О чем молчат телефоны

- Егорушка! Миленький, родненький! Ну пощади ты меня! – молила я надрывным голосом, вцепившись в друга так, что ему приходилось буквально волочиться по коридору, при этом таща на себе меня. А с другого конца коридора Вера Анатольевна умоляла хореографа не увольняться. - Даже не проси, - спокойно отозвался Егор, продолжая мужественно передвигаться к лестнице, - я сказал, что ты идешь со мной, значит – ты идешь. - Да тебе других девчонок мало что ли? Почему я-а-а-а?! - Почему? – Егор остановился, взглянув на меня с высоты своего роста. А я так и продолжала висеть на его плече, – потому что я так решил. Его непоколебимости и уверенности сейчас позавидовал бы кто угодно, хотя лично я засомневалась в его адекватности еще с той минуты, как он объявил, что я иду с ним на бал. Неожиданно с того конца коридора, где директриса уговаривала маэстро не покидать нас, раздался надрывный вопль последнего, от которого все присутствующие в коридоре подпрыгнули на месте: - Я не уволюсь, только если он, - в нашу с Егором сторону в указующем жесте замер указательный палец Андриана Марковича, - сменит партнершу! Я, конечно, понимала, что это большой, неотесанный камень в мой огород (который грозился стать моим надгробием), но была полностью согласна с учителем. В душе затеплилась надежда: Егор свой Выпускной бал точно не пропустит, ( как минимум, сами его свяжем и принесем в Зал торжеств), а со мной Андриан Маркович репетировать точно не будет после случившегося. С учетом того, что он лучший, непревзойденнейший и единственный специалист своего уровня в целой области, и, если он откажется помогать выпускникам с танцами – бал вообще не состоится. Значит, выхода у Егора нет. Переполненная энтузиазмом я закивала в ответ на слова маэстро: - Он сменит! – воодушевленно пообещала я. Вера Анатольевна поджала губы, глядя на меня. Вообще-то она была категорически ЗА мое участие на балу, но, похоже, здравый смысл подсказывал, что лучше промолчать. В темно-карих глазах маэстро промелькнула удовлетворенность. - Нет, не сменю. – Без тени эмоций заявил Кирьянов. Я не свалилась лишь потому, что все еще висела у него на плече. - Егор, ты с ума сошел… - сил хватило на сиплый шепот. Я отчаянно вглядывалась в его лицо, но то буквально светилось непроницаемостью. Вот о чем он думает?! Точнее, чем… - Вишневская, угомонись, - вздохнул парень, не обращая на меня внимания. Звенящая тишина отлетала от стен, а глаза маэстро схлестнулись в немой схватке со взглядом Кирьянова. Стоит ли говорить, что танцы выпускников даже близко не были похожи на наши. Нас словно жалели, считали еще детьми, а потому все танцы состояли из красивых, но простых движений. И сейчас, вися на друге, я искренне не понимала, как мы умудрились накосячить. Танцы выпускников были…настоящими. Живыми! Казалось бы, простенький вальс, такой же как наш.. но вот партнер отводит руку за спину, как бы говоря, что не достоин прикоснуться к девушке больше, чем кончиками пальцев к ладони, а вот – движение головы партнерши, едва заметная легкая улыбка, встреча взглядов, поворот – словно она хочет покинуть партнера, но тут же попадает в плен его объятий, которые оказываются неожиданно решительными и крепкими, говоря о том, что свою избранницу он никуда не отпустит. Лишь пара мгновений, а затем снова легкие, едва уловимые касания рук, партнер совершает круг вокруг дамы, словно бы отгораживая от всех остальных, позволяя любоваться ею лишь издали, но всем своим видом давая понять, что не подпустит к ней никого. Плавный, легкий и как бы насмешливый книксен дамы, говорящий о том, что она уступает его превосходству, но сможет ли он завоевать ее? Взмах ресниц, снова контакт глаз… Легкое прикосновение к предплечьям девушки. Танец заканчивался невообразимо нежными полуобъятьями со спины, и партнерша, в повороте головы смотрит на своего…уже избранника, одним взглядом говоря ему о том, что он – теперь для нее единственный. В этом танце был целый сюжет, история нежной и чистой любви, без пошлостей, без намека на что-то лишнее. А я даже не