорошо, что не было дождя, который шел последние три дня, благодаря чему все поля были залиты, а часть дорог размыта. Жизнь на овцеводческой станции [1], находящейся недалеко от Аделаиды, нельзя было назвать скучной, да и постоянно приходилось решать множество вопросов, ведь огромная ферма — это своеобразный мир, в котором отыскать свое место не так просто, как может показаться на первый взгляд. Но все же Томас Шарп нашел его. Он приехал в Австралию полтора года назад, убегая от прошлого, оставляя все то, к чему был так привязан. Он больше не мог находиться в Аллердейл-Холле. Томас думал, что сможет ужиться рядом с призраками дома и его любимой сестры, но реальность оказалась сильнее его. Все стало невыносимым. Особенно без Эдит. Именно тогда он окончательно понял, что нужно все менять, научиться жить как-то по-другому. Не так, как прежде, женившись на богатых наследницах, а потом предавая их земле. Нет, отныне все должно быть иным, даже если Эдит не будет рядом. Она вряд ли после всего пережитого ею простит его и захочет быть вместе, но так лучше для нее. Ей, такой милой, любящей, заботливой, не место рядом с ним. Он ее не заслуживает и не должен был втягивать ее во все это. Не зря Люсиль не одобряла его выбор. Она чувствовала, что Эдит изменит все вокруг них. Так и случилось. Возможно, если бы не Эдит, то все так и осталось прежним в его жизни, словно идя по замкнутому кругу обмана и порока. Они с Люсиль так и не поняли, что можно жить иначе, потому что совершенно не знали о честных способах выживания в этом мире, где без денег и земли, но с титулом, ты мог значить хоть что-то. Конечно, Люсиль могла выйти замуж, но кто бы посмотрел на бесприданницу, да еще и с прошлым, обезображенным мрачными пятнами убийства. Никто бы не взял ее в жены, да и она сама не хотела, чтобы хоть один мужчина, кроме Томаса, прикасался к ней. Оставалось только одно — брать в жены богатых девушек, оставшихся без родственников и опекунов. Это всегда был беспроигрышный способ выживания, несмотря на то, что полученное приданое быстро заканчивалось, и всегда их с Люсиль план работал. Пока не появилась Эдит. Можно во всем произошедшем обвинить Люсиль, или же родителей, или общество, заставившее их быть такими расчетливыми, но нет оправдания ни ему, ни сестре. Томас всегда прекрасно осознавал, что делает. Он знал, на что каждый раз идет, и, совершая подобный выбор, он принимал последствия этого решения. Так что во всем произошедшем следует винить лишь только себя, и больше никого. Томас снова взглянул на море, всматриваясь вдаль, вспоминая о доме. Первое время плаванья воспоминания непрестанно терзали его. Так говорила его совесть. Ведь он мог спасти всех своих жен, Люсиль, поместье. Или все же не мог помочь тем, кто обречен? Кажется, призрак сестры поселился в его снах, мешая спокойно жить, и только работа помогла понемногу перестать думать о прошлом. Оказавшись в Аделаиде, он полагал, что долго будет искать работу, но все сложилось благополучно. По воле случая он познакомился на бирже труда с Батшебой Робин, молодой вдовой, владелицей большой фермы «Золотое руно». Ей нужен был управляющий, и она решила, что англичанин вполне подойдет на эту роль, несмотря на то, что он не имел никакого представления о том, как устроена австралийская ферма. Батшеба поверила в него, а он решил следовать за ней. Встретив Батшебу, Томас вытянул счастливый билет. Да, он подумывал, что, как в прежние времена, может очаровать ее, сделать так, чтобы она стала его женой, позабыть о том, что он был связан брачными клятвами с другой женщиной. Но все же Томас решил начать с чистого листа, живя как честный джентльмен. И к тому же миссис Робин была