Dancing on the edge

Часы в комнате отбивают первый час нового дня. Воздух за открытым окном свеж и чист, полон света ярких звезд. Здесь, за городом небо особо чисто. Уильяму не составляет труда интуитивно, по старой вышколенной привычке различить некоторые созвездия, даже несмотря на то, что мыслями он совсем не здесь. Тепло постели греет его. Тяжелое покрывало, толстое одеяло. И женщина, обвившаяся вокруг него. Она не просто греет. Она обжигает, плавит, практически обращает его тело в прах. Живая, беспокойная, воплощенная молодость, она, ведомая каким-то божественным провидением или рукой дьявола, но оказалась здесь, с ним, существует в его объятиях, дышит под под тяжестью его руки, а сердце ее стучит так, что вот-вот раздробит ему ребра. Ничто не тревожит ее сон. Ни простые старые часы, ни свет яркой майской луны, что слепит самого Мельбурна, ни ночные звуки леса, легко различимые из этого домика лесничего на самом краю опушки. Ни его страх. Тяжелый и липкий, он разлит по венам Уильяма уже много дней и ночей. Страх, который почти осязаем, давит своим весом, мешая жить и дышать. Ужасно. Ужасно и то, что Уильям знает - страхи его воплотятся в жизнь. Это лишь вопрос времени. За ними идут… Ее надо уберечь, оберегать сейчас, отвести любые подозрения. Никакой опасности для его Виктории. Королевы Виктории, одергивает он себя. Она принадлежит нации. Она не может принадлежать ему одному, но вопреки всем доводам рассудка, он может сейчас осязать тонкую молочно-белую кожу, натянутую на острых выпирающих ключицах. Она не может и не должна принадлежать ему. Но она отдает себя почти каждую ночь. И он настолько безумен, что принимает этот дар. Cet océan de passion Этот океан страсти, Qui déferle dans mes veines Что бушует в моих венах - Qui cause ma déraison Это причина моего безрассудства, Ma déroute, ma déveine Того, что я сбит с толку и моих неудач. Они не были достаточно осторожны. Все те дни, недели, месяцы, что эта лихорадка продолжалась - они плыли по течению, поддаваясь порывам, не заботясь ни о чем, кроме друг-друга. Оглядываясь назад, находит себя жадным. И, пожалуй что эгоистичным. Касаться ее, упиваться чувством обладания, ее запахом, ее смехом и улыбками, теми особыми улыбками, что берегли лишь для него. Ее маленькое, круглое почти детское лицо наполнялось безмятежным счастьем, источало такую уверенность, такую глубокую женственность, что думать о завтрашнем дне казалось Уильяму неуместным. А зря. Они идут. Все они. Каждый со своей карой. Отречение, ссылка, казнь. Мельбурн перебирал варианты исхода этой грезы, которая все это время была слишком хороша, чтобы быть правдой. Друзья предупреждали. В его ушах звучал и тихий женский шепот, полный деликатного участия и громогласные предостережения друзей после пары лишних бокалов. Его предостерегали, но он все и так знал. Поэтому не слушал? Нет. Потому что все это было сильнее его. Не было названия этому чувству. Стихия, притяжение, рок. Doucement j'y plongerai Мягко я туда погружаюсь, Sans qu'une main me retienne Ни одна рука меня не удержит. Lentement je m'y noierai Медленно я там утону, Sans qu'un remord ne me vienne Раскаяния не наступит. Виктория шевелится, сонно и неосознанно льнет еще ближе к нему. Ладонь Уильяма перебирается к ней на спину. Волнистые и растрепанные пряди простятся под руку, накручиваясь на длинные пальцы. Ее дыхание щекочет Мельбурну кожу на животе. Такая маленькая и хрупкая, но одновременно - ее так много. Слишком много, чтобы выдержать. Яд в малых дозах позволяет человеку постепенно к нему привыкнуть. Танцевать с ней, говорить с ней, выезжать с ней - это не составляло труда, но пьянило и дарило иллюзию, что все так и останется, и они не заиграются. Что не придется делать выбор. Но такой момент настал. Единожды пройдя по грани, они поддались головокружению и упали. Приятное падение, свободный