О чем молчат телефоны

- Психопаты! Они настоящие психопаты! Их изолировать надо! Мне казалось, кольцо зрителей становилось все теснее. Скоро они окажутся совсем близко, и я задохнусь. Пол и потолок, кажется, поменялись местами. Я словно слезла с карусели – мир скакал как обезумевший, и почему-то мутило. А кольцо зрителей все сжималось… я чувствовала их кожей: их презрение, их смех, весь тот яд, что они выплескивали на нас. - Они что, теперь каждый раз так будут реагировать? А-ха-ха а давайте всю парковку заставим мотоциклами?! - ХА-ХА! Если кто-нибудь еще узнает, что они такие! Представляете, что будет?! Волна смеха накрыла с головой. Я задыхалась. Холодная стена оказалась очень кстати рядом, она –то и послужила мне опорой. Она была спасительно прохладной, хотелось просто раствориться в ней, как в холодной утреннем озере. Соображала я плохо. А мир все прыгал как сумасшедший. Но едва я столкнулась с этим взглядом… как все вокруг замерло. Просто остановилось, перестало дышать, умерло. Горло сдавило. Толи само по себе, то ли чьи то руки помогли. А я все смотрела в его глаза, в которых не то ярость, не то боль, грозились стать моим последним воспоминанием в этом мире. Голова взорвалась дикой болью. Я поняла, что пропала. *** - Пообещай мне! Дочка, я прошу! Умоляю, пообещай! Ты больше никогда не сядешь на этот гребанный мотоцикл! Звон в ушах. Ломота во всем теле. Тошнота. Потолок вместе со всеми лампами расплывался в разные стороны. - Если я узнаю… если я хоть слово услышу о том что ты приблизилась к мотоциклу… Они не должны узнать. Нет… никогда. POV Miroslav - Они не должны узнать. Нет… пожалуйста. Они не должны узнать. Сказать, что мне было жутко до дрожи – не сказать ничего. Девчонка отказывалась приходить в себя, вот так и сидела, дрожала, пялилась в одну точку и как мантру повторяла одно и то же: - Если они узнают... они не должны узнать… не должны. Вот и что мне оставалось делать? - Хорошо-хорошо, мы никому и ничего не скажем, обещаю, - проговорил я, как можно спокойнее и мягче. Знать бы еще, что и кого она имеет в виду. Яна, вздрогнув, перевела рассеянный взгляд на меня. И, наверное, смотрела так целую вечность. А я какого-то черта не мог оторваться. Не знаю, на всех ли ее глаза так действуют, но для меня это было…хуже алкоголя. Того и гляди, сопьюсь, если буду продолжать смотреть. Девчонка была до ужаса странной. То арматуриной ударит, то лечит потом, то раздеваться требует, то в неприятности влипает, теперь еще и сидит, как шаман обкурившийся травами, разве что не раскачивается. Конечно, выбор друга я осуждать не собирался, но… нашел бы кого попроще, что ли. А то это какое-то через чур диво дивное. В прочем, к делу это отношения имело мало. А вот то, что вломлю всем и каждому, как только эта троица явится – это уже само собой. Додумались… отправить одну за три девять километров! Я, конечно, парень не такой уж сентиментальный, но даже мне становилось дурно, стоило только допустить мысль, чтобы было, не возьми я трубку или не успей ее оттуда забрать. Пришибу, как есть пришибу. Всех троих. А это дивное диво, кажется, начало приходить в себя. Пробормотала что-то, и, толи собралась разреветься, то ли взгляд отвести хотела. - Эй, ну все-все. Все уже в порядке. Я, не придумав ничего лучше, подсел к ней на диван, и притянул к себе, позволяя ей спрятать лицо у себя на плече. Она не сопротивлялась, только мелко дрожала, толи в знак согласия, толи от нервов. Буркнув тихое «угу», Яна тяжело вздохнула. В квартире царил полумрак. Я специально не включал большой свет, оставив лишь настольную лампу гореть в комнате, и настенный светильник – в коридоре. Мне показалось, что так будет