Мой факультет и другие фрики

— В чулан! Живо!!! — голос дяди Вернона отдается премерзким звоном не только в ушах, но и в самой коже — как раз там, где горит багровый след от его затрещины. Гарри даже не приходится переставлять ноги — дядя без особых усилий швыряет его на раскладушку. Защелка в двери поворачивается с печальным: «Клинг!» Это не самый худший день, если подумать. Гарри вспомнил историю, которую прочитала однажды в классе мисс Салиман — историю про древних греков, которые решали, счастлив человек или нет, только когда тот умирал. Они вскрывали специальный ящик и считали камешки в нем. Белыми камешками владелец ящика отмечал счастливые дни, черными — несчастливые. Если в его ящике находили больше белых камней, чем черных, то его считали везунчиком. У Гарри не было ни ящика, ни камешков, да и Дурсли вряд ли оставили в доме хоть что-то из его вещей, если бы он умер. Но у Гарри была голова на плечах плюс воображение, и это он считал самым большим своим сокровищем — хотя бы потому, что Дурслям было до него не добраться. Штука с камешками помогала ему примириться даже с самым паршивым днем: Гарри начинал отсчет, выходя поутру из чулана, и подводил итог, как только вечером за ним захлопывалась дверь. Сегодня, например, он остался в плюсе: прогулка в зоопарке, где ему почти все время удавалось держаться подальше от Дадли и Пирса, лимонный лед, почти целый кусок торта — и это в день рождения Дадлика, когда Гарри должен был выслушивать бубнеж миссис Фигг про ее бесчисленных кошек! Пожалуй, к белым камешкам можно отнести и то, что ему каким-то невероятным образом удалось поговорить со змеей и заставить стекло исчезнуть, что напугало Дадли до того, что он плюхнулся прямо на свою необъятную задницу в присутствии целой кучи народу. Черным во всей сегодняшней истории было только наказание — но к дядиным побоям Гарри привык, а сидеть в чулане под лестницей все же лучше, чем пропалывать розы на солнцепеке. К тому же до конца учебы еще целая неделя, и Дурслям придется отпустить Гарри в школу — а значит, ему обеспечены завтраки и ланчи, а так же свободный доступ в туалет по крайней мере в ближайшие пять дней. Гарри Поттер — мальчик необыкновенный: если в Литтл-Уингинге случается нечто странное, то будьте уверены, Гарри неизменно где-то поблизости. Неважно, какого масштаба происшествие: загадочные ли это метаморфозы парика миссис Клиренс, жуткой зануды и грымзы, угрожавшей выгнать Поттера из класса, или устроенная мистическими воздушными потоками прогулка по крыше (неважно, что высоко, главное — подальше от Дадли) — Гарри оно на руку, и за это Гарри получает от тети Петуньи по полной программе. Непонятно, что бесит ее больше: отсутствие каких бы то ни было разумных объяснений этих событий или невероятная везучесть племянника. Единственный раз, когда Гарри избежал порки, был связан с мерзопакостной черной в ржавые пятна раскраски джемпером, очередным полученным от Дадли «наследством» — кошмарная тряпка на глазах скукожилась, как бумажка над спичкой, а тетка поверила, что джемпер всего лишь сел после стирки. Но все остальные случаи заканчивались не так радужно: однажды Гарри и вовсе загремел в больницу с сотрясением мозга. Не то что бы дядя Вернон целенаправленно избивал его — просто толкнул и отвесил пинка, а Гарри неудачно приземлился на лестницу. Лестницей тогда все и объяснили: шел, отвлекся, упал. На полпути. И проехал на боку до первого этажа. Что-то вроде этого. То, что врач в приемном покое поверил этой истории, Гарри был склонен считать очередным «чудом». Несмотря на вспышки гнева дяди и его рукоприкладство, жизнь с Дурслями была не такой уж и плохой. Гарри придерживался мнения, что он вполне может терпеть это — до совершеннолетия. Точнее, до окончания школы. Дело в том, что Гарри боялся: если кто-то узнает, как с ним обращаются дома, то придет работник из службы защиты детей и отправит Гарри в приют, подальше от Дурслей. Когда он был младше, страх внушали воспитанники приюта — вспыльчивые, сильные и мстительные. Одного взгляда на их землистые лица с росчерком сигареты в углу рта, одного лишь их оценивающего прищура было достаточно, чтобы трусовато перебежать на другую сторону улицы. Теперь Гарри знал, что не все сироты такие — просто эти конкретные учились интернате имени святого Брутуса для трудных подростков. Детский страх исчез, сменившись новой напастью: статистикой трудоустройства воспитанников Литтл-Уингинского приюта. Официанты, курьеры, грузчики, водители-дальнобойщики… Истерики тети Петуньи, не устававшей при случае повторять, насколько бездарным нищим пьяницей был старший Поттер, накрепко вбили Гарри желание во что бы то ни стало преуспеть в жизни. Ну, как преуспеть — стать независимым человеком и завести свой угол, получая достаточное количество денег за свою работу. И клеймо «приютского парня» способствовать этому не могло. Идея сбежать из дома была еще хуже. Первая же зима поставит в недолгой черно-белой жизни Гарри Поттера жирную точку — при условии, что он вообще доживет до зимы. Жажда успеха выросла из наивной мечты о семье и доме. Лет до семи Гарри убеждал себя, что Дурсли ему врут, что однажды на Тисовую улицу придет его родственник — скажем, дядя по отцовской линии — и с порога рыкнет: «Как вы смели издеваться над сыном Поттеров! Как могли скрывать его от нас! Гарри, собирайся, мы