***
Беспокойный сон наваливается тяжёлой душной шубой. В нём кружат в диком танце явь и воспоминания, прошлое и настоящее, мелькают мелкие человечки, Марк, феи верхом на стрекозах и почему-то Гленн среди них, а рыжеволосая девушка визгливо хохочет. Клара совсем не чувствует, как мужчина её мечты сначала аккуратно поправляет ей волосы, а потом встает, наклоняется и берёт её на руки. А ведь всё могло сложится иначе.***
Но в тот вечер она не уехала. Причиной тому стало вовсе не сочувствие к явно сбрендившему пожилому господину, и даже не его обещание удвоить ей зарплату. Нет, причина, отряхивая от дождя элегантный зонт-трость, уверенно вошла в залу как раз в разгар их спора. — Моё почтение, полагаю, мисс Берроуз? — раскатистое «р» делало его речь похожей на мурлыканье какого-нибудь большого кота. Высокий и статный, смуглый, в классическом чёрном костюме, отливавшем перламутровым мягким блеском на свету, он очень напоминал чёрную пантеру. И черты холёного лица, вытянутые, заостренные, только усиливали это впечатление. — Ай-ай, мастер Кэйнич. Когда он отвёл свой цепкий, будто бы ощупывавший взгляд от неё, Клара поймала себя на пульсировавшем желании прикрыться, хотя одета она была более чем скромно. Но всё же неожиданная поддержка окрылила её. Действительно, могли ли знакомые или домочадцы пожилого чудака не знать о его помешательстве или поддерживать его? В короткой фразе незнакомца, обращённой к старику, она будто бы различила укор. — Именно. — Уперев руки в боки, американка деловито кивнула сначала вошедшему мужчине, а потом высоко вздернула нос и бросила вызывающий взгляд на потенциального работодателя. — Именно, ай-ай, мистер Уилли. Нельзя умалчивать о таких важных деталях, приглашая кого-то на работу. Как можно доверять Вам, когда само Ваше предложение теперь абсурдно? В воцарившейся звенящей тишине, Клара почувствовала себя неуютно. Холодной вспышкой в голове промелькнула мысль, что где-то она облажалась, недопоняла. Мурашки пробежали по спине, когда она почти физически ощутила вновь на себе этот изучающий взгляд. Голова как будто налилась свинцом, и стоило неимоверных усилий просто повернуться к незнакомцу. Стоило её встретиться с ним глазами, как он и вовсе расхохотался. И было что-то такое сокровенное в его манере говорить, манере смеяться, что-то обходившее все защитные барьеры, расставленные её разумом, что-то, обращавшееся непосредственно к её глубинным инстинктам. Это что-то приятной волной разлилось внизу живота и стало стремительно расползаться по всему телу, словно укутывая её в тёплый кокон. Клару бросило в жар, стало не хватать воздуха, дыхание сбилось. — Я что-то не так сказала? — Голос её стал глухим и грудным. И как бы она не убеждала себя, что это от смущения, может, даже от злости, в глубине души она всё осознавала уже тогда, помнила, что именно таким тоном звала когда-то Марка в их спальню. Когда-то, в самом начале их истории. Лицо горело. — Чёртовы янки. — Проворчал мистер Уилли, достаточно тихо, чтобы соблюсти приличия, но не для того, чтобы скрыть свои слова от её ушей. — Ай, Гленн. Ты опоздал. Миз Берроуз уже собирается покинуть нас. — Так быстро? — повесив свой зонт на резную деревянную вешалку у стены, мужчина подошёл к Кларе, сверлившей взглядом пол, почти вплотную, так что свежие табачные нотки его парфюма дразнили её обоняние. — Конечно, история Эйли шокирует. Мастер Кэйнич, я ведь предупреждал, — покачал он головой, и лукаво улыбнулся только самыми кончиками тонких губ, когда она покосилась на него, отходя на шаг. — Но мне искренне жаль, что доставили Вам неудобства, мисс Берроуз. — Ох уж эта «р» в его исполнении, так и слушала бы вечно. — Интересы семьи должны быть важнее, чем твоя галантность. — Пожилой господин был мрачнее тучи. — Мастер Кэйнич, я не позволю операции сорваться. В любом случае, как поверенный семьи, я буду часто наведываться в поместье. Даже и без няни. Эйли никуда не пропадёт. Подбросить Вас до Глазго, мисс Берроуз? — Не надо… в Глазго. — дыхание Клары всё еще не восстановилось, и получилось как-то сипло. Чего уж там скрывать, она и сама не ожидала, что скажет это. — Возможно, если Вы всё объясните мне подробнее, понятнее, я останусь. — Что за семь пятниц… — начал было старик, но остановился, стоило Гленну поднять руку. Может, это и выглядело просто как попытка поправить рукав, но