К.Фандорина

Как бы это не звучало бесчеловечно, но он, кажется, уже давно позабыл её лицо, движения и голос. А помнил лишь мужчина её характер — удивительной природы скромность, граничившая с забитостью и даже неуверенностью в себе. Но, к его удивлению, все это куда-то пропадало, когда девушка оставалась одна или в компании его помощника — японца Масы. Как-то раз Эраст Петрович вернулся раньше, чем полагалось. Заслышав девичий смех, он сначала разозлился, будучи уверенным в том, что азиат совсем потерял совесть и позвал к себе очередную подругу его гостеприимного восточного сердца. Однако вместо, надуманной статским советником, женщины, он увидел свою дочь, сидящую на кухне за столом, прямо напротив мужчины, удивительно порозовевшую от веселья. В её глазах словно вспыхнул маленький огонёк, отчего она в секунду стала похожа на Фандорина — подчас азартного игрока ва-банк. В другое время ей была свойственна удивительная бледность, доставшаяся ей скорее от матери. Полуфранцуженка — Женевьева Орли, которую в России попросту называли Евгенией, — была из обедневшей впоследствии дворянской семьи. У неё были черные волосы, в противоположность её имени, означающим белую волну; холодные, но одновременно располагающие к себе глаза; узкие розовые губы и фарфоровая кожа, доставшаяся ей от матери, уроженки Парижа. К сожалению, маленькой Кэтрин Орли не достался благородный и величественный взгляд её матери, но имелся цвет кожи и волос, своим контрастом привлекающим не хуже, чем широкие голубые глаза и пухлые губы какой-нибудь столичной старлетки. Несмотря на это девушка не умела себя подавать, не считала это нужным и даже не пыталась, оставаясь в тени отца. О ней мало кто знал: Эраст Петрович представлял её в качестве своей дальней родственницы, а она кланялась и безропотно уходила к себе в комнату — читать книгу или петь тихонько себе что-то под нос. В тот день, когда девушка появилась в доме отца, ей было тринадцать лет — застенчивая, молчаливая и дрожащая от страха. Маленькая Китти к тому моменту стала свидетелем краха благодатной атмосферы в семье, неудачный брак матери, который свёл вскоре её и дедушку в могилу, ссоры и постоянная тревога. Она не знала, кто её папа, пока не увидела его перед собой, а он не знал её, поэтому доверил все заботу о ней Масе. Уж кто-кто, а японцы должны знать о том, как воспитывать детей. Отдав дочь на попечение, статский советник будто забыл о её существовании, погруженный в дела государственной важности. С началом тяжёлого для себя периода, когда он и сам был на грани бессилия перед разгулом преступности, мужчина решил отправить дочь подальше от себя — в Англию. Когда все было организовано, ему оставалось лишь предупредить Катерину о своих намерениях. Стоило ей показаться в дверях, как его лицо приняло серьёзный вид, будто он тем самым пытался отстраниться от их родственной связи. Она стояла одетая в чёрное закрытое платье, на котором могли бы затеряться её волосы, если бы они не были собраны в простой пучок сзади. — П-проходи, Катерина. Я хотел тебя п-поставить в известность о моем плане отправить т-тебя на обучение в Англию, — на последних словах он кивнул головой, делая тем самым ударение на благодатную для знаний землю. — Я думаю, что это займёт п-пару лет. Ты — умная девушка, и тебе это пойдёт лишь на п-пользу. От произнесённого девочка расширила голубые глаза, не веря своим ушам. Губы крепко сомкнулись в нервной полуулыбке, но в следующую секунду она приоткрыла рот, сделав выдох. — Есть ли в этом большая необходимость? — стараясь сохранить смиренность, осторожно спросила она. — Да, все уже г-готово. Ты можешь ехать, — Фандорин приподнял бровь, оглядывая её. — Как вам угодно, — в её глазах стояли слезы бессилия. Катерина поспешила выйти прочь, сдерживая их из последних сил. Она тут же ринулась искать Масу, чтобы выговориться, как она обычно и делала. — Не расстаивася, — тихо сказал он, услышав новость и гладя её по правому плечу. — Все будет хорозо. Ты зе уезяясь не на долго. Совсем скоро вернесся. Она помнила сколько сил её потребовалось, чтобы переступить порог дома, оторваться от обыденной жизни и своего заключения в бумажных стенах библиотеки. И клялась себе сохранить это ощущение до момента своего возвращения.

***

— Хозяин, Ката вернулясь, — с доброй ухмылкой произнёс японец, постучавшись в один летний день в кабинет Фандорина. — Ну что ж, з-зови, — равнодушно произнёс он, однако тут же резко вскочил с места и облокотился о свой дубовой стол будучи в своём домашнем халате. В коридоре послышались удивлённые возгласы Масы, но дочь так и не было слышно, отчего чётки в руках статского советника нервно закрутились в такт его нетерпеливости. Наконец в комнату вошла девушка, которой недавно стукнуло семнадцать, однако это не была та серая тень, а скорее сама тьма, насыщенная и терпкая. Её черные волосы были собраны в аккуратную причёску, большими локонами ниспадающую на лицо, на голове была небольшая шляпка с пером, глаза стали широкими и голубыми, а губы заметно порозовели. Платье было так же закрыто, но теперь оно было элегантно и дорого, подчёркивая её отнюдь не крестьянское происхождение. — Papá, — на французский манер произнесла Катерина и присела в низком поклоне. Эраст Петрович в нерешительности замер, смотря на неё сверху вниз, но, все же совладав с собой, подал ей руку и поднял. Девушка улыбалась, довольная собой, а мужчине стало вдруг интересно, насколько смогло изменить путешествие его дочь?