знаю, как он называется. Разумеется, с первого раза он не вышел на сто процентов идеально, но мы с Егором ни разу не сфальшивили и не сбились. Мне казалось, что я проживаю какую-то другую жизнь в этом танце. И вот это замирание в его объятьях, трепет и нежность… внезапно оборвались резкой, заводной мелодией, под которую в моем понимании можно было станцевать лишь канкан. О чем я и сообщила маэстро… чем чуть не довела его до обморока. У меня в голове не укладывалось, что такой нежный танец может почти без остановки продолжиться такой грубой помпезностью. И танцевать отказалась… Андриан Маркович сначала пытался доказать, что это какие-то там венские заводные мотивы. Когда это не получилось – попытался убедить меня в том, что я бездарное создание и что «вообще не смыслю в музыке», на что Егор, скромно покашляв, просветил маэстро, что «бездарное создание» перед ним – один из лауреатов всероссийских и международных музыкальных конкурсов, лично награжденных чиновниками из министерства культуры. Маэстро позеленел и растерянно глянул на собравшихся. Но те, пожав плечами, подтвердили правоту Егора. И, к моему удивлению, несколько человек поддержали меня в том, что переход слишком резкий. Учителю надо отдать должное: он не растерялся, и, заинтересованно хмыкнув, позволил нам высказать свои предложения. Через полчаса худо-бедно, но на общей концепции мы сошлись и рискнули продолжить репетицию. Что оказалось не самой удачной затеей… - Вишневская! Вы не попадаете в счет! - Да невозможно тут попадать! Тут скорее ноги кренделем завяжутся, а я если куда и попаду, то только в травмпункт. Егор давился беззвучным смехом, разглядывая потолок. Почему он не вмешивался, я так и не поняла. Но раз уж он молчаливо позволял высказаться… Впрочем, высказывалась я не долго. Побледневший мастер всем своим видом непроизвольно показывал, что если я еще хоть слово скажу – у него случится инфаркт. Он явно не ожидал такого пренебрежения и хамства к такому величайшему и тонкому искусству как танцы. Ничего против танцев не имела, но в приоритете для меня была все-таки музыка, по тому на нее и ориентировалась. Точнее, безуспешно пыталась. - Стоп! Стоп-стоп-стоп! – Андриан Маркович похлопал в ладоши, призывая музыку остановиться. – Это не правильно! – он уставился на меня, - Вы - принцесса на балу! Вы - нежный лебедь, - на этих словах я поморщилась. Уж кем-кем, а лебедем я не была точно, а по гороскопу – так вообще ракообразное, - Вы должны парить! А вы похожи на гиппопотамов в атаке! – с этими словами мастер оглядел всех присутствующих. Мальчишки дружно насупились, загораживая собою своих дам. - Так Вы покажите, как надо! А то мы полчаса тут крутимся, и вот, пожалуйста: гиппопотамы… - одна из одноклассниц Егора встала в позу. Остальные дружно закивали. - Вишневская! Подойдите! Меня словно током ударило. Сглотнув, я выпустила руку Егора и подошла к маэстро, оставляя между нами безопасное расстояние в пару метров. - Ближе… - он недоуменно уставился на меня. Я сделала маленький шажок. – Господи, Вишневская! Я не собираюсь Вас есть, подойдите сюда! Ну, за язык его никто не тянул. Я сократила оставшееся расстояние и оказалась в ловких руках Андриана Марковича. В отличие от Егора, он не обнимал, а именно удерживал, да так смело и уверенно, что становилось ясно, кто тут и куда будет вести. По ощущениям – меня на эшафот. - Итак, все внимание! У всех хромает вот эта часть… Ну как, хромает. У меня она вообще не ходила. А завершение танца – вообще инвалид с рождения. В чем и убедился несчастный маэстро, когда в очередной раз, вместо того, чтобы правильно выполнить движение ногами… я нечаянно его пнула по лодыжке. - М-н-н-н-е-е-ет! Это невозможно! Кирьянов, я бы Вам вообще советовал на этот бал не ходить! Рискуете оказаться в травматологии! – прошипел, потирая ушибленную ногу, мастер. - Ну а я о чем! – воодушевленно брякнула я и, лишь спустя пару секунд, увидев побледневшее лицо учителя танцев, поняла, что воодушевилась зря. - Алфёрова…. – глядя на то, как я пячусь назад к Егору, процедил маэстро, - подойдите. Поможете