Художник

      На кухне засвистел чайник. Знаю, это звучит довольно-таки старомодно, ну и может быть самую малость банально, но что поделать, если это было действительно так. Он грелся на плите, был металлическим, с крышкой, ручкой, носиком, всеми делами. А ещё он был жутко неудобным. Чтобы заварить себе чаю, нужно было сначала набрать туда воды, потом поставить на плиту, зажечь газ, и ждать. Довольно, надо сказать, долго.       Не знаю, стоит ли мне говорить, что я сильно скучаю по нормальному чайнику. Он сломался пару дней назад. Вообще, с ним всё почти в порядке, на случай, если кто-то о нем сильно беспокоится, у него просто начала западать кнопка включения. Не хочу хвастаться, но я мог бы и сам починить, определенно мог бы. Как жаль, что мама оказалась другого мнения, сказав, чтобы я не трогал, иначе придется покупать новый чайник, потому что я якобы сломаю его окончательно.       Согласитесь, звучит несправедливо. Но спешу заверить, что это только на первый взгляд. Если провести суммарный подсчёт всех тех вещей, которые я разобрал и не собрал заново, или тех, которых я просто сломал, то можно сделать вывод, что меня лучше не подпускать к технике вообще.       Похоже, я отвлёкся. Чайник все ещё свистел, поэтому я, прерывая сбор школьной сумки, лениво поперся на кухню. Спать хотелось страшно. Прям очень-очень-очень страшно. Что странно, ведь я спал сегодня на два, если не на три часа больше обычного, и по идее сейчас должен быть бодр и весел, но судя по всему, в плане произошла какая-то осечка, и я чувствовал себя ещё хуже, чем когда не спал ночью совсем. Странно, конечно. Думаю, это можно списать на погоду.       Дома был я один. Родители уехали, пока я ещё спал, не став меня будить, за что им благодарность. Сегодня я мог поспать подольше, ибо в школу сегодня было лишь только ко второму уроку. Предполагалось, что первыми двумя будет химия и биология, которые ведет один и тот же учитель, но, как выяснилось вчера, у нее на сегодняшний день были другие дела, в который определенно не входила попытка, именно попытка, обучения таких непроглядных оболтусов, как ученики нашего класса. Насчет других не знаю, но мои одноклассники таковыми бесспорно являлись. Да и я сам порой таким был. Хотя не так уж и порой… Короче, проще говоря, учительница свалила, замены не нашлось, все сидят дома, все счастливы.       Взяв чайник за деревянную ручку с металлическими краями в тех местах, где она крепилась непосредственно к чайнику, я налил кипятка в кружку с заваркой. Бордово-коричневатые разводы показались на водной глади. Но они исчезли, стоило мне нетерпеливо подергать ниточку заварки.       Поставив на стол чашку с чаем, от которой шёл приятно пахнущий заваркой пар, я вспомнил, что забыл принести из комнаты книгу. Да, ту самую, что я спер. Она с недавних пор стала занимать все мои мысли и все моё время в придачу. А заняться там было, ох как много, чем.       Пара дней ушли только лишь на то, чтобы просто её исследовать. Не читая, просто смотреть. И результаты были, как бы помягче сказать, не хилые такие. Сейчас я вкратце все изложу.       Картонная обложка, обтянутая льняной тканью. Именно льняной, и никакой другой, в этом не было сомнений. Ну, сами посудите, много ли есть тканей, похожих на лен? Думаю, что нет. Так, поехали дальше. Триста пятьдесят восемь страниц. По сути, среднестатистическая книга. Только вот шрифт… Я сломал себе глаза. (Хотя я же не читал… Ну если только самую малость. Совсем немножко.) Невероятно, просто неописуемо мелкий, хоть иди и надевай очки или бери лупу. А еще бледный, из-за выцветшей краски или, может, сырости… не знаю я, неважно. Пожалуй, пора переходить к важному, а то так ведь и заснуть недолго. Обложка книги показалась мне странной с самого начала. Вот что-то было с ней не так. Я не сразу понял, что, но… Это был не совсем картон. Вернее, картон это, безусловно, был, но было и что-то ещё, какая-то прослойка между тканью и картоном. И ткань не была приклеена к картону, как во всех нормальных книгах. Скрепя сердцем, я, взяв канцелярский нож, аккуратно до невозможности, осторожно до невероятности, отделил ткань с задней стороны обложки. Оттуда вывалилось четыре листа. Простых, без ничего. Без клетки, линейки, я уже молчу о каких-то там нибудь записях. Я, как величайший следопыт всех времен и народов, прочитавший с десяток рассказов о Шерлоке Холмсе, сразу смекнул, что дело тут нечисто. Кстати, с передней стороны было всего лишь два листа. Абсолютно таких же.       Но что с этими листами делать, понятия я пока никакого не имел. Я просто сложил их в стопку и положил на полку с книгами. Время расследования не ограничено, могут и потерпеть. Дальше… А дальше я просто перелистывал страницы, выписывая на отдельный лист все-превсе замечания книжного вандала. Тупое, конечно, прозвище, но… цепляется, зараза, не правда ли?       Одного листа формата «А4» оказалось не достаточно, поэтому к делу был привлечен второй. В конце концов, я покончил с этим, ну, не знаю, какое прилагательное лучше всего опишет кажущуюся бессмысленность моего занятия, но, да ладно. Прочитав все вместе, я, блеща своей незаурядной наблюдательностью, понял, что звучит это как бред безумца. Что-то вроде «четыре на шесть если четверть луны». Согласитесь, походит на задачу по математике из анекдота. Про верблюдов там. Помните, нет?       Может быть, кто-то из вас подумал сейчас «вот что за придурок, замечания нужно читать по контексту, а не по отдельности, дубина ты эдакая». Про дубину и придурка с вами согласились бы около шестидесяти процентов моего окружения. Но, одно «но». Я пробовал, действительно пробовал повязать сноски с текстом страницы, на которой они находятся. И знаете что? Да ничего. Все равно нифига не вяжется. Хоть на стенку лезь. На данный момент, это всё. Не густо, пожалуй. Но ведь я все ещё работаю над этим, разве это не главное?       Попивая чай, я меланхолично пролистывал книгу. Просто смотрел, как мелькают страницы, как сыплются ничтожно малые остатки пыли из корешка. Надо было вернуться. Несомненно, надо было вернуться. Во что бы то ни стало. Потому что всё, что происходило сейчас, было лишь малая, самая малая часть того, что может случиться. Ведь кто знает, что там ещё. Кто знает, что там за кодовым замком, на который я на время забил, потому что у меня голова так лопнет. Кто знает, что ещё есть в библиотеке, что в книгах, которые в библиотеке, что в надписях в книгах, которые в библиотеке. Никто не знает. И это… подстегивало. Будоражило. Пьянило. Хотелось ещё, хоть чуть-чуть прикоснуться к той тайне, о которой я не знаю совершенно ничего.