лучше. Время от времени Яна шмыгала носом или тихонько прерывисто выдыхала, а после все снова стихало, и мы, сидя на диване, снова тонули в молчании и полумраке. Она все еще дрожала, и если кто-нибудь мне объяснит, зачем я крепче прижал ее к себе, а потом еще и стал гладить по спине – буду признателен. Ее все еще холодные пальцы вцепились в ткань моей майки, но я не стал противиться. Кажется, ее это успокаивало. Задумавшись, я все так же продолжал ее поглаживать, проводя ладонью по растрепанным волосам, спускаясь к талии, а затем возвращаясь вверх. Кое-что не давало мне покоя, такое смутное, но очень пакостное ощущение несоответствия ее реакции и поведения с учетом произошедшего. Но я решил оставить все эти мысли на потом, когда останусь один. Теперь уже вздохнул я и, перестав ее гладить, покрепче обнял за плечи, прижимая к себе. Никогда не думал, что можно так волноваться за человека, которого знаешь считанные дни. Но я волновался, и отрицать это было бы глупо. А я не такой дурак. Девчонка уткнулась носом куда-то мне в шею. Дрожать она перестала, а значит, скоро совсем успокоится. Мама учила, что иногда человек больше всего на свете нуждается в объятьях. Можно просто обнять, когда плохо, и ничего не говорить при этом, и это окажется лучшим средством. Да, мам, ты была полностью права. - Ты в порядке? – тихо спросил я, прекрасно зная, что Яна меня услышит. - Да, - она, наконец, выпустила из рук мою майку и медленно отстранилась. Я удерживать не стал. – Спасибо тебе. Огромное, - пробормотала она, подняв на меня взгляд. Сопьюсь. Как есть сопьюсь. И больше всего мне не нравилось, что именно этого мне сейчас больше всего и хочется. Чтоб тебя, Слава! Она девушка твоего друга! И слишком напугана, чтобы хоть как-то реагировать. - Постарайся больше не влипать, хорошо? – я попытался улыбнуться и, вроде бы, это у меня получилось, потому что Яна улыбнулась в ответ. Слабо как-то, вроде бы даже застенчиво, но это точно была улыбка. - Спасибо. И что-то мне подсказывало, что то, что сейчас тут происходит, останется только между нами, в этом самом моменте, и к утру уже испарится, не оставив после себя и следа... И тишину разрезал настойчивый звонок в дверь… Ну держитесь, господа! POV Yana - …если бы мы жили во времена Пушкина, я б вас всех троих на дуэль…и, блядь, до дуэли бы вы у меня не дожили! Таких изящных угроз я в жизни не слышала. Невольно я улыбнулась, разглядывая паркет. Мне даже не верилось, что все обошлось. Еще каких-то полчаса назад я неслась по темным улицам, задыхаясь от ужаса и дрожа от холода, а сейчас сижу в безопасности, в тепле и слушаю, как в очередной раз за меня заступаются. - Нахрена вообще заводить девушку, если вы за нее постоять не можете?! Мирослав не щадил никого. Хоть всего лишь и возмущался в пол голоса. Макс что-то вяленько отвечал, но Мир, выслушав очередное лепетание, только больше заводился. Они старательно приглушали голоса, правда, непонятно почему, я же не спала, да и чувствовала себя вполне неплохо. Стало жаль мальчишек. В конце концов, я сама вызвалась забирать посылку. А то, что поперлась в темный двор… так мы давно уже выяснили, что я круглая дура! Жаль только, что Сенькин подарок потеряла по дороге. Я оглядела комнату, в которой находилась. Достаточно просторный зал, с хорошим ремонтом. Натяжной потолок, с россыпью причудливых лампочек; темный паркет, тяжелые занавески на окнах. В углу около окна располагалась рабочая зона со столом, полочками и компьютером. Напротив меня на стене висела большая плазма, справа - несколько шкафов с книгами и какими-то рамочками. За стеклом тускло поблескивали кубки и статуэтки, еще четыре штуки пылись наверху. Во всем