Больнее и Больнее

      Человеческий мозг поглощает около двадцати процентов энергии от окисления кислорода, поступающего в лёгкие; при этом большая часть уходит на поддержание электрической активности нейронов. Поэтому даже какие-то жалкие четыре минуты с гипоксией могли привести к каскаду апоптозов и некрозов. Если по-человечески — смерти клеток.              Вкупе с потенциально необратимым уроном, нанесённым тканям, это могло легко привести к нарушениям когнитивных навыков и не только. Хватает примерно десять минут кислородного голодания, чтобы ущерб органу стал практически необратимым. В общем, человеческий мозг не может работать без стабильного доступа к кислороду.              А Эд не дышал.              Хавок не мог больше ни о чём думать с того мгновения, как увидел неподвижного Стального алхимика. Точнее, его замершую грудь, которая больше никогда не поднимется, если Жан не сможет оживить Эда. Младший лейтенант пыхтел от напряжения, а охровая чёлка прилипла к его лбу от смеси пота и дождевой воды, пока он пытался реанимировать подростка.              Постоянные и, казалось, бесполезные движения не только утомляли, но и бесили Хавока, отчего в итоге ему становилось ещё тяжелее. Жан был в отличной форме, его выносливости можно было позавидовать, чего и следовало ожидать от солдата, но время и усилия, которые он сейчас вкладывал в СЛР, быстро подкашивали его силы. Тем не менее, младший лейтенант продолжал упорно давить на грудь парня, полный решимости вернуть его.              Когда мальчик вообще вдохнул последний раз? О чём Эд тогда думал? Был ли он напуган? И почему, почему, твою ж мать, он никак не мог снова вдохнуть?!              Хавок не собирался сдаваться, он не собирался терять Эда, когда они только нашли его с Роем. Жан вообще запретил себе думать о смерти, гробе и тяжёлой утрате. Ему не придётся об этом думать, потому что он не даст Эдварду Элрику умереть у него на руках.              Но Эд всегда был чересчур упёртым, и даже сейчас, несмотря на все усилия Жана, он не подавал никаких признаков жизни.              — Давай, Босс, дыши, — чуть ли не прорычал Жан, закрыв пальцами нос мальчика и сделав искусственное дыхание. Его грудь чуть приподнялась, будто издеваясь над Жаном — это ничего не значило.              Жан лишь мельком глянул на Роя между надавливаниями; тот облокачивался на Хьюза в нескольких метрах от них. Будущий фюрер не сводил глаз со своих подчинённых, но Хавоку было всё равно, да и жаловаться было некогда. Но чистый ужас вперемешку со ступором на лице Роя напугал даже самого Жана.              Потерянный, неуверенный взгляд был совершенно не к лицу Огненному алхимику, но совсем ни в какие ворота не вписывались слёзы в его глазах. Это лишний раз напомнило Хавоку о том, насколько всё было серьёзно, и придало ему сил и решимости снова и снова начинать цикл заново.              Даже несмотря на то, что с каждым разом он казался всё бесполезнее.              Полковник отчаянно хватался за руку Хьюза, как будто это была его единственная связь с реальностью. Рой совсем не хотел это признавать, но ему действительно нужно было хоть какое-то доказательство того, что Маэс и Жан были настоящими людьми, а не издевательскими галлюцинациями. Одной рукой Хьюз обнимал Роя, а второй держал телефон, в который что-то напряжённо, громко выкрикивал.              Хавок ничего не слышал.              Тридцать нажатий и вдох. Тридцать нажатий и вдох. «Двадцать четыре, двадцать пять… Не сдавайся, Эд!».              Но даже бедственное состояние Роя устраивало его больше, чем то, что Хавок видел перед собой. Эд был весь помятый, побитый, а его кожа была практически мертвецки бледной и холодной — Рой с ним и рядом не стоял. Ветер и так был ледяным, а тут ещё и дождь шёл, хотя вряд ли практически обескровленный парень что-то из этого понимал.              Хавок и сам дрожал, но тут дело было не в температуре.              Сколько уже прошло времени? Неужели он не успел? Младший лейтенант уже сбился со счёта, но казалось, будто он реанимировал Эда уже несколько часов.              