продемонстрировать, как нужно выполнять повороты. Одна из девушек, что была через пару от нас, покинула своего спутника и подошла к преподавателю. Остальные пары уставились на них в вежливом интересе, понимая, что самое интересное уже кончилось. Ребята старательно давили улыбки, время от времени поглядывая в мою сторону. Я же попыталась еще раз образумить друга: - Слушай, Егор, он же прав. Да со мной ни один танец не удастся! Я не хочу испортить тебе праздник! – я вцепилась пальцами в рукав его рубашки. - Янка… - он на секунду замешкался, наблюдая за каким-то движением танцующей в центре пары маэстро и ученицы. Едва те завершили поворот, как Егор перевел взгляд на меня, - ты слишком боишься «не вписаться в то, что требуют». Посмотри на остальных. Ты думаешь, Витек с Анжелкой все правильно делают? Я вот сам слышал, как она сказала, что на «Ночной полет» переобуется в кеды! А сама знаешь, что в этом танце обувь заметна. Так она с этой целью специально покупает платье в пол, и он с Витьком даже не собираются выполнять эти «воздушные повороты», - Егор изобразил пальцами кавычки, - так что если Маркович посетит наш бал, его удар хватит. Каждый просто хочет получить удовольствие, ну не впишутся в парочку требований, ну не страшно! А ты вся извелась. Что тебе в голову стукнуло вообще? - Я..я просто хочу, чтобы твой выпускной был идеальным, - пробубнила я, склонив голову. - А рукав-то мой причем? – хмыкнул друг, и, выпутав из моих пальцев манжет, продемонстрировал мне свисающие с него нитки. От нервов я, оказывается, расковыряла швы на рукаве его рубашки. Я виновато посмотрела на друга, на что тот лишь прыснул. - Чудо ты вишневое. Вон, смотри, сейчас новый танец покажут. Следующие два танца прошли вполне сносно, и даже не напоминали трагедию в живом исполнении. Маэстро объявил перерыв, и, с гордо поднятой головой, удалился куда-то из зала. Едва закрылась дверь, как под дружное «наконец-то!» пары буквально попадали на все доступные горизонтальные поверхности. Мы с Егором устроились прямо на полу у дальней стены зала, заедая стресс бутербродами из Егоркиного рюкзака. Я методично пережевывала выделенный мне кусок белого хлеба с ломтиком ветчины, лениво размышляя о том, будет ли на этом балу время хоть на что-то, кроме танцев. Судя по их числу, домой мы вернемся дня через три, не меньше, и то все не перетанцуем. - Гляди, - друг легонько ткнул меня локтем в бок и кивнул на вход. Пара ребят вкатывали на тумбочке большой телевизор. Возглавлял процессию, несомненно, сам маэстро. И вид у него был на столько предвкушающий что-то грандиозное, что я подавилась и закашлялась. - Вишня, если ты сейчас умрешь, это не освободит тебя от похода на бал, - Кирьянов похлопал меня по спине. Я недовольно на него скосилась – хоть бы помереть дал спокойно. - Прошу внимания! – маэстро хлопнул пару раз в ладоши. Мы вяло приняли вертикально-неустойчивое положение и, пошатываясь, приблизили на пару метров. – Сейчас на экране мы увидим запись, на которой запечатлен один из нежнейших и романтических танцев, который и вам, мои дорогие, предстоит танцевать на вашем выпускном балу! Итак, внимание! Темнота экрана резко сменилась движущейся картинкой. Я с любопытством наблюдала за передвижением пары, заслушавшись мелодией. Музыка меня впечатлила: легкая, но совсем не монотонная мелодия была безумно красивой и живой. Но что-то меня смущало, и несколько невообразимых минут я не понимала что именно, пока… - Стоп! Нет! Егор, ты конечно замечательный и все такое, но вот это, - я кивнула на экран, - я буду танцевать, только если мы поженимся! Танец был очень красивым и, маэстро не соврал, романтичным. А еще конкретно откровенным! Столько мелких движений я и представить не могла, а уж в своем сочетании они скорее напоминали легкую прелюдию к… ну, не важно. Думать мне про это не хотелось, особенно в присутствии лучшего друга. А под взглядом маэстро так и вовсе хотелось удавиться. - Так в чем проблема? – неожиданно подал голос Егоров одноклассник, Дима, кажется, - у меня сестра в ЗАГСе работает. Распишет по-быстрому. Да