уже тогда Клара почувствовала странную властность в этом человеке, распространявшуюся даже на хозяина дома. И ей показалось, что теперь она в безопасности. — Это длинная история, мисс Берроуз. Почему бы нам не обсудить всё за стаканчиком чего-нибудь согревающего? — Сделал он плавный старомодный жест рукой, как бы приглашая её пройти вперед. В тот момент, когда она, уже успокоенная и практически убаюканная мурлыкающим голосом, открыла дверь, с каминной полки упала ваза, стоявшая по соседству с портретом, и разбилась с оглушительным звоном о каменный пол. Когда с уборкой было покончено (под обстрелом неодобрительных взглядов старика Гленн не допустил её собирать осколки, настойчиво повторяя, что она порежется, и лучше он всё сделает сам), они собрались на кухне. Мистер Уилли отчего-то избегал смотреть ей в глаза и больше молчал, лишь изредка отпуская комментарии по ходу сдержанного рассказа Гленна. — Таким образом, мисс Берроуз, Эйли погибла от огня много лет назад. Но эта картина, написанная господином Рэмзи — Вы должно быть слышали, какую знаменитость он обрёл — небрежно добавил он, а Клара только кивнула, даже не вникая, о каком именно художнике идёт речь, — представляет сейчас большую ценность. Коллекционеры на многое готовы ради неё, в том числе и на подмену подделкой. — Дело не в этих собирателях, — презрительно искривил губы старик. — Мастер Кэйнич, прошу Вас… — Душа Эйли еще здесь. — Здесь? — Несмотря на то, что кипевший рядом с ней чайник, излучал тепло, Клара похолодела. Она бросила вопросительный взгляд на Гленна. Тот её подмигнул, и она восприняла это как обещание рассказать всё позже. — Здесь. — Упёрто повторил мистер Уилли, как-то не по-доброму улыбнувшись. Но, видимо, быстро овладел собой, и вполне будничным тоном обратился к поверенному. — Глоточек? — Совсем капельку, — добродушно ответил ему мужчина, и, хитро прищурившись, переадресовал вопрос Кларе, — А что насчет Вас, мисс Берроуз? Если всё решено, может, тоже глоточек? — Чуть-чуть. — Не совсем понимая, чего от неё ждут, она несмело кивнула. А после с удивлением и страхом наблюдала за тем, как неодобрительно качавший головой старик, разливал виски в три стакана — немножко, почти на донышке себе, столько же Гленну и почти в три раза больше ей. — Янки, — мрачно бросил хозяин дома своему поверенному. Тот ответствовал лишь мягкой улыбкой. — Вам предстоит многому научиться здесь, в Шотландии, мисс Берроуз. Никогда раньше у неё не было такого пронзительно ясного ощущения чужеродности. Американцы были посторонними в этой стране легенд.***
А дальше всё пошло как-то по накатанной. Она вставала с утра пораньше, смахивала пыль с картины специальным пипидастром (хотя она сама называла эту мягкую цветную метёлку помпоном — больно уж на ощупь напоминала эти пушистые штуковины черлидеров). Потом чинно завтракала с хозяином дома в зале, напряженно пропуская его реплики, адресованные Эйли. Потом играла на фортепьяно или читала что-то вслух, благо библиотека тут была отличная, чего к сожалению, нельзя было сказать о качестве приёма сети. Затем шёл обед, непременно с традиционными шотландскими блюдами. Однако всё оставшееся время до ужина (а иногда чуть ли не до поздней ночи) было предоставлено только ей — недоверчивый Кэйнич Уилли уезжал в город и возвращался довольно поздно. Кажется, перед операцией ему необходимо было пройти какое-то обследование. Главное, что его не было рядом — он не ходил за ней по пятам, не поучал по-стариковски, не указывал, что именно ей стоило есть или чем заниматься. Надо сказать, в его отсутствие Клара позволяла себе нарушать условия договора. Несмотря на то, что, судя по истории мистера МакДауэлла, того самого поверенного семьи с потрясающим голосом, картина была довольно ценной, и не стоило надолго покидать зал, всех остальных требований, вроде разговоров с портретом, она не понимала. И следовать им не желала. Какой-то мистический ужас охватывал её, особенно в дождливую погоду (тогда рано темнело или, лучше сказать, так и не светало в полной мере), когда она вроде бы улавливала какие-то странные блики на лице Эйли. Иногда ей казалось, что рыжеволосая девушка чуть меняла позу или направление взгляда. Порой она была просто уверена, что вот тот дымок над рукой на изображении был другого цвета или оттенка. В такие моменты она старательно отгоняла от