Что, если они нашли их слишком поздно и Босс никогда не проснётся или его мозг серьёзно пострадает? Хавок знал, как Стальной алхимик ценил своё остроумие, и если он его лишится… Это бы уничтожило Эда, и Жан догадывался, что это было бы для подростка хуже смерти.              Но всё это было неважно, потому что жизнь Эда всё ещё висела на волоске. Отсутствие признаков жизни говорило само за себя, но Хавок отказывался об этом думать — это было слишком ужасно, немыслимо.              Хавок завершил примерно пятый цикл и ругнулся. Эд уже должен был отреагировать, мать твою!              — Думаешь, ты можешь вот так взять и умереть?! — разочарованно вскрикнул Хавок и безо всякого предупреждения ударил мальчика кулаком по грудине. Рой что-то выкрикнул — кажется, просил Жана не ранить Эда ещё больше, — но тот лишь злобно глянул на них. Он поднимет Эда из мёртвых, и к чёрту последствия.              — Кто тебе позволил, блять?! — рыкнул он и нанёс очередной удар по грудной клетке примерно над сердцем. — Я, — удар, — НЕ ПОЗВОЛЮ, — снова удар, треск рёбер, — ТЕБЕ, — удар, — СДАТЬСЯ! — отчаянно кричал Хавок, с ужасом понимая, что, если Эд не отреагирует и на эти крайние меры, больше он никак не мог ему помочь. Младший лейтенант снова ударил мальчика по грудине чуть ли не с животным рёвом, вложив в кулак остатки своих сил.              К счастью, наградой послужил самый невероятный звук, который Хавок когда-либо слышал: мелкий, поверхностный вдох, за которым последовал слабый кашель. Признаки жизни.              Хавок сам ахнул и наклонился над Эдом, замерев в нескольких сантиметрах от его лица. Он задержал дыхание, замерев, и нервно ждал чего-то, чего угодно, надеясь на лучшее и готовясь к худшему.              «Есть!». Жан ощутил тёплый выдох на своей щеке, и от накатившего облегчения к глазам подступили слёзы. «Слава богу».              — Он?.. — выдавил Рой тяжёлым, переполненным чувствами голосом.              — Дышит, — подтвердил Хавок, не в состоянии отвести глаз от Эда, который, наконец, вернулся к живым, где ему и место.              Жан услышал, как Хьюз поблагодарил всех богов, которых знал, а Рой то ли последовал его примеру, то ли выругался, но сам к ним не повернулся. Хавок их вообще почти не слышал. В ушах звенела кровь, а вокруг шлёпал по земле дождь, приглушая все остальные звуки.              Хавок шлёпнулся на зад: тяжёлая и морально, и физически реанимация высосала из него все силы, адреналин пошёл на спад, но ясность в голове не спешила возвращаться. Хавок уставился на грудь Эда, который был жив и шевелился, и о боже, а что, если бы он умер… Слабый подъём грудной клетки с мелкими, поверхностными вдохами заворожил младшего лейтенанта. Это был настоящий, неподдельный признак жизни, которую они чуть было не потеряли навсегда.              Сама ситуация напоминала Хавоку какую-то трагикомедию. Если бы они поехали на другой машине или остановились бы поужинать, им точно понадобился бы мешок для тела, а не скорая. Если бы они поехали на мельницу, как и планировали, то этот алхимик, который сейчас лежал без сознания, но дышал, точно умер бы, пока они слушали бы бестолковые истории о кошках и… Да какая разница?              Но Эд просто заснул бы навечно на этой лужайке всего лишь в нескольких метрах от фабрики, где его держали и, очевидно, пытали. Кому-то пришлось бы рассказать младшему брату Стального о его смерти. Жан был безмерно благодарен, что новости всё же будут получше, что Эд выжил.              — Ты сделал это, — прошептал Рой, будто сам не мог в это поверить. Полковник был уверен, что не смог уберечь пламя мальчика, что потерял этого засранца из-за какого-то сумасброда. Невероятное облегчение, которое нахлынуло на полковника, отразилось у него на лице, и он, наконец, позволил себе расслабиться. Колени Роя подогнулись, а голова упала вперёд. Хьюз подхватил его.              Жан лишь кивнул в ответ на его слова, всё ещё не шевелясь от страха и усталости. Он достал сигарету дрожащими пальцами, не обращая внимания на дождь и ветер, из-за которых зажечь эту канцерогенную палку было невозможно.              