***

 — То есть, ты хочешь сказать, что не злишься на меня?  — Конечно, я на тебя не злюсь, Роберт. За что? Но знаешь, я был бы тебе признателен, если бы ты ввел меня в курс дела. Что с тобой было?       Роберт нервно на меня покосился. Я сказал что-то не то, да? Потому что… он молчит. Может, у него что-то случилось?  — Просто… знаешь, день был не самый удачный. С родителями поссорился, оценок нахватал не очень… Да ты и сам знаешь, как это всё бывает.  — К сожалению, да, знаю, — он же не думает, что я поведусь на это? Или все-таки думает? Тупому же ведь ясно, что он врет, — Все, надеюсь, в порядке теперь?  — Да, сейчас все отлично. Спасибо, что спросил.  — Да не за что, — пожал плечами я.       Мы спустились на второй этаж. Здесь проходила информатика. Ну, не прямо здесь, естественно, в угловом кабинете, если сворачивать после лестницы налево. Я оперся на стену рядом с дверью в кабинет. Роберт встал рядом. Он странно смотрел на меня. Я не знаю, почему странно. Но это было странно. Я посмотрел на него тоже, в немом вопросе подняв бровь, а потом все же спросил. Ну, знаете, для предельной ясности.  — Ты чего?  — Я?  — Ага.  — Ничего.  — А чего смотришь на меня так, как будто ждешь чего-то? — вот, все, я понял, почему странно.  — Извини, я просто задумался, — он меня что, серьезно за такого лоха держит?  — Понятно, — пробормотал я. — А о чем?  — Ну, о вечном там, — так, уходит от темы. Неплохой приемчик.  — А поконкретнее? — нет, все же плохой.  — Подумал, что… я уже забыл, о чем думал, — он сдавленно улыбнулся.       Я тоже ответил ему вежливой улыбкой. Почему вежливой? Потому что улыбки бывают либо искренними, либо вежливыми. А я искренен не был.       Сложно сказать, продолжил бы я до него докапываться так и дальше, или все же оставил бы его в покое наедине со своими невероятными секретами в которых я, зуб даю, каким-то образом замешен (каким? Знать бы мне…), но прозвенел звонок, и все зашли в класс.       Меньше чем за минуту все расселись по своим местам за компьютерами. Учитель пока ещё не пришёл. Вернее, он был здесь, но куда-то вышел. Я сидел за своим стулом вполоборота, что позволяло мне лицезреть всю мужскую половину класса, также, как и я, рассевшуюся по своим местам. Рядом стоял Роберт. Это было его привычное место, хоть на этом уроке жестких требований по своему месту не предъявлялось. Однако я видел, как он пытался найти место, как можно дальше от меня. Но, хотите верьте в судьбу, хотите нет, все сегодня оказались проворными, проворнее, чем обычно и заняли все места. Естественно, что Роберт, по своей натуре и так медлительный, ничего занять не успел.       Чуть ли не со скрежетом зубов и яростным пламенем из ноздрей, он приземлился на соседний стул, бросив боязливый взгляд на меня. Я приветливо улыбнулся. Интересно, походило ли это со стороны на издевательскую усмешку или злобный оскал? Не знаю. Не хотелось бы. Надеюсь, что все же не было.  — Скажи, Роберт, а ты никогда не думал, что у нашего города могут быть какие-то секреты, мм?       Как видите, я иду до конца, принимая отчаянные меры. Самые отчаянные, опрометчивые, непродуманные неосторожные, небезопасные меры. Слова про дубину и придурка становятся все более и более актуальными с каждым слово, но боюсь, остановится я уже вряд ли смогу…       Лицо Роберта надо было видеть, потому что словами это описать невозможно. Нет, конечно, возможно, наверно, но очень сложно. Я попробую. Первое — глаза. У него, надо сказать, всегда были глаза немного навыкате, ну, особенность такая, что уж тут сделаешь. Но сейчас… Еще чуть-чуть, и они вывалятся и повиснут на этих красных ниточках… Фу, гадость какая… Потом он открыл рот, а потом закрыл, а потом открыл, и в общем и целом, похож он был на выброшенную на берег рыбу. В итоге, всем, что он из себя выдавил, было:  — Ч-что?  — Ингерман, Хеддок, хватит болтать, — неожиданно прикрикнул учитель, и я осознал, что настолько увлекся, что не заметил, как он пришел, и как все остальные заткнулись и то, что разглагольствовали только мы с Робертом.       Я не знаю, кого из нас спас этот оклик. Возможно, обоих.

