К.Фандорина

— Я хочу вам помочь в деле, — именно таким образом окликнула Фандорина дочь, когда тот утром выходил из спальни — задумчивый и сосредоточенный, от чего и не сразу сообразил о чем идёт речь. — П-прости? — он свёл брови, вглядываясь в её силуэт в конце коридора. — Я слышала, что вы в шаге от должности действительного статского советника, — девушка не сводила с него глаз, сделав маленький шажок по направлению к нему. — Я хочу помочь. — Ч-чем же? — разговор все более заинтересовывал мужчину, от чего он замер. — Чем угодно. Скажите, что делать, — она сверлила его глазами, в нетерпении ожидая ответа. — Или вы мне не доверяете? — Женщины этим не з-занимаются, — холодно вынес вердикт Эраст Петрович, планируя идти дальше по своим делам. — Я буду помогать. Ведь женщины всегда помогают мужчинам советом или нужными словами, — попыталась улыбнуться Катерина, но сделала это скорее жалобно, чем уверенно. Отец смерил её глазами, не давая надежды на согласие, и пошёл прочь, оставляя её наедине со своей неудачей. С момента приезда она почти не видела хозяина дома, но знала, что у него есть большое дело. Если бы не Маса, то девушка совсем бы зачахла. За эти несколько лет, проведённые в Англии, она переняла любовь к свежему воздуху, прогулке на лошадях, чего тут же лишилась, прибыв на Родину.

***

Катерина мучительно ждала той секунды, когда за отцом закроется дверь, и она сможет спокойно разобраться в деле, занимавшую её сознание уже который день. — Маса, я буду п-поздно, — прокричал Фандорин, приведя себя в порядок, и вышел за дверь. Девушка, зная, что японец будет заниматься уборкой и не выйдет ещё как минимум полчаса, сделала вид, что прошла в свою комнату. Но тут же прижалась к двери кабинета, стараясь как можно тише пробраться туда. Оказавшись внутри, она выдохнула, почувствовав себя на шаг ближе к задуманному. Биение сердца потихонечку начало стихать, теперь лишь изредка отдавая глухим стуком в ушах. Вот и заветный стол с нескольким пергаментами на нем. Подлетев к нему, Катерина методично стала изучать их содержание, вскоре поняв, что большинство из них связано с простыми вырезками из статей и какой-то странной статистикой. Переметнувшись к столу, девушка поочередно попыталась подергать дверки, но все они были закрыты. «Как неожиданно». Глубоко выдохнув и положив руку на лоб, она совсем отчаялась найти что-либо. Остаётся подслушать разговоры или придумать уловку, тем самым обойдя своего отца. Как же глупо это будет с её стороны — мысль о том, что она сможет обойти одного из умнейших деятелей государства, отчего она гневно поджала губы. Внезапно за дверью послышался шум, заставив её вздрогнуть. В дверной щели показалось заинтересованное лицо Масы. Он осмотрел комнату и, приметив знакомую женскую фигурку, открыл створку настежь. — Ты сто тут делаесь? — мужчина оглядел её с ног до головы. — Мне нужен был карандаш. Решила поискать тут, — Катерина сложила руки на груди, обиженно смотря на собеседника. — Правда? — он прошёл к столу, тем самым встав рядом с ней, и глазами прошёлся по нему. — И кяк это ты рукой подвинуля бумагу, если карандаси стоят пейед табой? Девушка опустила глаза: она никогда не умела врать, это претило её внутренним принципам, заставляя краснеть. Кроме того, ей было крайне стыдно врать тому, кто был с ней всегда честен и готов ей был помочь в любую минуту. — Отец расследует дело, я хотела помочь, но он не позволил. Поэтому я решила посмотреть сама, — продолжая смотреть куда-то в пол, ответила она, но тут же, округлив глаза, вперилась взглядом в японца. — Только не говори ему. — Но и со мной ледко делятся делями, — ответил он ей добрым взглядом. — Тякая у него рябота, нузно все дерзать в себе. Да и ты ещё маля. — Он отправил меня в учебную ссылку, как какой-то ридикюль. Для чего