хоть перед балом. Сказал так, будто сообщил очевиднейшую вещь. - А, ну тогда нормально, - кивнул Егор. А потом вдруг взглянул на меня, - только это, Вишня… Я как бы жениться до института не планировал, так что после бала придется развестись. А то родителей шокировать не хочется. - Да какие проблемы, - махнула я рукой. – И фамилию менять не придется! А то Яна Кирьянова как-то не очень звучит… Егор старался сохранить серьезное выражение лица. Рядом партнерши Егоровых одноклассников давились смехом на плечах у своих кавалеров. А маэстро стремительно приближался к предынфарктному состоянию… - Офигеть, как быстро люди дела решают, а! – Алфёрова, она же, Дарья, ухмыляясь, разглядывала нас с Егором и качала головой. – Нет, я согласна с Вишневской, я на этот танец, пожалуй, тоже просто так не решусь, но так рано жениться… разве что забеременею случайно. По залу прокатились нервные смешки. Андриан Маркович уже хватался за угол телевизора, и я всерьез опасалась за его самочувствие. - Так в чем проблема? – удивился спутник Дарьи. Девушка вскинула бровь, глядя на него, и парень пояснил, - надо, значит надо! – пожал он плечами, - танцевать-то все равно придется. Ребенок, так ребенок. Но если будет мальчик, назовем Вовой! Алфёрова уже собиралась что-то ответить, но ее, как и всех, отвлек подозрительный звук. Маэстро, хватаясь за сердце, не то собирался осесть на пол без чувств, не то с криками набросится на нас. Похоже, представив волну бракосочетаний и беременностей на почве одного единственного танца, чувствительный (как и любой человек искусства) маэстро впечатлился не в том направлении. Кажется, переборщили… Звенящее от подавляемого смеха молчание прервал Егор. Друг, чуть склонившись ко мне, заявил: - Слушай, ну раз тут все так серьезно… Я, конечно, так далеко не планировал, но если каким-то фигом нам удастся родить за один вечер, назовем Денисом. Занавес. И вот спустя каких-то десять минут коридор третьего этажа стал сценой для немого кадра: учащиеся, не успевшие попрятаться по классам, старательно сливались со стенами. Директриса нервно переводила взгляд с меня на Егора, а затем – на хореографа. А двое последних уже разворачивали битву не на жизнь, а на смерть, при этом стоя на месте и буравя друг друга одними лишь глазами. - Да она не достойна… Она не сможет показать ни один танец так, как это нужно! – прошипел маэстро. – А из-за нее и Вы не сможете выглядеть достойно! - Сможем, - ледяной тон Егора пробрал до костей. Я, не удержавшись, взглянула на друга. Таким я видела его впервые. – Если я докажу, что сможем – вы остаетесь в школе. И добавляете в программу бала танец дебютанток! - ЧТО?! – Я была уверена, что только что поседела. Но мое возмущение прервал восторженный вопль девчонок-выпускниц. Те верещали благодарности, и, проливая слезы, посылали Кирьянову воздушные поцелуи. Кто-то даже подпрыгивал на месте от восторга. Танец дебютанток – редкое явление. Редкое и необычайно красивое. А еще эти самые «дебюты» случались так же часто, как парад планет или как мои пятерки по геометрии. А тут… лучший ученик школы, да вдруг спорит с лучшим хореографом области, да еще и преподносит такой сюрприз! - Идет. Даю вам десять дней. Так и быть – начиная с завтрашнего. Но если через десять дней вы оба в совершенстве не покажете как минимум пять танцев – последний обязательно – Выпускной бал пройдет без вас обоих! - Идет! Вера Анатольевна, прикрыв глаза рукой, лишь покачала головой. Согласна, спорить бесполезно. В спор мужчин вообще встревать опасно. Девчонки во всю перешептывались, вознося любовно-благодарственные оды своему герою. Парни хмыкали, косясь на Егора. А тот, развернувшись, продолжил свой путь к лестницам. - Ты сумасшедший! – я топала вслед за другом и едва ли не всхлипывала. Нет, идея с дебютом тоже бы мне понравилась… в какой-нибудь другой раз. Однажды, в восьмом классе, нам довелось видеть танец дебютанток. Сказать, что это было самое волшебное зрелище всей моей жизни - не сказать ничего. Это была мечта любой, кто хоть раз видел этот танец! А уж поучаствовать в