Что там вообще делали с их друзьями? Хавоку не особо хотелось знать, но он должен был наказать тех, кто это сделал, поэтому и выбора у него не было. Удивительно, как он успел привязаться к Эду за то короткое время, что они работали вместе, но иначе никак. И уж он точно не собирался дать ребёнку просто угаснуть у них на глазах.              Но сейчас у них были другие вопросы на повестке дня. По спине Жана побежали мурашки от холода, и он злобно впился зубами в сигарету. Куда делись уёбки, ответственные за это безумие? Потому что им была назначена смертельно важная встреча с винтовкой Жана.              Ощущение сигареты между зубами было знакомым и привычным, успокаивало Хавока. Пускай он её не зажигал, но, когда воплощение его зависимости болталось во рту, это отвлекало от эмоций, которые мешали здраво мыслить.              И теперь, когда адреналин спал, чрезвычайность ситуации и нависшая над жизнью Эда опасность упали Хавоку снегом на голову.              Жан резко подорвался к Эду и проверил ярёмную вену подростка — он дико обрадовался, почувствовав там нитевидный пульс. Он был слабый и быстрый, как у мелкой пташки, но прощупывался. Парень горел и явно страдал от боли так, что на него тяжело было смотреть, но хуже всего было то, что теперь Жан уже никак не мог ему помочь — только смотреть, как молодой майор боролся за жизнь.              Хавок прочистил горло и мягко коснулся плеча младшего лейтенанта, чтобы не напугать его.              — Как думаешь, мы сможем занести их внутрь? — спросил он так тихо, будто боялся громким голосом навредить Эду. — Уже темнеет, и гроза им явно не на пользу.              Хавок молча кивнул: он никак не мог отвести взгляд от груди Эда и считал его вдохи и выдохи, как параноик.              — Какого хрена тут вообще произошло, Хьюз? — спросил он, позабыв о званиях. — Босса будто допрашивали несколько дней подряд, причём явно не по-детски.              Маэс опустил голову и глубоко, подавленно вздохнул.              — И не говори. Давай сперва занесём его внутрь, а потом вернёмся за Роем, ладно?              — Хорошо.              Хавок оглянулся, встретившись взглядом с бледным, едва живым начальником. Пламенный алхимик будто впал в какой-то ступор от собственных травм, и не было понятно, слышал он их беседу или нет. Хавок нахмурился: полковнику тоже за последние сутки явно досталось, как и Эду. Он завязал мысленный узелок, чтобы проверить состояние полковника, как только Эд будет в относительной безопасности — или хотя бы когда они укроются внутри помещения.              Но оставить начальника одного, пока они заносят Эда внутрь подальше от дождя, всё-таки можно было. Как бы это ни волновало Хавока и Хьюза, заходить в здание, где держали Роя и Эда, без страховки было слишком опасно. Они понятия не имели, что их там ожидало, а Хьюз в одиночку мог и не отбиться, если его руки будут заняты подростком без сознания.              Поэтому Хавок коротко кивнул, в кои-то веки призывая кого-то к действию, а не наоборот, и с трудом поднялся на ноги, пока Хьюз осторожно взял Эда на руки. Младший лейтенант достал оружие — ему было не до шуток. Если совсем начистоту, хотелось следовать манерам лейтенанта Хоукай: сперва стрелять, а потом уже задавать вопросы.              Заброшенный завод был достаточно близко, всего в метрах двадцати от них, но у Жана были смешанные чувства. С одной стороны, они сильно нуждались в укрытии от капризов осенней погоды, и альтернативы не было. С другой, Хавоку хотелось поджать хвост и на пушечный выстрел туда не подходить, чтобы не узнать ничего из тех ужасов, что творились за этими стенами.              Дождь тем временем продолжал поливать подростка в руках Хьюза, смывая с него кровь, грязь и ещё чёрт знает что. При виде младшего члена их команды в таком состоянии Хавок почувствовал прилив решительности.              Вернуть двух бывших пленников в их тюрьму было жестоко, но сейчас — попросту необходимо.              Хавок всё поглядывал на груз подполковника. Левая нога подростка была в таком ужасном состоянии, что от её вида чуть ли не хотелось блевать: из изрезанной плоти торчал металлический штык, постоянно напоминая о жестокости, которой подвергся ребёнок. Хриплое, неглубокое дыхание Эда звучало отчаянно, но Хавока утешало то, что он хотя бы дышал — ведь они были так близки к тому, чтобы совсем потерять его.              — Почему он такой… — Хьюз шумно выдохнул, — …тяжёлый?              — Это всё автоброня, — напряжённым, ровным голосом ответил Хавок. — У босса искусственные рука и нога.              — Разумеется, — выдохнул Хьюз и вымученно усмехнулся, покачав головой. — Бедный мальчик…              — Да, ему нелегко пришлось. Но босс упёртый, — сказал Хавок, особо не думая — его больше волновал завод. — А когда там лейтенант должна подъехать? У нас времени в обрез.              Хьюз явно был с ним согласен.              — Минут двадцать. Я сказал им давить на газ.              Хавок едва не улыбнулся, представив, как Риза среагирует на эти слова. Оставалось надеяться, что её пассажиры особо не ели перед дорогой, потому что путь их ждал нелёгкий, а лейтенант не любила, когда кого-то тошнило в её машине. Но ситуация всё же была слишком тяжёлой для улыбки.              Дверь на фабрику была приоткрыта, а внутри на полу виднелся чёткий кровавый след, который снаружи уже размыло дождём. Хавок решительно переглянулся с Хьюзом, снял предохранитель с оружия и пошёл первым, следуя за кровью. Лучше перестраховаться.              — Блять… — ругнулся Хавок и резко остановился, удивив Хьюза.              — Что такое? — спросил тот, поглядывая из угла в угол, спокойно, но настороженно.              — Он легко отделался, вот что, — резко ответил Хавок и перешагнул через уже прохладный труп пухлого мужчины в водолазке и с пулевым отверстием в виске. — Мозги себе вынес, ублюдок.              Хьюз даже не удосужился что-то сказать — и так было видно, насколько он злился. Он лишь хмыкнул и осторожно подтянул Эда повыше. А та скотина на полу пусть гниёт в аду и всё.              Хавок провёл их мимо трупа в узкий коридор — Хьюз подозревал, что этот след из крови накапал из ноги его лучшего друга. Хотя с таким же успехом могли кровить и многие из ран замученного подростка.              По следу они дошли до огромной двери, которая, судя по старым указателям, вела в главные помещения. Вот только сама дверь была крепко заперта, и Хавок вопросительно посмотрел на Маэса. Попробовать вскрыть дверь или всё же вернуться за Роем?              Никому особо не хотелось вламываться дальше, ведь от грозы они уже укрылись. К тому же снаружи их по-прежнему ждал раненый полковник.              Хьюз не хотел оставлять друга на улице в холоде в одиночку, но за Эдом точно нужно было присматривать. Подполковник никак не мог забыть, как застыла грудь ребёнка, а кожа выглядела почти прозрачной — никакие улыбки и смех с собственной семьёй не избавят его от страха и ужаса, что он испытывал, пока Хавок пытался оживить его.              Стальной алхимик выглядел таким до боли юным и невинным без сознания у него в руках, что подполковник невольно вспомнил, как болела его дочка в Центре. Но с этим осознанием смотреть на окровавленного Эда стало ещё невыносимее. Что, если однажды его маленькая принцесса пережила бы этот кошмар?              Маэс покачал головой, чтобы избавиться от таких ужасных мыслей. Никакого наказания не хватит для бездушных уродов, ответственных за такую ужасную трагедию.              Специалисту по расследованиям было видно, что младшего лейтенанта беспокоили ровно те же мысли — на его измученном лице всё было написано.              — Оставим его здесь и вернёмся за Роем? — спросил Хьюз больше себя самого.              — Наверное, да. Я один не унесу шефа, не навредив ему ещё больше, — согласился Хавок, мельком глядя на Эда. — А Босс сильнее, чем кажется, он тут справится.              Пугало то, что им оставалось лишь молиться и верить, что Эд оправдает слова Хавока. Сейчас всё зависело лишь от его силы воли и стойкости, что очень злило обоих военных.              Хьюз неохотно опустил тринадцатилетнего майора на холодный пол, прислонив его к стене. Эд даже не дёрнулся. Парень вообще практически не подавал признаков жизни, и это очень волновало Маэса.              — Тогда идём за Роем, — подытожил он, смахивая пыль с одежды. — Думаю, нам стоит…              БАМ              Его слова оборвал неожиданный шум — и Хьюз, и Хавок рефлекторно сжали оружие покрепче, поглядывая из стороны в сторону. После грохота тишина воцарилась такая, что хоть ножом режь. Офицеры усиленно напрягали слух в попытке понять, что же так привлекло их внимание.              Как и ожидалось, бессознательный мальчик тут был ни при чём — но звук донёсся и не снаружи, где они оставили Роя.              Нет, теперь они расслышали человеческую речь. Мужчина был явно постарше, а последовавшая вслед за стоном куча проклятий была сказана на иностранном языке. Ишварском. Два взгляда — Хьюза и Хавока — тут же обратились к огромной металлической двери перед ними, которая по-прежнему оставалась закрытой; они ожидали атаки, но её всё не было.              — Вы слышали? — спросил Хавок, и от ужаса, сковавшего грудь, его слова прозвучали намного напряжённее и тяжелее, чем он того хотел.              Маэс лишь кивнул, тоже явно желая найти источник звуков.              Чувство относительной безопасности, которое постепенно охватило их, когда они сумели оживить Эда, моментально пропало, отчего вокруг ощутимо похолодало, а поверхностные вдохи Эда стали похожи на крик о помощи.              Военные не могли оставить Элрика одного и без защиты, когда кто-то ещё оказался на территории завода, так что выбор был один. Используя винтовку Хавока в качестве импровизированного лома, подполковник и младший лейтенант умудрились вскрыть закрытую дверь.              Они видели лишь ближайшие несколько метров какой-то огромной комнаты, но и этого хватило, чтобы у Хьюза перехватило дыхание, а Хавок чуть не споткнулся. Под ногами у них был чуть ли не океан крови, которая липла к ботинкам и специфически пахла, но шокировало их даже не это.              Нет, они заметили кое-что намного более интересное где-то в углу, куда доставал свет из коридора. Хавок и Хьюз узнали силуэт практически сразу: бледная рука, покрытая красными каплями, содрогалась в луже крови.              Они слышали, как кто-то тяжело и часто дышал, и Хьюз отошёл в поисках света. Он нашёл переключатель возле двери, и на потолке замигали флуоресцентные лампы.              Несколько секунд глаза застилала красная пелена — как метафорически, так и буквально: Хавок и Хьюз понимали, кому принадлежала эта кровь.              Пускай на самом деле объём крови был не сильно большой, его с лихвой хватило, чтобы лишить обоих дара речи.              Рука, которую они заметили ранее, принадлежала наполовину бессознательному человеку с белыми волосами и пулевым ранением в ноге, откуда, наверное, и натекла небольшая лужа крови под ним. Мужчина был худой и чем-то напоминал мёртвого, которого они нашли в коридоре. Но рядом с этим незнакомцем лежало оружие.              Хьюз и Хавок достаточно быстро сообразили, что произошло.              — Он истекает кровью, — выдохнул Хьюз, с трудом сглатывая ком в горле. — Надо… О боже… — он притих, будучи неуверенным, как поступить. Был ли вообще какой-то правильный вариант?              Без помощи мужчина точно умер бы. Но если они останутся помогать ему, кто знает, что будет с Роем, который лежал снаружи без сознания под дождём и на ветру. И Хьюза воротило от одной только мысли о том, чтобы оставить Эда на расстоянии меньше километра от ублюдка, который несколько часов назад, скорее всего, мучал его. Нужно было придумать что-то ещё.              Но отсюда появлялась другая дилемма. Как поступить с мужчиной, пока они заносят внутрь Роя? Оказать необходимую медицинскую помощь или оставить монстра помирать?              Вопросы без ответов сводили Хьюза с ума, и он закрыл глаза, лишь бы не видеть эту комнату.              — По-моему, надо оставить его крысам, — закончил за него фразу Хавок, удивив даже самого себя тем, как злобно прозвучали его слова. Он невольно крепко сжал винтовку. Жан никогда не хотел добивать лежачего, но сейчас потребность отомстить ставила его принципы под сомнения. Не так часто Хавок пересекался с людьми, которые мучили его друзей.              — Он не заслуживает жить после того, что натворил, Хьюз, — пробормотал Хавок.              