***
В себя Клара приходит неожиданно — в её теплый уютный сон вдруг проникла огромная тень, пышущая пробирающим до костей равнодушием, и мир потерял краски, а она начала задыхаться. Сердце бьётся так сильно, что кажется, будто бы оно больно ударяется о сами стены этого дома, ставшего для неё клеткой. Не открывая глаз, она, сжимая заледеневшие пальцы в бессильный кулак, проводит ими по поверхности своей неудобной импровизированной кровати, как бы пробуя эту реальность на вкус - а ну как еще спит? Не шершавая каменная кладка каминной трубы. Даже не рассохшийся, так и грозивший занозами дощатый пол чердака. Почему так гладко, почти скользко? Дождь уже прекратился, и в тишине очень отчетливо слышно, как где-то вдали раздаётся грохот. Конечно, сегодня же Белтайн, или Вальпургиева ночь — салют ровно в … Как будто подслушав её мысли, со скрипом начинает возиться кукушка в старинных настенных часах в холле. Разве в этом доме всегда была такая хорошая слышимость? — Гленн, почему… Клара окончательно просыпается, и, открыв глаза, резко садится. В голове у неё ещё мутится, но сейчас она сама может ответить на эти вопросы. Тень, холод, кукушка — всё это не просто сон. Ведь она, в одной только тонкой длинной белой рубашке без рукавов сидит на гладко отполированном столе как раз напротив камина. Не по-летнему холодный ветер задувает в оконные проёмы, враждебно скалящиеся разбитыми стёклами, и открытую нараспашку входную дверь. И Гленна нигде нет. Но, что ужасает её еще больше, до паралича, до состояния "забываю, как дышать", так это то, что рыжеволосая девушка с картины на полке тоже исчезла — лишь красно-синий фон расплывается отвратительным туманным пятном по холсту в старинной раме. Тихонько ступив босыми ступнями, и без того замёрзшими, на стылый паркет, Клара тут же жалеет об этом. Каждый шаг, каждый вздох разносится эхом по всему дому, вопреки законам физики и шуму снаружи. — Гленн, где ты, Гленн? — В горле пересохло, и собственный голос кажется ей чужим, такой он хриплым и дрожащим. На негнущихся то ли от холода, то ли от страха ногах, она, пошатываясь, идёт к выходу. Мужчина выныривает вдруг из темноты дверного проёма, словно только её слов и ждал. В точности, как в тот раз. И совершенно иначе.***
— Я тоже рад Вас видеть, но… Прижавшись к Гленну, холодному и мокрому, но успокоительно погладившему её по голове, Клара уже не так сильно боялась, хоть к визжащему звуку, похожему на скрежет гвоздя по стеклу, добавилась еще целая какофония. — Мисс Берроуз, право слово, не стоит! Вы же тоже промокнете, — он отступил на шаг и предпринял вялую попытку отлепить её от себя, но так неожиданно мягко и нерешительно прикоснулся к её плечу, что это не имело никакого результата. Американка лишь сильнее прильнула к нему и сжала в руках промокшую ткань его пальто. Разве он не слышит? — Неужели так сильно соскучились по мне? Ей почудилось, или в его голосе, густом и бархатистом, как хороший свежесваренный кофе (Боже, как же давно она не пила такого? В доме не было ничего, кроме той растворимой бурды, что зачем-то закупал в неимоверных количествах мистер Кейнич, и самого разного виски.) действительно проскользнули игривые нотки? Это он что, флиртовал с ней что ли?! Пусть это было ни к месту, да и не вовремя, но одна только мысль о том, что он — сильный, умный и безусловно очаровательный — симпатизировал ей, наполнила её сердце теплом и заставила чувствовать себя глупой маленькой девочкой. Недоверчиво нахмурившись, Клара чуть отстранилась, все еще не выпуская его пальто из рук. Она подняла голову, встретившись с ним взглядом. Гленн улыбался, широко, от души, но чуточку виновато, ну, или смущенно. Но то лишь губы, а вот глаза… Светло-карие, почти медовые, они смотрели насмешливо, ломая грань между тем, что можно