совершенно не похожа на тех женщин, что были в его жизни раньше. Во-первых, она была когда-то замужем. Во-вторых, у нее рос пятилетний сын. В-третьих, она давно уже не девушка, выпорхнувшая из классной комнаты. Нет, благодаря Батшебе он понял, что теперь точно все иначе. Томас услышал позади себя шаги, шуршание юбок. Он знал, что это была миссис Робин. Она тоже, как и он, любила приходить к морю, смотреть на то, как вода искрится в лучах яркого солнца. Он не стал оборачиваться назад, потому что Батшеба сама подошла к нему. Ее русые кудрявые волосы развевались на ветру, путаясь от соли, находящейся в воздухе. Темно-синее платье облепило тело. Она была миловидной женщиной. Невысокая, хрупкая, но это только на первый взгляд. Стоило только увидеть, как она управляется с лошадьми или выполняет работу на ферме, явно не подходящую для женщины, как сразу же понимаешь: первое впечатление обманчивое. — Хорошо, что закончился дождь, — проговорила она. — Иначе все наши поля залило бы окончательно водой, и овцам было бы нечего есть. — В Англии тоже постоянно идут дожди, но при этом в стране благополучно торгуют шерстью, — ответил Томас. — Да, но мы не Англия. Вы же уже поняли, что климат здесь у нас довольно сухой, и мы привыкли именно к жаре, — Батшеба сделала шаг вперед. Томас заметил, как на ее щеках появились ямочки. — Мистер Шарп, спасибо за то, что проводите много времени с Уиллом. — Не за что, — просто ответил мужчина. — О, — протянула молодая женщина. — Не скромничайте. Уиллу нужно мужское общество, ему нечего делать среди женщин, ведь ему предстоит управлять фермой. Томас привязался к мальчику, может, потому, что он напоминал ему себя в этом возрасте, или же он напоминал ему, что у него тоже мог быть ребенок. Их с Люсиль ребенок, который умер, потому что не имел права на жизнь. — Вы хотите, чтобы он стал фермером, совсем не позволяя ему выбирать будущее? — спросил Шарп, стараясь скрыть свое недоумение и раздражение. Его тоже так воспитывали, и именно чувство долга перед семьей, желание сохранить свое поместье заставляло его совершать преступления. — Да. Вы должны были понять, что в Австралии все работают на земле. И к тому же, когда вам кажется, что ничего у вас не остается, у вас остается земля, — философски изрекла миссис Робин. Батшеба слабо улыбнулась ему. Она, как и он, мало говорила о прошлом, но не из-за того, что ей стыдно за прошлые поступки, а, скорее всего, из-за боязни призраков былой любви. Ее выдали замуж, когда ей исполнилось семнадцать: семья разорилась, и самым лучшим способом подправить дела оказался брак. Будущий избранник был намного ее старше, но зато состоятельным, и Батшеба решила, что лучше стать его женой, нежели прозябать в нищете. Она не прогадала. Взаимное уважение переросло в любовь, но их брак быстро закончился. Фрэнк утонул, когда рыбачил с другом. — Пойдемте домой. Рози приготовила ужин из морепродуктов, — Батшеба направилась в сторону дома. Томас последовал за ней. — Я вижу, что вас постоянно что-то гложет. Я поняла это еще тогда, в Аделаиде. По вашему задумчивому взгляду. — Вы верите, что призраки навсегда остаются с нами? — тихо спросил Шарп. — Верю, но я верю в то, что мы сами можем решать, кому из них быть в нашей жизни. Эти тени — это мы сами. Признав свои ошибки, мы освободим себя, — уголки губ миссис Робин снова дрогнули. — Но если это призраки чувств, то тут все сложнее. Думаю, нужно найти в себе силы сделать первый шаг, потому что время лечит все. «Время лечит все». Томас тоже решил, что излечился, но призрак былой любви постоянно давал о себе знать, когда он смотрел на то, как миссис Робин играет с сыном. У него тоже это могло быть, если бы не обман.