я училась? Чтобы выгодно выйти замуж? Уж, извольте, — прошипела Катерина обиженным голосом. — Я не собираюсь сидеть в четырёх стенах и вышивать, как это делают все эти девушки изумрудных кровей. Я могу быть полезна. — Тогда нузно хитростю, — ухмыльнулся Маса, отчего его глаза стали ещё уже. — Покази, что ты мозес на небольшом деле. Покинув комнату в смешанных чувствах, девушка закрылась в комнате, смотря в окно и ожидая увидеть отца в нем. Так она просидела около четырёх часов, дочитывая очередную книгу с непонятным ей сюжетом про любовь. Ей плохо представлялось это чувство, так как она попросту не испытывала его. С самого её рождения маленькая Китти, как любила её называть мать, навещавшая её раз в два месяца, росла со слугами в почти пустом доме. Дедушка любил оставаться наедине с газетой в кабинете, а ребёнок, как он считал, мог вконец испортить это занятие. Она была предоставлена сама себе, что вылилось в замкнутость и недоверие к людям. Катерина ни разу не испытала влюблённость, не понимала, в чем она выражается. Единственное, что ей было знакомо — это уважение к уму, что ещё только зарождалось в ней к отцу, и уважение к упорству и смелости, на примере Масы. Она боялась верить, полагаться на кого-то кроме себя, так как ей была глубоко не понятна чужая душа, да она и не пыталась её понять. Девушке не нравилось смотреть на себя в зеркале, она вскоре свыклась со своей серостью, пока не была «сослана» в Англию… В окне показался знакомый силуэт мужчины, но не одного, а с женщиной. Вскоре она смогла разглядеть её темно-коричневые волосы, алые смеющиеся губы. Книга тут же упала на пол, а сама Катерина вышла тихо за дверь и встала рядом с лестницей, ведущей на первый этаж, где и должна была появится пара. И правда, через минуту женский, весёлый голос заполонил коридоры особняка. — Маса, с-сделай нам чаю со сладостями, — раздался на удивление приятный голос отца, от чего его дочь закатила глаза. Все это время по дому проносился несмолкаемые возгласы гостьи, благодаря чему она тут же снискала раздражение от Катерины. Она было уже сделала шаг по направлению к своей комнате, но очередной довольный вскрик ненавистной женщины заставил её пойти на шум и, наконец, увидеть его источник хотя бы мельком. Быстрыми, но бесшумными шагами, девушка спустилась по лестнице, а потом прокралась по коридору в сторону кухни, сделав, если что, вид, что пошла попить воды. Не успела она дойти до гостиной, как её окликнул Маса, державший в руках поднос с едой. — Хочешь присоединиться? — наивно поинтересовался он. Катерина уже открыла рот, чтобы ответить, но её прервали. — Кто это там? — противный женский голос с новой силой запульсировал в висках. — Это моя родственница, — равнодушный голос отца прервал веселую атмосферу. Благо их разделяли двери, иначе бы гостья уже давно бы испытала гнев больших, голубых, девичьих глазок. — Пусть посидит с нами, — по-детски протянула она. — Катерина, в-войди, — скомандовал Эраст Петрович. За дверью все стихло в ожидании. Девушка и японец обменялись страдальческим взглядом и вошли в комнату. За большим столом рядом с отцом сидела гостья, озорно оглядывая жительницу дома с ног до головы. Та же, приподняв подбородок, надменно следила за ней, пытаясь понять, как можно было настолько безвкусно одеться. — Ты её плохо кормишь, Эраст? — усмехнулась гостья, повернувшись к мужчине. — Катерина, это Эсфирь Литвинова, — представил он её, не обращая внимания на вопрос. Девушка никак не ответила, продолжая наблюдать за парой. — П-присаживайся, Катерина, — Фандорин кивнул на стул напротив них, на что ей пришлось повиноваться. — Что-то ты мне не говорил о своей родственнице, — продолжила тем же весёлым голосом госпожа Литвинова, уперевшись подбородком о ладонь. — Она п-приехала недавно, — отстранёно