полет. Они все еще там, между небом и землей это блаженство и удовольствие всех сортов. Голова Виктории чуть поворачивается, и она целует его туда, где случилось оказаться ее губам. Уильяму на миг кажется, что он всесилен и неуязвим. Tu vas me détruire Ты меня уничтожишь! Tu vas me détruire Ты меня уничтожишь! Et je vais te maudire И я буду тебя проклинать Jusqu'a la fin de ma vie До конца своей жизни. Но страх возвращается. Виктория снова проваливается в сон, тихонько сопит, дыхание щекочет торс, волосы, водорослями опутавшие его руки, чуть колются. Уильяму кажется, что она маленькая птичка, что бьется в ловушке. Он не должен ее в это втягивать. Хотя она втянула его. Упрямство, решимость, сила воли - все это было в ней, все это невозможно игнорировать. Все это сводило его с ума. Эта женщина не дала ему альтернативы. Он боролся, он старался поступить правильно. Он соблазнил ее в глазах общества, но в глазах судьбы она рождена, чтобы искусить его. На секунду он чувствует, что ненавидит ее. За безрассудство и импульсивность. За то, что провоцировала его, привела к этой точке невозврата. Ему конец. Прямая дорога на эшафот, а потом прямиком в ад. Из-за нее. Tu vas me détruire Ты меня уничтожишь! Но если и она не выберется из этого целой и невидимой, ему будет в миллионы раз хуже, чем может быть в аду. Mon péché, mon obsession Мой грех, моя навязчивая идея, Désir fou qui me tourmente Желание, которое меня мучает, Qui me tourne en dérision Которое высмеивает меня, Qui me déchire et me hante Которое разрывает меня и преследует. Звезды в небе за окном лукаво подмигивают. Они зовут сюда беду, выдают их убежище. Яркий луч луны, выхватывает из мрака комнаты жесткие черты мужского лица. Лица, что Мельбурн видит в зеркале каждое утро. Луна вторит звездам - “вот он - преступник”, “вот он - злодей”. Глупец, безумный старик, что осмелился посягнуть не просто на юность, но на невинность королевы. Есть ли измена страшнее? Осмелится ли он сам оправдать все это любовью? Petite marchande d'illusion Маленькая торговка иллюзиями, Je ne vis que dans l'attente Я живу в ожидании, De voir voler ton jupon Чтобы увидеть, как летит твоя юбка Et que tu danses et tu chantes И как ты танцуешь и поешь. Это ли любовь? Можно ли назвать этим священным словом всю эту гремучую смесь восторга и жалости, нежности и желания, боли и уважения? Виктория живет, как дышит, все ее эмоции написаны у нее на лице, для тех, кто умеет правильно читать. Она так проста, так непосредственна. Как легко спутать королеву с обычной девушкой, что любит приятную компанию и веселые вечера. Рискни, забудь, кто она, и кто ты. Позволь себе предположить, что нужен ей чуть более, чем ожидаемо. Она не потрудится помочь прогнать это наваждение. Она делает то, что хочет, упивается своей молодостью и свободой. Но Уильям не может ей соответствовать. У него нет того, что есть у нее, что бросилось в глаза сразу - времени и возможностей. Tu vas me détruire Ты меня уничтожишь! Tu vas me détruire Ты меня уничтожишь! J'aurais pu le prédire Я бы мог это предвидеть Dès le premier jour С первого же дня, Dès la première nuit С первой же ночи. Она может пройти через это. Потому что она королева. Потому что ей простят ошибки молодости. Величие в Виктории заложено природой и оно ее спасет. Больно падать в первый раз, но пережить легче. Легче, чем для него, который падал много раз. И этот точно будет последним. У не найдется сил, чтобы выстоять, когда ее вынудят покинуть его. Tu vas me détruire Ты меня уничтожишь! А ведь он думал, что она его спасение. Moi qui me croyais l'hiver Я тот, кто считал себя зимой, Me voici un arbre vert Стал зеленым деревом. Moi qui me croyais de fer Я тот, кто считал себя железом, Contre le feu de la chair Стою против плотского огня. Живя по привычке, как кукла на веревочках из уличного театра, Мельбурн давно не искал