Хьюз покачал головой, приняв решение. Он не мог оставить человека умирать, кем бы он ни был. Хьюз бы и сам с радостью прикончил дегенерата, даже глазом не моргнув, потому что никто не мог ранить его семью, но если они убьют его, то Рой и Эд никогда не получат ответов.              Не получат достойной справедливости. Смерть была слишком милосердным концом для мужчины, который медленно слабел у его ног.              — Нет, он нужен нам живым. Свяжи его чем-нибудь, сперва сходим за Роем, — сказал Хьюз, пытаясь не дать эмоциональной привязанности к Эду взять верх. Он упорно повторял себе, что мальчик был без сознания, и он никак не мог понять, с кем находится в комнате — но даже этого не хватало, чтобы оправдать такое решение. Хьюз лишь пообещал себе, что всеми силами постарается компенсировать это Эду, если тот вообще очнётся.              — И с чего это я должен хоть пальцем пошевелить, чтобы помочь этому, этому… — Хавок сплюнул, не найдя подходящего слова, чтобы описать такое отребье. — Это вообще твоя кровь? — рявкнул он на мужчину, который лишь таращился на них приоткрытыми глазами. Палец Хавока возле курка невольно дёрнулся, и у него ушла вся сила воли на то, чтобы не вмазать подонку рукояткой винтовки по лицу.              Заметив состояние младшего лейтенанта, Хьюз положил руку ему на плечо, нахмурившись с отвращением.              — Сомневаюсь, что вся эта кровь принадлежит ему, но его преступления и твоя жажда мести не дают ему право легко отделаться.              — Я… — внезапно прохрипел мужчина, удивив офицеров. — Я их убил?              — Убил кого? — рявкнул Хавок и достал наручники из кармана, резко зацепив один вокруг руки мужчины. — Если ты говоришь про наших друзей, я рад сообщить, что они живы.              Второй наручник он закрепил на трубе неподалёку и встал обратно на ноги. Хавок уставился на свои руки, которые были покрыты кровью Эда после СЛР. Но теперь с кровью майора смешалась другая, уже перемешанная с грязью, — в итоге кровь монстра и его жертвы смешались в хаотичной алой картине.              Мужчина посмотрел на Хавока расфокусированным взглядом, будто не понял ни единого слова.              — Нет. Я убил их, — застонал он. — Я помню.              — Заткнись, — рявкнул Хьюз, отворачиваясь от мужчины. Его взгляд был настолько замученным, полным неприкрытой боли и агонии, что дело было явно не в каких-то физических ранах. Его лицо и глаза что-то отдалённо напоминали Хьюзу, но сейчас это было неважно. Они спешили.              — Не слушай его, младший лейтенант. У нас нет времени, — приказал Маэс.              Хавок пробормотал «есть, сэр» и последовал за подполковником обратно к Эду и Рою. А если по пути его нога случайно поскользнулась в крови, и у мужчины остался сломанный нос… Ну, просто совпадение.              Эд был там же, где они его оставили, поникший и белый, как простыня. Хавок и Хьюз бегло осмотрели его, сжимая зубы от напряжения. Он вообще проснётся? Успели ли они вовремя? Ни у кого не было ни простых ответов, ни простых решений для этого бардака, в котором они оказались за последние сутки, и их бесило то, что оставалось лишь ждать и верить.              Хавок ненавидел каждый свой шаг, когда им пришлось оставить Эда, но всё равно невольно выдохнул с облегчением, когда они оказались на улице.              За пределами ада двух алхимиков небо уже светлело, и Хавок сделал глубокий вдох, наслаждаясь запахом дождя. Над ними по-прежнему нависало множество туч, но из-за них проглядывало солнце, заливая влажную лужайку мягкими оттенками фиолетового и красного. Главное, они видели, что на траве их ждал полковник Рой Мустанг — без сознания, но живой, просто глубоко спящий.              Всё это казалось слишком мирным после происходящего, особенно учитывая то, что жизнь Эда по-прежнему была в опасности, но Хьюз и Хавок всё равно позволили себе расслабиться на мгновение.              Буквально несколько секунд спустя Хьюз расслышал сирены. Он повернул голову и увидел на горизонте поблёскивающие красные и синие огоньки, которые мчались к ним, как дружелюбные звёзды. Хавок от облегчения пустил слезу и даже не стал её вытирать.              Они вернутся домой.              