ответил Эраст Петрович. — И откуда? — Из Англии. Кинув Масе в знак признательности за налитый чай, девушка непринуждённо следила за танцем чаинок. — Изумительно, — не унималась гостья, переведя взгляд на собеседницу. — И чему вас там научили, юная леди? — Языкам, стрельбе из лука, рисованию, а ещё тому, как правильно себя вести. Я думаю, вам бы это точно пригодилось, — медленно произнесла она, смотря в глаза Эсфирь. — Катерина! — к ней тут же воззвал раздражённый голос отца, заставив девушку перевести взгляд на неё. — Оставь н-нас. Гостья захлопала глазами, не ожидая услышать подобного от не сильно разговорчивой до этого момента девушки. Катерина в душе повинила себя за несдержанность и спешными шагами направилась обратно в свою комнату. Внутри неё боролись одновременно обида на отца и на себя, от чего на щеках предательски появились слезы. Смахнула она их, уже сидя на кровати, в темноте различимой лишь благодаря зажженному подсвечнику в углу. Прокрутив несколько раз в голове произошедшее, девушка поняла, что сглупила, поддавшись гневу. Сейчас ей было интересно лишь одно: придёт ли к ней отец с нравоучениями или нет? Решив отдать все в руки судьбе, Катерина легла и закрыла глаза. Ей казалось, что она слышала в таком положении даже больше, чем сидя. Похоже, что гостья, наконец, наелась и решила оставить особняк. На лестнице тут же послышались резвые шаги, в комнате появился Маса, заставив брюнетку приподняться. — Ну ты и устроиля там, Ката, — улыбнулся он, напомнив его собственную вариацию её имени. — Тяк ей и нядо было. — Она ушла? — девушка замера, оглядывая его. — Да, Фандорин-доно посёл её провожять. Катерина захлопала глазами, задумавшись. — Что отец? Ругался? — Нет, будьто ты не знаес его. Холоден, как морской камесек. Японец хмыкнул и вышел прочь, оставив её в томительном ожидании. Как-никак Эраст Петрович содержал её, отправил на обучение с элементами исправительных работ, столкнув её в конечном счёте с самой собой в чужих для неё условиях. Она до сих пор не могла для себя уяснить лишь одно — стоит ли ей его презирать? Внезапно дверь резко распахнулась, и в комнату вальяжно вошёл объект её размышлений. Мужчина сначала обошёл комнату, оглядываясь по сторонам, словно был здесь в первый раз, а потом присел к ней на край кровати. — Зачем ты это с-сделала? — спокойным тоном спросил он, смотря дочери прямо в голубые глаза — их общую черту. — Простите, я не хотела опозорить вас, papá, — глубоко вздохнула она, опустив взгляд. — Я просто не смогла стерпеть её развязанных манер. — А тебя этому учили в Англии? — пробирающе холодным тоном продолжил Фандорин.— Ты этому обязана своим изменением? — Вы отправили меня в чужую страну. Туда, где у меня никого не было. Никого, кто бы мог дать мне совет или поддержать. Но я никогда не расскажу вам, о чем я думала тогда, через что я прошла, чтобы не быть слабой в ваших глазах. Я не буду как они, papá, я не смогу напялить на себя платье и сидеть каждый день дома, прикрываясь веером, или быть как моя мать, чью жизнь погубила любовь. Я бы хотела быть мужчиной, так как, к сожалению, ценность моего пола сводится к неприятным мне вещам. — И как же ты хочешь жить в этом с-случае? — глубоко вздохнул брюнет, сложив задумчиво руки на груди. — Прошу вас, papá, разрешите мне вам помочь. Эраст Петрович довольно ухмыльнулся, исподлобья внимательно наблюдая за молящимися глазами дочери. К её удивлению, он смотрел на неё так снисходительно, что буря внутри неё утихла. Мужчина не мог не увидеть то искреннее желание, захватившее Катерину в этот момент, что ему уж точно было знакомо. Впервые за пять лет им, казалось, удалось поймать нужную волну, если бы не те недомолвки и обиды, сидящее внутри. — Зайди завтра утром ко мне после завтрака, — произнёс Фандорин и вышел из комнаты.