***

      Со второго этажа на первый шёл я уже, как не удивительно, один. Ступень за ступенью, я спускался. Сейчас только что закончился седьмой урок, и народу была просто уйма. И мелкие пятиклассники, и побольше, шестиклассники, и так далее, вплоть до моих ровесников и тех, кто на год старше. Здесь были все. Кроме, разумеется тех, у кого было сегодня семь уроков. Логично, не правда ли?       И в принципе, всё шло хорошо. Нормально, да. До какого-то момента. Меня толкнули. Откуда-то из-за спины, или сбоку, или отовсюду сразу, я до конца не понял. Но на ногах я всё же не удержался, как ни пытался размахивать руками для равновесия. Выставив вперёд готовые принять на себя первый и самый мощный удар ладони, я приземлился на них, ну и ещё в придачу на коленку. А ещё я потерял сумку. Я не знаю, она соскочила у меня с плеча и, следуя элементарной инерции, поехала вперед по кафельному полу. Каким образом её никто не пнул — загадка. Но с точностью этого сказать нельзя, я почти сразу же потерял её из виду.       Встал я так быстро, как смог. Быстро не получилось, поэтому как смог. Людей была по-прежнему куча, несметная куча, а сумки моей нигде не было. Припоминая, в примерно каком направлении она поехала, я, лавируя и пробираясь сквозь людской поток, двинулся туда же. Таким образом я достиг лавки у самой дальней стены. Неужели сама доехала? Серьезно?       Я подошёл ближе. Раскрыта. Ах, получается, меня ещё и ограбили. Позвольте задать один незначительный вопрос: что вот это вот сейчас было? Я читал достаточно книг по научной фантастике, чтобы знать, что это не чертовы совпадения, это… Стоп.       В толпе, откуда ни возьмись, показалась рыжая макушка. Знакомая до боли рыжая макушка, вынырнувшая из ниоткуда. Наплевав на сумку, я бросился в толпу. Стоит какой-нибудь чертовщине произойти в моей жизни, этот пацан всегда рядом. Он, черт возьми, даже не в этой школе учится. Я слишком часто чертыхаюсь, да?       Исчез. Растворился. Сгинул. Улетучился. Пропал. Куда делся этот парень? Это был он. Точно. Абсолютно точно. Вы скажете, что я не могу определять людей по их шевелюре и я с вами соглашусь, потому что делать этого я и вправду не могу, но на долю секунды его лицо повернулось ко мне… Это был он. Только вот его глаза. Что-то было не так с его глазами. Они были…? Красными. Заплаканными? Перенапряженными? Жертвами аллергии?.. Не знаю.       Я вернулся к сумке. Закрытой. Я её не закрывал. Открыв её, я увидел, что всё на месте. Кроме… Моего блокнота. Он лежал не так. Его место было в маленьком внутреннем отсеке на молнии, но однозначно не брошенным как попало на учебники… Я осторожно поднял его. Один лист где-то посередине нехило так загнут, почти наполовину. С опаской, я открыл эту страницу. 25231185