назвать жестоким нахальством и влекущей себе уверенностью. — Так и есть? — Он лишь спросил, но для неё вопрос прозвучал, как утверждение, как подтверждение его правоты и её слабости. Клару словно током ударило. Она разжала ладони, отскочила, стремительно подобралась и выпрямилась, как по струнке. Руки сами взметнулись вверх, и она закрыла растопыренными ладошками горевшее лицо. — Нет, всё нет так! — Конечно же, соскучилась, но — Зачем смущаете меня? Думаете, это смешно? — всё было ни к месту, да и не вовремя. Она и сама на себя злилась, что голос звучал так сердито. — Смешно? Нет, что Вы, я и не думал. Ох, Мисс Берроуз, Ваш макияж… — Не отнекивайтесь, мистер МакДауэлл, Вы даже не знаете, что тут слу… — Уходи, — в скрежете снова послышалось слово, и Клара затихла, похолодев. Этот голос, шедший откуда-то со стороны камина, быть может, из камина, или, в худшем случае, откуда-то чуть выше камина (В своих мыслях она называла это только так — «чуть выше камина», на всякий случай даже не каминной полкой, и уж, конечно, не картиной. Ведь, как там сказал мистер Уилли сказал? «Душа Эйли еще здесь»?) как будто лишал её сил и всякого мужества. —…чилось, — на выдохе сипло выдала она. Руки упали и безжизненно повисли, как плети. Она была здесь больше не одна, но страх снова накрыл её удушливой волной, куда сильнее, чем в прошлый раз. Клара словно вся обратилась в зрение. Ей казалось, что она даже чувствует, как вытягивается её лицо, и глаза становятся всё больше и больше, а время и все движения становятся тягучими, как при замедленной съемке или в дурном сне. — Мисс Берроуз, да Вы напуганы до чёртиков, — он как-то быстро оказался рядом, поднял валявшийся плед, заботливо набросил его ей на плечи, чуть наклонился, так, что их лица оказались на одном уровне и крепко сжал в своих руках её похолодевшие ладошки. Тепло. — Мисс Берроуз, дышите спокойно, размеренно. Всё хорошо. — Он улыбнулся, в этот раз совсем мягко. Клара всхлипнула. Она сердилась, действительно злилась на себя. — Нет, правда, хорошо. Это старый дом. Тут постоянно что-то выходит их строя, отсюда и странные звуки. Особенно в ветреную погоду. Мне думалось, мастер Кейнич Вам рассказал уже. Вот ведь плут. — Я отчетливо слышала: «Уходи». — Глупая маленькая девочка. В сущности, именно такой она и была рядом с ним. — Ужасный голос. — Да, я тоже слышал. — И говорите, что это просто старый дом?! — Мисс Берроуз, — он вздохнул, — нет, Клара, послушай, прислушайся. — Хотите напугать меня еще сильнее? — спросила она беззлобно и совершенно не требуя ответа, а скорее, из какого-то изначально присущего всему женскому роду упрямства. Но обращение к ней по имени не осталось незамеченным и как-то резко повысило желание доверять Гленну. Скрежещущие и шипящие звуки то усиливались, то затихали, и казались совершенно бессмысленной пугающей белибердой. Однако сейчас, ей удалось услышать, приметить и то, что вроде бы она слышала раньше, не могла не слышать, но не придала этому значения — мелодию. А потом отчетливо различимое «уходи», жужжание, снова шипение, скрежет и мелодия. — Не понимаю. Это … музыка? — Не думаю, что эти звуки можно так назвать, но, когда-то они ею были. Если Вы позволите мне скинуть плащ и умыться, Вам бы кстати тоже не помешало, то вскоре я разгадаю эту тайну для Вас, мисс Берроуз. — Просто Клара. Она освободила ладошки, и, не глядя на него, махнула рукой в сторону вешалки, дескать, как Вам будет удобно, господин хороший, располагайтесь, развешивайтесь, сушитесь. А сама бочком-бочком, мимо Гленна направилась в сторону кухни, низко наклонив голову, чтобы он ненароком не заметил, как вновь полыхает её лицо. Что он там говорил про макияж?***