себя воспоминания — «душа Эйли еще здесь» стариковским голосом— и тщательно проверяла входные двери и окна, унимая дрожь в коленях и повторяя себе, что, если картину подменили, по головке её точно никто не погладит. Но, кажется, кроме неё никто ничего не замечал, а потому и она молчала, ради своего же блага. Полное отсутствие в доме зеркал переживалось тяжело. Её собственное маленькое зеркальце разбилось в дороге. Не стоило класть косметичку в чемодан. Возможно, оно превратилось в кучку осколков как раз тогда, в саду, когда ручка предательски лопнула прямо перед мистером Уилли. Было сложно краситься, ориентируясь только на мутное отражение в экране телефона, да еще и скрывая это от хозяина дома. И всё же она старательно наводила марафет, дважды в неделю чуть более тщательно, чем обычно. Ведь по вторникам и пятницам приезжал Гленн. Они просто сидели рядышком и разговаривали часами будто бы ни о чём — о шотландской дымке и американских стереотипах, об особенностях шотландского акцента и красотах Глазго, о том, как тепло сейчас в Брисбене и нелюбви мистера Уилли к англичанам. Всё больше умалчивалось, и Клара чувствовала себя рядом с ним стесняющейся девочкой, неспособной перевести разговор на нужную тему или даже просто рассказать о себе. В ту пятницу неделю назад дождь шёл стеной. Где-то вдалеке гремел гром. Время ужина давно минуло. Клара сидела в зале в полном одиночестве. От тарелки с фрикадельками и «скирли» — традиционного гарнира из обжаренного лука и геркулеса — поднимался ароматный дымок, но аппетита у неё не было. Мерный шум за окном ничто не прерывало, и эта тишина в доме сильно давила на неё. Она вертела в руках мобильник. Ноль пропущенных, никаких смс. От неожиданно сильного раскатистого грома и она вздрогнула и поплотнее укуталась в пушистый коричневый плед. — Я не хотела сюда ехать. — Собственный голос напугал её, но, вздрогнув, она продолжила. Кажется, впервые по собственной инициативе Клара говорила здесь о себе. Говорила, чтобы не было так страшно в одиночестве или говорила …с портретом? — Никогда не хотела уезжать. Но думала, что хоть кто-то будет скучать и искать. Марк, он ведь звал меня крошкой и деткой, мы даже поклеили вместе обои в спальне, вот так всё было серьёзно, только целовался отстойно, слюнявый придурок. Он разругался с родителями, ушёл из их фирмы, а другую работу не нашёл. Потом подсел на наркоту, связался с тем ублюдком Стивом и чуть не продал меня ему за дозу. Сдала их копам и сбежала. Попробовали бы они только провернуть что-то подобное с моей сестрой. Она умолкла, как обычно уязвленная чувством неполноценности. Если старшая Берроуз была крошкой, то младшую можно было полноправно назвать тортиком, аппетитным и всеми желанным. Её многочисленная толпа ухажёров быстро бы намяла бока и Марку, и его поставщику. Порыв ветра стукнул ставнями на втором этаже и швырнул древесную ветку в стекло здесь. Клара вздрогнула и выронила из рук телефон. И когда наклонилась за ним, скорее, почувствовала, чем услышала скребущий шёпот. — Уходи… Это шипение, что раздалось откуда-то сверху, заставило Клару похолодеть. И нет, ей не показалось, жуткий звук только нарастал. Встав с дивана, на негнущихся ногах она отступила подальше от камина. — Элизабет красивая. — Клара сцепила дрожавшие руки в замок. Сестре, в отличие от неё, с фигурой повезло больше, и этим она весьма напоминала Эйли Уилли. Пугавшую её до чёртиков Эйли Уилли. Мерзко ухмылявшуюся с картины Эйли Уилли. — Только оторва та ещё. Ты тоже была такой, Эйли? — Она будто забыла, как дышать, и могла только неотрывно глядеть на портрет, чувствуя, что еще чуть-чуть, и паника накроет её с головой. — Не ожидал от Вас такого усердия, мисс Берроуз. Простите, я опоздал. — В дверях стоял вымокший до нитки Гленн. Вода струйками стекала по его вытянутому смуглому лицу, и тогда ей подумалось, что он совсем некрасив, но отчего-то дьявольски привлекателен. И умеет появиться в самый нужный момент. Шепчущий звук сменился визгом, и, чуть-чуть не споткнувшись из-за упавшего к ногам пледа, с глухим всхлипом Клара метнулась к мужчине, крепко-крепко обняла его и уткнулась лицом ему в грудь. Собственная одежда вот-вот грозилась напитаться холодом бушевавшего на улице ливня, а в нос ударил запах сырой земли, но в тот момент она совсем не обратила на это внимания. — И очень напрасно.