идем домой!», а потом распахнет перед мальчиком дверь черного джипа, и они уедут жить в Лондон, в старый дом отца — потому что он был вовсе не неудачник, а секретный агент. Или потомственный военный. Или владелец фирмы… Потом Гарри решил быть реалистом и забыть о супергеройских историях. Теперь он грезил о том, что объявится его крестный, или друг отца, или закадычная мамина подруга, которые случайно решат проведать его — и, ужаснувшись дурслевым закидонам, заберут с собой. Но никто не интересовался жизнью Гарри-живущего-в-чулане-под-лестницей-Поттера, и он понял, что нужно взять судьбу в свои руки. И он взялся за дело. Добиться успеха? Ха, элементарно! Нужно было только наблюдать за возней Дурслей с Дадликом и делать выводы. Кажется, в брошюрке по психологии упоминался метод: «Делай, как я.» (по крайней мере, об этом методе Гарри успел прочитать до того, как Дадли пролил на книжечку полбутылки колы). Дядя Вернон, равно как и тетя Петунья, делают все, чтобы Дадли преуспел в жизни. Но если тетушка просто желает «своей детке» получать все самое лучшее, то дядя придерживается своеобразной стратегии. Во-первых, он вкладывается в учебу Дадли. Нет, не в образование как таковое, не в знания — только во внешнюю оболочку, вроде класса «А» и ежемесячных экскурсий; он даже заранее записал сына в академию «Воннингс», где когда-то учился сам. Во-вторых, он заводит полезные знакомства и понемногу втягивает в них Дадли. И если учеба навевает на Большого Дэ тоску, то выпендриваться перед отцовскими партнерами и спонсорами он обожает. В-третьих, он при содействии тети Петуньи работает над внешним видом Дадли — аккуратный с иголочки костюм, дорогие часы, прилизанный пробор… Даже вещи работают на его образ «хорошего мальчика из порядочной семьи». С Гарри, обряженным в обноски, не сравнишь. Но Гарри сейчас это и не надо. Честно сказать, невозможно — но это не противоречит его плану. Точнее, Плану — с большой буквы. План заключался в том, чтобы попасть в престижную школу, вроде как «Воннингс», только для Поттера. И выкладываться там по полной программе, штурмуя академические вершины. А уже оттуда поступать в хороший колледж; потом обрастать связями и взбираться по карьерной лестнице… Гарри понимал, что Дурсли не выделят ему ни пенса. Значит, надо эти заветные пенсы добыть. Нелегальные способы он отмел сразу — конфликты с законом, а особенно записи об этом в личном деле не способствуют карьерному росту. Устроиться на работу он сможет только с четырнадцати лет — тогда у него будет четыре года, чтобы накопить денег на учебу. Плохо то, что средненькие оценки в табеле муниципальной школы в сочетании с невеликими финансами дают в сумме плохонький колледж. Что, в свою очередь, ведет к самой обычной работе и такой же зарплате. Да еще и жить будет негде — Дурсли выпнут его за дверь, только Гарри сравняется восемнадцать. И вообще не факт, что до тех пор удастся прятать от них заработки… Лучшая возможность для Гарри — получить стипендию сейчас. Если мистер Поттер поразит приемную комиссию, то одно из бюджетных мест в средней школе достанется ему. И большая часть проблем отпадет: никто не будет насмехаться над ним из-за поношенной одежды — он будет ходить в форме, как все; никто не будет колотить его — он не в «Воннингс» собирается, спасибо, он проживет и без Дадли; он сможет наконец завести друзей и сможет получить такой аттестат, который с радостью примут в любом колледже. Он, черт подери, сможет начать новую жизнь не в восемнадцать лет, а в одиннадцать! План был великолепен. Но единственное, в чем Гарри преуспевал — это математика. Дадли провалился на вступительном тесте, потому что в числах ничегошеньки не смыслил, а вот Гарри прошел. Правда, только потому, что испытание было перед комиссией, и дети заходили в кабинет по одному. Дадли в кои веки не мешал кузену решать задачи, и Гарри смог проявить себя с лучшей стороны. Английский и литературу Гарри знал средне, потому что довольно сложно совершенствоваться в правописании, не имея доступа к книгам. Словарный запас Гарри был неплох, но что толку, если он писал на слух? «Аплодесменты», «партэр» и «дибют» в сочинении о театре лишили Гарри места в продвинутом классе. А знания по прочим предметам проверялись с помощью тестов, и страдающий от безделья Дадли ни разу не позволил Гарри написать их хорошо. А попробуйте сосредоточиться, когда вас пинают под столом и выдергивают из рук то бланк заданий, то ваш же карандаш! В общем, Гарри был избавлен от общества кузена только на математике. Этот шанс он использовал по полной программе, щелкая задачу за задачей и осторожными намеками подводя миссис Сондерс к мысли о том, что неплохо бы испытать силы учеников на чем-то поинтересней, чем примеры из учебника. Скажем, на конкурсе математиков, проводимом Мормотской школой. Гарри давно уяснил для себя две вещи. Во-первых, люди подчиняются определенным правилам поведения. Во-вторых, эти правила можно поставить на службу своим интересам. Если принять за аксиому невозможность бескорыстной помощи, то напрашивается вывод: хочешь получить что-то — изучи поведение человека и надави на нужные рычаги. Психологи из телепередач называли это манипулированием и костерили на все лады, мол, это безнравственно и подло. Гарри было все равно. Он хотел вырваться от Дурслей — и при этом не сдохнуть уличным оборванцем.