Как из фильма ужасов, вот в точности. Это там ведь хорошенькие глупые блондинки погибают первыми? Хотя, может быть, теперь судьба сжалится над ней. Ведь после того, как она с ужасом разглядев в тщательно начищенном серебряном половнике, как размазался её макияж после объятий, всё смыла, не такой уж Клара была и хорошенькой. Ощущала она себя, во всяком случае, той еще замарашкой. — Полагаю, нам сюда, — до этого момента Гленн молчаливо шел впереди неё, но сейчас остановился у тяжелой деревянной двери на втором этаже. — Разве это не комната мистера Уилли? — Да, мастера Кейнича. — Но он всегда запирает свою дверь. Просто смешно, он как будто считает, что я его обворовать собираюсь. — А откуда знаешь про дверь, Клара? Пыталась войти в чужую спальню в отсутствие хозяина? Неужели он не ошибся в своих подозрениях? — Что?! Да ничего подобного! Он ведь сама тряс передо мной ключами и рассказывал, какие комнаты закрыты, а куда можно заходить. Я совсем не… — Она воинственно защищалась, но подняв на него взгляд, увидела, как поползли вверх уголки его губ, и осеклась, стушевалась. — Опять смеётесь, мистер МакДауэлл. — Гленн. И замок — не проблема. Не зря ведь я поверенный. — Всех поверенных обучают работать отмычкой? — Нет, нам просто дают дубликат ключей. Хотя твой вариант мне нравится больше. Из кармана он выудил ключницу, небольшую, кожаную, с вензелем, очень напоминавшую портмоне. На каждом ключе прямо на трубку у него была приклеена бумажка своего цвета. Спальня мистера Уилли оказалась помечена серым. Замок пару раз щелкнул. От легкого толчка мужчины дверь отворилась на удивление плавно, без скрипа. Странные звуки стали куда громче. И мелодия теперь была отчетливо слышна, хоть сопровождавшие её звуки и были просто отвратительны. — Прошу прощения, Клара, сейчас галантность не уместна, но в любой другой ситуации, конечно, я сказал бы, пресловутое «только после Вас». Щёлкнул выключатель, зажегся свет. Она натянуто улыбнулась и, чуть замешкавшись на пороге, все же последовала за Гленном. Комната хозяина дома неприятно поразила её — большая, но ужасно захламленная, повсюду какие-то бумажки, тряпки, банки, кружки, вёдра, даже парочке ваз — одной такой пузатой, с вычурными узорами, явно сделанной из благородного фарфора, и второй, пластиковой с пупырышками — нашлось место на подоконнике. И их соседство было каким-то противоестественным, как и весь этот бардак, царивший тут. И всё-всё в пыли, даже голубое покрывало на кровати выглядело так, словно мистер Уилли не спал под ним и не встряхивал его, по крайней мере, месяца два. — А вот и наш призрак. Он совсем не стоил твоего испуга. Только одна вещь в здесь выглядела чистой, а потому ощущалась чужеродной. С прикроватного столика на гнутых ножках, заваленного какими-то журналами, съехал и прислонился к не отделанной кирпичной стене (должно быть, там проходил дымоход) патефон или граммофон — Клара никогда не умела их различать. Он был похож на большой чемодан, ненароком приоткрывшийся и демонстрирующий миру свои внутренности. Крышка вдавила иглу в темную виниловую пластинку, не давая перескочить на другую бороздку. Шипящая мелодия повторилась еще пару раз и, противно взвизгнув напоследок, стихла. В воцарившейся тишине стало отчетливо слышно, как капает вода с потолка в расставленные по всему помещению ёмкости. — Разве так бывает? — недоверчиво протянула Клара. О том, как именно работает проигрыватель, может ли его заесть и имеются ли в нём функции вроде автоматического выключения спустя какое-то время, она не имела никакого представления. Но нереальным и неправильным тут казалось всё, так что ей не терпелось поскорее уйти из этой комнаты. — Я тоже впервые вижу такой беспорядок. Я, конечно, слышал, что мастер Кейнич после смерти дочери перенес все её вещи в свою комнату, и никому не позволял сюда входить, но не думал, что это касалось и ремонтников тоже.