целом дебюте – это едва ли не гарантия умереть от переизбытка счастья. Конечно, дебюта в полном объеме тут быть не могло – бал-то Выпускной. Но, скажем, пару танцев и торжественный выход вполне умещались. Я представила, как спускаюсь по красивой мраморной лестнице в Большом Зале Торжеств, улыбаясь ждущему внизу меня Егору… и запинаюсь о подол платья и качусь вниз с лестницы. А я могу. Я себя знаю. Я обреченно застонала. - Блин… подготовка к балу! Сейчас еще и танец дебютанток учить! А еще готовиться к пересдаче геометрии и физ-ры! Да когда я все успею! - Почувствуй меня собой, - Егор, взглянув на меня, улыбнулся во все свои тридцать два зуба, и я мгновенно притихла. Ну разве можно было ему не верить. Вот сейчас перекусим в столовой, и он обязательно что-то придумает. Обязательно… - Не тормози, Вишня, а то сок в столовке кончится! И я ускорила шаг, нагоняя друга. *** В столовой стоял оглушительный галдеж. В основном занимались тем, что обсуждали то, что только что произошло. Кто-то уже перешел к теме выбора нарядов, остальные делали вид, что ни капельки не завидовали выпускникам и приглашенным: не один Егор пригласил на бал учащуюся другого класса. Из всеобщего гомона выделялись голоса Сеньки и Макса, которые обсуждали то ли какой-то фильм, то ли игру. Мы заняли столик в начале зала, поближе к раздаче. Видно всех и каждого. Но мой взгляд был прикован лишь к одному человеку. Точнее его удаляющейся спине. Это ужасно странное чувство, охватившее меня в коридоре получасом ранее, не давало покоя. Ледяной взгляд Егора разве что стены инеем не покрыл, а голосом можно было лед для виски замораживать. Вместе с самим виски и стаканом. И это был не страх, но что-то такое, что я сама себе никак не могла объяснить. - Янка, ты чего? – Сенька, подпихнув меня в плечо, вернул мою персону в реальность. Возвращение, правда, прошло с жертвами, и я печально взирала на растекающуюся по столу оранжевую лужицу сока. Тоненькая струйка лениво приближалась к краю стола, намереваясь покинуть его пределы. Путь оранжевому ручейку преградил Макс с салфеткой в руках. Друзья обнаружились на втором этаже по пути в столовую. Егор, зажевав булочку в качестве полдника, в два глотка осушил стакан с соком и с чувством выполненного долга «сдал» меня Максу с Сенькой. А сам ушел на геометрию. У нас была свободная пара, и мы проводили ее с самой большой для себя пользой - в столовой. - Так что случилось? - Да Егор… - начала я и замолчала. Парни переглянулись. - Что «Егор» ? - Я его еще никогда не видела таким…ну… таким! – я устаивалась на ребят, надеясь, что они меня поняли. – Он… да я думала там все льдом покроется! - Испугалась что ли? – Сенька не то встревожился, не то сильно удивился. Макс забросил свою салфетку и с интересом уставился на меня. - Нет, ничего такого! - я помотала головой, и, чуть задумавшись, попыталась пояснить, - просто… я никогда его раньше таким не видела. - Хах, ну да, это редчайшее явление, тут уж ничего не скажешь, - Сенька, подперев подбородок, попытался что-то припомнить, - мы разок уже видели такое. Это ж как его тогда выбесили-то сильно, ух! Я с немым вопросом в глазах уставилась на друзей. Те молчали. И лишь спустя две ужасно долгие минуты Макс, наконец, пояснил: - Я, конечно, понимаю твое замешательство. Ты и вправду его никогда раньше таким не видела. Но ведь никто раньше и не оскорблял тебя при нем. - Чего? - Маркович… Мы там в начале лестницы стояли, видели и слышали. Он назвал тебя недостойной, сказал, что ты опозоришь всех…в общем, крайне нелестно о тебе отозвался. Так чего ты ждала? Что Егор отмолчится? - Да я вообще ничего не ждала, - я в растерянности пожала плечами. Так вот оно, в чем дело. – Маркович ведь прав… - Ни фига подобного, - встрепенулся Сеня – Блин, Вишня, беда у тебя с самооценкой… Я задумчиво болтала соломинкой остатки сока в стакане. Я в упор не понимала: ну, назвал и назвал. Если бы хореограф действительно меня оскорбил, я бы сама ему ответила, да так, что у того уши бы отпали. А тут… - Большая загадка по имени Егор Кирьянов, - улыбнулся Макс, - пожалуй, в