чувствовался вкус, стремление к уюту и мужская сдержанность. Великолепное сочетание. - Макс, ты придурок! Ты понимаешь это?! - Да знаю я! – рыкнул парень. – Где она? Я вздрогнула и повернулась в сторону криков. - Ты у меня сидел и не додумался с ней пойти! Еще и телефон забыл! Хорошо, что на виду… И я - идиот, не додумался тебе напомнить, что девушку не положено, блядь, отпускать одну! О… вот и дошли до крайностей. Наверное, пора их спасать. Я медленно поднялась. Ноги еще дрожали, да и вообще в теле была тяжесть и какая-то слабость одновременно. Под звук ругани и проклятий, я направилась в сторону прихожей. - Хоть бы один из вас додумался, что будет темно! - Где она?! – уже Сенька подал признаки жизни. Но Мир, кажется, не мог удовлетвориться полным отчаянием и буквально мольбой в голосе. - Долбоящеры ходячие! Мозгов, блядь, ни у кого нет! - Блядь, Мир, где она?! - Да в порядке я, - буркнула я, выползая в прихожую. На всякий случай я придерживалась за стену, ноги не особо позволяли на них надеяться. Трое из моих друзей стояли бледные, как мертвецы, отчаянно возмущаясь всем своим видом тому, что Мир не выдавал им меня. Но вслух возмущаться при этом не могли, потому что сам Мирослав напоминал очень злую и очень голодную (а от этого еще более злую) фурию. Я улыбнулась друзьям, и те ожили в мгновение ока. - Янка!Епт! Цела! – Егор ожил первым, и, рванув с места, вцепился в меня стальной хваткой. Проскользнуть мимо Мирослава удалось только благодаря его стратегически выгодному положению – он стоял с краю. - Стоять, чтоб вас! – Сеньке с Максом повезло меньше. Одним движением обеих рук он перехватил Белова с Белинским, не дав сделать и шагу. И обещания вправить мозги, изолировать их от общества и отстегать ремнем продолжились. - Да чтоб еще раз с тобой что-то случилось… хрена с два, больше ни шагу одна! – в доказательство своих слов Егор, видимо, решил меня придушить. Ну да, мертвая-то я со своего места точно никуда не денусь. - Да в порядке я, - просипела я, похлопывая друга по спине. – Отпусти, удушишь. Егор хватку ослабил, но отпускать даже не думал. Мир в своих порывах поутих, и теперь что-то сварливо бурчал себе под нос, косясь на нас с Егором. Поймав взгляд Мирослава, я снова не сдержала улыбки, хоть и попыталась спрятать ее за Кирьяновским плечом. Мир сразу стих, глядя на меня, и улыбнулся в ответ. А Сенька с Максом, воспользовавшись заминкой, рванули было ко мне, но вдруг замерли, как-то подозрительно уставившись на …нас с Миром. Друзья глядели то на меня, то на него, а затем, выбрав жертвой все-таки Мирослава, уставились на него в каком-то немом вопросе. Мирослав, заметив это, вкинул руки, изображая жест «я вообще не причем» и, огибая нас, удалился на кухню. - Прости, Янка, не думал, что ты снова из-за меня пострадаешь… - Макс, тяжело вздохнув, перехватил меня из рук Егора. Я обняла друга в ответ, в надежде успокоить. - Сама дура, надо было по освещенной стороне идти. - Что значит «снова»?... – раздалось за нашими спинами. Мы обернулись на Мирослава, показавшегося из кухни с фартуком в руках. Переглянулись с ребятами, и, тяжело вздохнув, синхронно пожали плечами. Ну, был косяк, что поделать. У Мирослава дернулся глаз. Потом еще раз. И он, видимо, от греха подальше, решил ни о чем не спрашивать. Хотя все равно ведь выведает, в этом я уверена. - Пошли на кухню. Ей отогреться надо, - буркнул он. И в поддержку его слов на кухне засвистел чайник. *** Мы пили горячий чай под дружный хохот и смешные истории. У хозяина квартиры даже нашлись печенья, правда, самые обычные, за что он старательно извинялся. Но нам, проголодавшимся и перенервничавшим, мисочка с фигурными прямоугольничками