Лампа

Закончить школу у меня не выходит. Точнее я заканчиваю 9-ть классов и перевожусь в городской колледж. За это время я поняла, что по-настоящему люблю Георгия. Называть его Жорой у меня не поворачивается язык, по этому зову его Джи или Джорджи на английский манер. Со временем наша дружба перерастает в более тёплые отношения, и я смею надеяться на то, что мои чувства на услышаны, и ответ получен. Зря. Джорди начинает заглядываться на Веронику. Да, да, на ту самую Никитину Веронику, которая в тринадцать лет уже была красавицей и сплетницей – в общем, настоящей сукой, по моим меркам. Но я молчу. Мне проще оставаться другом, верным и непонятым… тем более я вернулась в городскую квартиру, взяв с собой Натку. Мы с бабушкой подумали и решили, что пусть сколько сможет отучится в городе, а там судьба покажет. На осенние каникулы отправляю сестрёнку в деревню, и сама остаюсь на пару дней. Катюшка очень рада нас видеть, бабушка тоже. И вот сидим мы с бабушкой Матрёной за кухонным столом, потягиваем чай с молоком, точнее травяной сбор из малины, вишни, смородины и прочих сорняков. Мне тепло и уютно, из комнат слышится звонкий смех сестрёнок. Красота!.. - Баба Матрёна, я хочу отказаться от своей доле в наследстве,- говорю я, уже давно обдуманную фразу. Бабка вытаращивает на меня глаза. - Чего ты хочешь? - Ну,… понимаешь, - слегка смутившись, продолжаю, - я не имею права на это... наследство. Девочкам оно нужнее. Да и вообще… они али мне гораздо больше, чем деньги. Я поняла, что такое настоящая семья... Единственное, о чем я жалею, это что не назвала их мамой и папой… Я продолжала углубляться в тему «я самая недостойная», а Матрёна смотреть на меня своим странным взглядом. Когда поток излияний иссяк, тётка облокотилась на стол и заговорила проникновенным голосом: - Знаешь, Ева, мой сын был одним из самых интересных парней в деревне. Он мало кому показывал своё истинное лицо. Уж не знаю, я ли его так воспитала, или сам он таким вышел. Не знаю, но ценю все его достоинства и недостатки. Он был добрым и честным человеком. Когда Филиппенко начали пить, Лёшка предложил тебя забрать, но я настояла оставить всё как есть. Наверное, надо было все-таки позволить тебя увезти… - она делает паузу, явно улетая мыслями в то время, и я покорно жду продолжения. – Тогда он только встретил Анечку, квартиру эту купил, Мерседес. Я боялась, что приведи он тебя в дом, всё благополучие рухнет. Тогда же он бизнесом этим занялся, будь он неладен. Аня долго родить не могла… я, конечно, чувствовала, что Анна добрый и весёлый человечек, но ведь чужое чадо не каждый выдержит. А когда дом сгорел, он и слушать меня не стал. Позвонил и сказал, что тебя забирает, и это не обсуждается. А потом и Аннушка стала на меня с укором посматривать, мол, лишила ребёнка нормального детства… Договорить тётке не дали душившие её слёзы. - …Ты не жалей об этих словах. Они, как и ты, чувствовали любовь и хотели, что бы ты была их… - она продолжает, но слёзы делают её речь почти не разборчивой. Я прерываю её взмахом руки, быстро обегаю стол и крепко обнимаю тётку Матрёну. Она судорожно гладит меня, а я еле сдерживаюсь, что бы не зарыдать в голос. После выходных в деревне, городская квартира кажется мне могилой, моей могилой из хороших воспоминаний. Вчера перед отъездом мы пообщались с Джи. - …И представляешь, она согласилась! – возбуждённо голосил «друг». – Теперь мы пара! - А ты её любишь? – я постаралась скрыть горечь в голосе. - Конечно! Я посмотрела ему в глаза и поняла – любит…