* * *

      

      Омаке (события после сцены с Алом в 5-ой главе)              — Пропал?              Ал положил трубку будто в тумане, глядя вперёд невидящими глазами. Он ссутулился, и доспехи задрожали, пока двенадцатилетний мальчик внутри них пытался осмыслить слова лейтенанта Хоукай.              Брат не хотел бы, чтобы Ал за него переживал, так что не стоило. Эд был сильным, умным и вообще тем ещё живчиком, и Ал знал, что Эд сам не стал бы волновать его по пустякам, так что он понимал, что волноваться не стоило. Но ничего не мог с собой поделать.              Эд пропал. Его старший брат, единственный член семьи и человек, на которого он мог положиться, пропал, и Ал остался совсем один, чувствуя себя потерянным. Он всё так же сжимал телефон дрожащей рукой, а в мыслях роились догадки и страх.              — Ал? Кто звонил? — спросила Винри с кухни лёгким, беззаботным голосом — и как она могла быть такой счастливой, когда Эд пропал?! Ал спешно покачал головой, чтобы привести мысли в порядок, и тихий грохот доспехов привлёк внимание Винри. Вскоре она смотрела прямо ему в лицо и сжимала его плечи, хоть он этого и не чувствовал. — Ал, что-то не так? Рассказывай!              — Лейтенант Хоукай звонила, — монотонно ответил Ал, и от металлического звона доспехов его голос прозвучал намного глубже, старше и спокойнее, чем был на самом деле.              Старые доспехи, к которым он был привязан кровью, всегда напоминали Алу о решимости и жертве его брата, но никогда не ощущались именно доспехами. Но сейчас, в момент отчаяния и ужаса (будь они обоснованные или нет), металл будто стал толще, как будто Эд преобразовал слой в более плотный.              Эд защищал Ала металлом даже в своё отсутствие.              Что он натворил? Его брат был импульсивным и эмоциональным человеком, так что он вполне мог успеть нажить себе каких-нибудь врагов, которые до него сейчас добрались. Или Эд застрял в библиотеке с кучей книг по алхимии и потерял счёт времени. Или…              Мысли летели от одного предположения к другому сами собой, и Ал никак не мог их затормозить.              Зато с этим справился гаечный ключ Винри, который внезапно влетел в его шлем.              — Альфонс Элрик, ты объяснишь мне, что происходит, сию же минуту, или я выбью из тебя правду! — пригрозила она с решительным, сильным взглядом, в котором Ал так нуждался.              — Она сказала… что брат пропал, Винри! — выкрикнул Ал и приобнял девушку, которая чуть взвизгнула от удивления, но тут же обняла его в ответ.              Ала будто морозило от беспокойства, и такими же были его доспехи. Хотя, будь у него настоящее тело, морозило бы его по-настоящему.              — Они не могут найти Эда, и лейтенант, кажется, сильно переживала, я… Мне надо поехать к ним, Винри, я должен помочь.              — Что? — выдавила Винри, ахнув, но тут же взяла эмоции под контроль. — Слушай, Эд прекрасно может за себя постоять, ты слишком за него переживаешь, — задумчиво сказала она, нахмурившись. — К тому же, этот идиот, наверное, просто забыл позвонить и предупредить их, он ведь был таким уставшим, когда поехал. Спит, наверное, — заверила Ала Винри, но её мягкий голос не сильно помогал.              Разумеется, она была права, и Ал это понимал. Но страх никуда не делся, и он лишь отстранённо кивнул в ответ. Он не должен был так нервничать из-за предположительного исчезновения Эда, когда у них даже кроме одного слова ничего не было — «пропал».              Но двенадцатилетний алхимик всё равно чувствовал, что с его братом случилось что-то ужасное.              Несмотря на усилия Винри, беспокойство Ала, заразное, как простуда, передалось и ей тоже, и она начала слегка паниковать. Но лишь слегка, потому что Винри Рокбелл никак не могла позволить себе истерить, когда бедный Ал, который для неё тоже был, как младший брат, уже весь распереживался.              Поэтому Винри уверенно улыбнулась и посмотрела ему прямо в глаза.              — Ты просто раздуваешь из мухи слона, Ал. Уверена, с ним всё в порядке.              — Возможно. Но что, если…              — Ш-ш-ш, — перебила его Винри. — Мы не знаем, что случилось, так что перестань трястись.              — Да, Винри, ты права. Спасибо, — сказал Ал, надеясь, что она хоть немного поймёт, как он рад, что они сейчас были вместе. Если бы безжизненный металл его шлема мог благодарно улыбаться, он бы обязательно это сделал. — С ним всё в порядке, иначе быть не может, — Ал вздохнул. — Но тебе тогда нужно ложиться спать, у нас ведь завтра много дел — нужно помочь спасти урожай и…              — Шутишь? — с искренним удивлением прервала его Винри. — Мы едем в Восточный город первым же поездом. О, если Эд опять сломал мою автоброню, я ему так зад надеру, вот увидишь…