нем есть пара капель тщеславности. Что бы кто-то усомнился в его решении и его выборе… Но тут, по его мнению, оскорбили его друга. Большее того – девушку. Короче, Макарыч еще легко отделался. - Маркович… - Да какая разница? - неподдельно удивился Макс, вонзая зубы в булочку. А я все думала, думала и снова думала… Знакомое чувство давно забытого прошлого. Такого далекого, что уже казавшегося сном или выдумкой, хоть оно и было настоящим всего лишь несколько месяцев назад. Чувство защищенности… не просто безопасности, а именно защищенности. Кем-то. А с октября я… одна. Сама по себе. Одна против целого мира. Я и мой персональный ад. Я и пустота и серая бесконечность. Чувство, когда кто-то всегда рядом, чтобы защитить, уже давно покинуло меня. Вместе с теми, кто защищал… - Ян, ну не грузись! – Сенька, приобняв меня, притянул к себе. – Эй-эй! Ты чего?! Я уткнулась носом ему в плечо, безуспешно пытаясь унять мелкую дрожь. С другого бока немедленно нарисовался Макс. В горле стоял тугой и жгучий комок, и ужасно хотелось заплакать. Но слез давно уже не было. А потому я лишь улыбнулась в Сенькино плечо. - Я просто очень чувствительная. А Егор, оказывается, настоящий рыцарь… спас меня от злого дракона. Макс прыснул, и, давясь смехом, во всех красках обрисовал дракона в балетной пачке, требующего тянуть носок. Под конец рассказа смеялись уже мы втроем… и повара на раздаче. - Ладно, потопали в зимний сад! Мне нужно составить список закупок на днюху, - Сенька, закидывая сумку на плечо, поднялся из-за стола. Всегда готовые мы двинулись следом. *** Я еще не до конца осознавала всю значимость Мирослава в нашей жизни. Он был здесь своим настолько, что чужой себя чувствовала я. Хотя никто из ребят не изменил ко мне отношения, но чувство того, что с Мирославом их связывает гораздо больше, чем со мной, преследовало меня всюду… - Янка! А ну очнись! Я вздрогнула, выныривая из глубины своих мыслей. Но не успела я повернуть голову, как меня затрясли с такой силой, что эта самая голова грозила совсем оторваться и укатиться куда-нибудь под самый пыльный из шкафов. Отмывай ее потом… - Там великий заговор готовится, а она в облаках летает! – неподдельно возмутился Костя. Я ощупывала шею на предмет повреждений, но, вроде бы, ничего страшного не обнаруживала. Взгляд переместился на небольшое столпотворение у доски. - Так…, - Стас, повертев головой, уперся взглядом в меня, - о! Вишня! Ты с нами? - Ага! – не раздумывая, согласилась я. А о чем, простите, шла речь? Впрочем, узнала я это к следующему уроку физической культуры, на который, неведомо почему, решила явиться. Хотя бы в этом месяце. - За Родину-у-у-у-у! – громогласный вопль Ильи отозвался звоном в ушах, постепенно уносясь вдаль вместе с хозяином, сопровождаемым двумя добровольцами – движущей силой «коня». Сильва – как ласково окрестил «скакуна» Илюха – бодро помахивал из задней своей части свежевыдранной веткой декоративной пальмы из Зимнего сада. - Милейшая Констанция! Позвольте пригласить Вас на конную прогулку этим чудесным весенним днем?- Костя изогнулся в учтивом поклоне. - Констанция отстает! Чтоб вас всех! – взревела вышеупомянутая мадмуазель, то есть я. Я сидела верхом на второй «лошади», в нетерпении подпинывая бока коняги ногами. Мой скакун добродушно и заразительно улыбался почти ровно нарисованным белой гуашью на валенке рядом зубов. К моему счастью, подмога себя ждать не заставила. Из второго корпуса в мою сторону неслись Макс с Сенькой. Оба в школьных темно-синих брюках, белых повседневных рубашках с закатанными рукавами и галстуками с гербом нашей школы. Я запоздало припомнила, что сдвоенная физика у них сегодня была открытым уроком. Впрочем, парни уже успели про это забыть, зацепив сумки лямками за ближайшие ветки, они подбежали ко мне. - Милейшая мадмуазель, не стоит беспокоиться. Сейчас мы этого мушкетера нагоним, перегоним и .. - ..