показалась даром небес. Мне вручили большую кружку чая с малиной – чтоб не простыла – и внимательно следили, чтобы непременно весь чай был мною выпит. Я, впрочем, не сопротивлялась. Самое то в моем состоянии. Сенька что-то рассказывал о том, как увиливал от приглашения навязчивых родственничков на наше намечающееся празднование. А я мельком следила за Мирославом. Какой-то он слишком хмурый. Сам хозяин квартиры разделял наше веселье крайне поверхностно и недобросовестно, что шло в резкий контраст с поведением моих друзей. Мирослав, оперевшись пятой точкой на разделочный стол кухонного гарнитура, удерживал в руке свою кружку с чаем и задумчиво глядел в окно. Мальчишки особого значения этому не придавали. Точнее, вообще никак не реагировали. Из чего я сделала вывод, что для Мирослава это нормально. Объяснение казалось самым логичным: он старше, и, разумеется, в силу возраста, спокойнее. Удалось узнать, что в школьные годы дисциплина была не самой верной его подругой, но, в целом, Егор на него когда-то равнялся ( в чем друг признался мне сам). Сейчас я полагала, что вся «подростковая дурь» - как это называл наш физик – сошла на нет, ну или хотя бы к минимуму. Судя по его виду, так и было. - Ничего подобного! – возразил Егор. Я, удивленно моргнув, уставилась на друга. Если он научился читать мысли, то очень некстати. А то было в моей голове такое, чего я друзьям не рассказывала. Потому что неизвестно как они себя поведут, когда узнают. - Согласен. – Вдруг отозвался Мирослав. Я захлопала глазами и нервно сглотнула. И то, что речь шла о моем сопровождении до дома, до меня дошло лишь после слов Егора: - Никто ее один провожать не пойдет. Хватит, хлебнули уже. И Макс, и Сенька, на секунду задумавшись, кивнули, а Егор поднялся из-за стола. - Ладно, Мир, мы пойдем. Спасибо тебе, дружище, что вытащил ее. - Не за что благодарить. Мирослав отставил свою так и не допитую кружку, и они с Егором обменялись очень такими крепкими и сердечными рукопожатиями. Зрелище захватывающее и откровенно волнующее. Примеру Егора последовали и Макс с Сенькой, а после мы засобирались на выход. Но Мирослав отчего-то сделался еще более хмурым, чем был. Он молча следил за тем, как мы обуваемся, потом как Сенька подает мне мою куртку, а Макс - сумку. А потом произошло что-то уж совсем необъяснимое: - Нет уж… - Мир, сдернув с вешалки свою куртку, накинул ее прямо поверх белой майки, а потом взял с тумбочки ключи. – С вами пойду. А то хрен знает, что еще… А до меня с ужасом дошло, что все это время – в том числе и на улице, где холод стоял собачий – он был в легкой тонкой майке, в которой вообще-то, на пляже гулять полагается… *** Мы брели по уже почти ночным улицам, выпуская пар из легких. Каждый старался сделать это как можно фигурнее, и мы каждый раз смеялись, когда Сенька убеждал нас, что «выдохнул диплодока». В компании друзей было не так холодно, и, разумеется, совсем не страшно. Хотя это лишь вопрос времени. Ведь никто из них не догадывался, что будет, когда они проводят меня до дома, и я останусь один на один со своими переживаниями. - Чего он там плетется? – я обернулась в очередной раз. Мирослав отставал от нас на пару метров, запрятав руки в карманы крутки и, глядя себе под ноги, думал о чем-то своем. Все еще. Это же сколько мыслей в этой голове? - Да у него бывает. – Макс тоже обернулся, но, в отличие от меня, не удивился такой задумчивости друга. – Ты просто еще не очень хорошо его знаешь. Когда привыкните друг к другу, поверь, удивляться его поведению ты перестанешь. Впереди замаячило зажженным светом окно моей кухни. До подъезда оставались считанные метры. Ну, здравствуй, мой персональный ад…