яркости ощущений. Мало чего не опробовав в жизни, он видел безопасность в глубоких ранах опыта. Страсть не грозила ему в перспективе. Но сразила разом. Медленно, незаметно питая его, постепенно приучая к сладкому яду. Вспоминались прежние чувства, обостряясь во сто крат. Солнце ярче на закате. Яд Виктории убил в нем циничного старика, разбудив безрассудного мальчишку. Je m'enflamme et me consume Я загораюсь и я истощаюсь. Pour les yeux d'une étrangère От этих глаз иностранки, Qui ont bien plus de mystère В которых больше загадки, Que la lumière de la lune Чем в свете луны. И он все еще здесь, ведь пылу молодости, пусть даже и поддельной, неведом страх. Ему ведома лишь мягкость шелковистой кожи, да манящий набросок милых сердцу черт, что рисует все тот же свет любопытной луны. Ее неидеальный профиль и острый подбородок, что напоминают о великих воинственных предках, пришедших с разных концов континента. Темные, в тон волосам брови, густые ресницы - этот налет восточной экзотики, растворяется в пронзительности ее взгляда. Будто услышав его мысли, Виктория глубоко вздыхает, вздрагивая всем телом, пуская волну дрожи от кончиков пальцев до макушки Мельбурна. Уильям в который раз удивляется, как ее удивительные глаза сохраняют свой чистый цвет среди черных и серых полутонов ночи. Она тянется к нему, приподнимается на локте, крепко сжимает широкое плечо, скованное извечным напряжением. Все отступает, все успокаивается. Весь мир летит к чертям, когда Виктория его целует. Прикосновение мягких губ задевает что-то в сердце, и то трепещет, колотится так, что больно. Tu vas me détruire Ты меня уничтожишь! Tu vas me détruire Ты меня уничтожишь! Et je vais te maudire И я буду тебя проклинать Jusqu'a la fin de ma vie До конца своей жизни. Она вновь делает это с ним. Воскрешает на мгновение, чтобы потом столкнуть дальше в могилу. Обещает счастье, которое не в праве дать. Уильям в отчаянии кусает ее губы, провоцируя лишь ответную нежность, которую, наконец так отчаянно необходимо принять. Tu vas me détruire Ты меня уничтожишь! Tu vas me détruire Ты меня уничтожишь! J'aurais pu le prédire Я бы мог это предвидеть Dès le premier jour С первого же дня, Dès la première nuit С первой же ночи. Уильям боится проснуться. Боится закрыть глаза, хотя ее поцелуи все настойчивее. Губы горят, горят щеки и шея. Будто пытаясь залечить каждый его невидимый, но болезненный шрам прошлой жизни, Виктория прижимает к себе его лицо, вертится и изгибается в своем странном первобытном танце, подобно маленькой змейке, предлагая его рукам свои плавные изгибы. Ее кожа лишена аромата духов - лишь тонкий естественный мускус, а волосы пахнут как сладкое весеннее цветение, впитав в себя след их дневной прогулки в окрестностях Брокет-Холла. Виктория скользит вверх вдоль его распластанного тела. Мельбурн не выдерживает эту пытку, в который раз проигрывая борьбу разума и сердца. Он одним движением сгребает Викторию в охапку, опрокидывая на спину и накрывая собой. Она ерзает, но легко поддается, такая мягкая и пьянящая, и ему никогда не будет достаточно. Она послана ему в утешение. Она послана ему на погибель. Она ловит ртом воздух, пытаясь совладать с собственным телом, но только больше теряясь, сливаясь с Уильямом в одно. Они переплетаются плотно, и каждый раз он молит о том, чтобы сгореть в этом сладком жаре, но не угаснуть в холодном и жестоком мире. Он любит ее отчаянно, страстно и глубоко. Теряясь между мечтой и реальностью, кошмаром и блаженством. Два голоса резко разрезают тишину ночи и обрываются, пугая птиц. Tu vas me détruire Ты меня уничтожишь! Tu vas me détruire Ты меня уничтожишь! Tu vas me détruire Ты меня уничтожишь! Уильям целует волосы Виктории прижимает ее к себе, понимая вдруг, что ему не страшен суд или топор палача. Он просто умрет в тот же момент, как его Виктория ускользнет из его объятий.