дадим пенделя, - кивнул Сенька. - За что? – Макс, пристроившись справа, уже толкал моего «коня» к асфальту. - Не знаю, пока бежим – придумаем. – Сенька помогал слева. - Впере-е-ед! За короля-я-я-я!!! - За президента!!! - За премьер-министра! - За министерство здравоохранения! - Охранника дядю Васю…. - Директрису! И всех учителей!!! Под одобрительные вопли и аплодисменты, моя коняга рванула вперед. Спина Ильи приближалась подозрительно быстро. Вот что значит, парни физ-ру не прогуливали и были лучшими на потоке. Илья, словно прочитав мои мысли, обернулся. - Мать вашу, они нагоняют! Вперед, други! Не сдаваться! Вроде бы, Сильва прибавил ходу, но разогнавшимся Белову и Белинскому уже не было равных. Я, уже не сдерживаясь, верещала и смеялась, подставив лицо ветру и запоздало понимая, что хрен расчешу после этого забега волосы. На том конце школьного тротуара нас уже поджидала еще одна толпа, болея кто за нашу троицу, кто за компанию Ильи. Которого, мы, кстати, таки нагнали. И даже перегнали. И пенделя тоже отвесили. Сенька, выпрыгнув с разбегу, зарядил Илье легкую оплеуху, а Макс, на секунду оторвавшись от «коня» - пару пенделей его помощникам. - За что блять? - За короля, мы ж сказали! Мы приближались к повороту, который уводил школьную дорожку за угол главного корпуса. Ребята впереди громко аплодировали и выкрикивали слова поддержки. Я помахала им, весело болтая ногами – стремян-то в обмундировании не предусмотрено. Наш «конь» плавно начал заходить на поворот, и вот в этот-то момент я и увидела улыбающегося Егора, который, повернувшись к кому-то, что-то увлеченно рассказывал. Друг, тем временем, умудрился заметить меня. Глаза от удивления стали больше в два раза, он явно оборвал фразу на полуслове, недоуменно уставившись на нашу троицу. А коняга уже начинала поворачивать… - О, Егорка! Привет! – Сенька, ослабив хватку, махнул нашему другу. И ровно в эту же секунду округу окатило умноженное в полтора десятка голосов «осторожно!», а я почувствовала удар слева. Мы-то уже повернули, а вот Илюха, разогнавшись, в поворот во время не вписался и врезался в меня. Мою «животинку» занесло, и лошадка опасно накренилась, грозясь меня скинуть на асфальт. И то, что свалившись на такой скорости, я сдеру кожу до костей – было ясно как белый день. Как, собственно, спустя пару мгновений, что коняга катилась чисто по инерции, стало понятно, что падение неизбежно. - Вишня, пора заняться экстремальными прыжками! – крикнул Сенька, выдергивая меня «из седла». И кроме как выпрыгнуть, мне, действительно, ничего не оставалось. Под ногами почувствовался асфальт, но равновесия удержать не удалось, да я еще и о бортик запнулась. Я уже приготовилась ко встрече моей пятой точки и асфальта, но тут меня резко дернули вверх, обхватив за плечи, и вернули вертикальное положение. Спиной я уперлась в чью-то грудь. Да так и замерла, в немом шоке наблюдая, как мой «скакун», которого Макс оттолкнул с тротуара, врезается в крыльцо корпуса. - Хрена се они маневры выделывают! – восхитился кто-то из толпы, однозначно говоря о Сеньке с Максом. - Да они ведь ее спасли, вы видели?! По округе прокатился неровный строй аплодисментов и восторженных воплей. Из-за корпуса показались остальные ребята, и каждый желал узнать, что тут произошло. Мне бы самой кто объяснил… я была уверена, что спустя пять минут буду выть от дикой боли в медпункте. Каким чудом Сенька успел так среагировать? Сердце в груди трепыхалось, как ненормальное. А спиной я все еще ощущала прикосновения. И тут до меня дошло, что я фактически вплотную прижимаюсь к кому-то, а этот кто-то все также продолжает меня держать за плечи. Если не сказать – обнимать. - То есть, тут из года в год вообще ничего не меняется? – раздалось за моей спиной. И вот тут уже мои собственный глаза полезли на лоб. Я сглотнула. Голос-то ой какой знакомый! - Я же говорю, когда они выпустятся, здесь будет ужасно скучно. И хорошо, что я уйду раньше, - усмехнулся Егор, оказываясь рядом со мной и… - О, Мир! Здорова! - Сенька с Максом, до этого оглядывающие последствия столкновения, остались чем-то невообразимо довольны, ударили «пять» и направились в нашу сторону. Мир?... упс. Я медленно развернулась вполоборота, сию секунду оказываясь под прицелом синих глаз. - Накаталась? – поинтересовался он таким тоном, что я сквозь землю пожелала провалиться. Смотрел он почти не мигая, при этом продолжая удерживать. - Угу… – брякнула я, и, пользуясь моментом, разглядывала его радужку. Совершенно синий цвет, даже без примесей серого. Не думала, что такое бывает. - Ребят, я все понимаю, - Егор в полголоса обратился к нам, - но тут не гараж. Вишня, ради Бога, только не начни его опять раздевать… Мы с Миром повернулись к Егору, который демонстративно давил улыбку. Вот ведь… Наши многообещающе-нехорошие взгляды его ничуть не смутили. Он, хмыкнув, кивнул на мои плечи, на которых все еще покоились руки Мирослава. А, ну да, так гораздо яснее. Я скосила глаза на парня за моей спиной и выдала многозначительное «кхе-кхе». Но Мирослав смотрел куда-то вперед, на окна школы. - Мир, ты че тут забыл? По школе соскучился? – Сенька хлопнул друга по плечу. - Ну, вроде того, - протянул он, не мигая следя за чем-то в окнах корпуса. – Не поверишь, пришел навестить родную школу… А потом… просто «передал» меня Максу, и, вздохнув, отошел на пару шагов с видом обреченной готовности. А спустя две секунды последовала и причина такого поведения. - СЛАВИ-И-И-И-И-К! Град отваливающихся челюстей вспугнул прикорнувшую стайку воробушков, и те с возмущенным чириканьем, явно проклиная нас, вспорхнули высоко в небо. Теперь понятно, почему Мирослав в одно мгновение сделался сама покорность. Когда на тебя с восторженным воплем несется светящаяся от счастья директриса с раскрытыми объятьями (обещающими тебе вывих шеи и перелом ребер) и слезами на глазах, лучше, и вправду, не сопротивляться. Все, кто сейчас был на улице, застыли статуями в полной растерянности, наблюдая что-то сродни реинкарнации: Веру Анатольевну точно подменили. Она всегда старалась быть сдержанной, и блюсти педагогичность во всем, но то, что мы видели сейчас… Совершенно счастливая женщина, с по-детски светящимися глазами и улыбкой, на которую, мы даже и не подозревали, что она способна. Она была доброй и отзывчивой, но профессиональный долг призывал, прежде всего, быть директором. Ну, Мирослав-то уже больше не ее ученик, а потому… - Я тоже Вас рад видеть, Вера Анатольевна… - прохрипел Мир, методично синея в ее объятьях от нехватки кислорода. - Ох, как я рада, что ты зашел! У нас тут столько нового! И пока Вера Анатольевна со скоростью Эминема просвещала бывшего ученика обо всем новом в нашем заведении, я, Макс и Сенька с немой мольбой об объяснениях повернулись к Егору. Он-то знал Мирослава дольше всех. - Он всегда был среди ее любимых учеников, - с веселой улыбкой пояснил Егор, - она у нас всех, вообще-то, любит. Просто по Миру, видимо, сильно соскучилась. - … а еще ты обязан посетить наше мероприятие к 9 мая! Ребята такой спектакль готовят! А, Вишневская! - директриса вдруг вцепилась в меня взглядом. Я, невольно отшатнувшись, с опаской уставилась в ответ, - одна из главных героинь! И соавторов сценария. – Теперь уже Мирослав смотрел на меня, словно оценивая. Я обиженно засопела. – Уверена, тебе понравится постановка. Да что же мы… пойдем скорее, расскажешь, как ты живешь. Если рассказ о своей жизни был у Мирослава последним в списке дел, то ему срочно пришлось пересмотреть приоритеты. - Ну и ну… - хором выдохнули Сенька с Максом. Где-то из толпы ребят послышался характерный свист и возбужденный шепоток. - Слушай, а… - начала было я, снова обращаясь к Кирьянову, но, получив в ответ хитрый прищур, забыла, зачем воздух в легкие набрала, - я просто проверяла, нет ли перелома! – прошипела я. Егор помедлил, а затем, добавив к хитрому прищуру еще и хитрющую довольную улыбку, склонился к самому моему уху, обжигая шепотом кожу: - Если ты так хотела это узнать, могла бы попросить меня. И в воздухе тут же повисло это самое «но…». И до меня дошло. А ведь могла бы. Егор же был рядом. И он явно больше в этом соображает. И они оба парни, да и наверняка с другом Мир был бы посговорчивее. Осознав все это, я немедленно покраснела. Все-таки, права была мама: дура ты, Янка… и вовсе не потому, что не любишь розовые платья.