По следам Виктора М. Гюго

      Гару было крайне жестко и холодно спать в собственной кровати. Кроме того, в бок впивалось что-то острое, а за штанину кто-то настойчиво тянул, отчего нога квебекуйского Оборотня вылезла из-под одеяла и болталась в воздухе. Где-то на этом этапе не до конца проснувшийся мозг осознал, что одеяла-то нет вовсе, и, вполне возможно, сам Гару спит совсем не в своей теплой постельке. "Пора вставать!" — серое вещество отдало команду телу, и оно рывком приняло вертикальное положение, затем разлепило веки. Жесткая "постель" оказалась брусчаткой на небольшой улочке, за штанину мужчину тянул веселый щенок — весь белый, словно небольшой сугроб, и с черным пятном вокруг правого глаза, похожим на большой фингал.       — Ах ты, гребаная ты каналья! — ругнулся певец, сообразив, что совершенно не помнит, как он оказался в этом живописном месте. С памятью творилось что-то неладное, ибо он точно знал, что ложился вчера вечером спать у себя дома, а проснулся... Неизвестно, где.       Щенок недовольно тявкнул и снова принялся трепать штанину.       — Ладно-ладно, я всё понял и всё осознал, — проворчал Гару, потрепав щенка по холке и отцепив его от своих брюк. — Спасибо, что разбудил, ты настоящий друг!       Поднявшись и шумно зевнув, Гару осмотрелся: улочка была совсем узкой и безлюдной — даже спросить не у кого, куда это его занесло. Вывесок или иных табличек и указателей также видно не было.       — Может, заодно скажешь мне, где я? — спросил мужчина у щенка, но тот лишь деловито почесал лапой ухо и, высунув язык, смотрел на Гару. — Не скажешь, значит? Лааадно...       Похлопав себя по карманам, он достал телефон, чтобы залезть в интернет или, на крайний случай, позвонить родным. Но и здесь певца ожидало полниссимо обломиссимо: на экране уровень сигнала был перечёркнут красным крестиком, означающим, что он находится в такой жопе, где даже связь не ловит.       — Полный привет... — озадаченно проговорил Гару, соображая, что надо отыскать хоть одного живого человека, способного навести его на путь истинный: попросту, сообщить место дислокации.       Не раздумывая долго, налево ему пойти или направо, Гару крутанулся на месте и пошёл туда, куда глаза глядели, щенок потрусил следом. Искомый живой человек отыскался очень быстро — за первым же поворотом в Гару врезался Патрик.       — Дружище! — обрадовался Пьер. — Наконец-то хоть одна знакомая физиономия!       — Я попросил бы по поводу физиономий... — буркнул Патрик. — Ты откуда здесь взялся?       — Если ты мне скажешь, здесь — это где... — пожал плечами Гару, а потом пояснил: — Сам не понимаю, что это за фигня такая. Вчера был дома, а сегодня тут проснулся... Не пил, честное гарусское слово!       — Та же проблема, — кивнул Патрик. — Значит, надо выяснять, куда и как нас занесло? Тебе это ничто не напоминает?       — Есть такое дело, — кивнул Гару. — Опять в книгу угодили, что ли?       — Сплюнь, — вздрогнул Патрик, вспоминая, как много лет назад одним неосторожным желанием всю Семерку утащило на страницы "Собора Парижской Богоматери". — Давай-ка ещё побродим тут. Чует моё сердце, скоро на нас свалятся ещё пятеро товарищей.       Патрик как в воду глядел. Не успел он договорить, как на них в прямом смысле свалилась прекрасная составляющая Семёрки: Жюли рухнула на мягкого Патрика, а Элен вполне успешно пригарусилась, не сломав ничего ни себе, ни другу.       — Спасибо, — поблагодарила вежливая Зенатти Патрика, когда тот опустил её на землю.       — Ага, обращайся, — кивнул тот.       — А...       — А давайте дождёмся остальных, а потом уже будем задавать все вопросы и высказывать предположения? — Гару опередил Элен, которая, видимо, жаждала узнать, где они и как в этом самом "где" оказались.       — Остальных? — уточнила Жюли и, опустив взгляд, увидела того самого белого пёсика. — Ой, какой милый щенок! Как зовут? — женщина присела на корточки и почесала собачонку за ухом.       — Остальных — это Брюно, Даниэля и Люка, — ответил Гару. — Псинку можешь наименовать сама, я не знаю, кто он по паспорту. Давайте назовём его Траблом, ибо, уверен, это нас и ждёт, — вздохнул он, глядя, как щенок лижет руку Жюли.       — А они тоже здесь? — удивилась Элен. — Ну, я про Брюно и так далее.       — Вот и поглядим. Будто нам в первый раз, — хмыкнул Патрик.       Женщины переглянулись.       — Ты хочешь сказать, что нас опять куда-то закинуло? — спросила Элен.       — Значит, тот факт, что вы обе только что неведомым образом свалились на нас посреди улицы, хотя пять минут назад были совершенно в другом месте, тебя ни капли не смутил, да? — съехидничал Патрик. — Или для тебя, Элен, это в порядке вещей? И часто ты балуешься телепортацией?       — Не злись, — Гару положил руку на плечо друга. — Давайте просто не будем стоять на месте, а куда-нибудь пойдём?       Решение было принято и одобрено единогласно, даже собачонок Трабл поддержал компанию радостным вилянием хвоста и первым побежал по улице, обнюхивая каждый камушек.       — Ребята, а я знаю, где мы, — вдруг заявила Жюли, когда они все вместе вышли на небольшую площадь, к которой сходилось сразу несколько улиц.       — Только не говори, что в книге! — взмолился Гару притворно-жалостливым голосом, а потом уже добавил обычным: — И где?       — В Париже.       На малышку Жю воззрились три пары мрачных глаз.       — Чуть конкретнее, пожалуйста, — медовым голосом попросил Патрик. — События книги, знаешь ли, тоже в Париже происходили.       Развить мысль Жюли не дали. Элен, обернувшись, увидела, как на площадь с трёх разных улочек выходят старые знакомые: Люк, Даниэль и Брюно.       — Ну вот, Семерка опять в сборе, — удовлетворённо кивнул Патрик, понимая, что его теория подтвердилась.       — Люди, что это за хрень такая? — вместо привета вопросил Люк.       — За последние полчаса я слышу этот вопрос в десятый раз, — буркнул Гару. — Добро пожаловать в Париж, господа!       — Каким же образом? — удивлённо моргнул Брюно. — Пока мы спали, кто-то изобрёл телепортацию, а мы оказались подопытными кроликами? Иначе как объяснить, что я из Квебека оказался в Париже?       — Кто спал, а кто и в огороде помидорки окучивал, — подал голос Даниэль, и только сейчас друзья заметили, что у него на руках садовые перчатки, а на голове — панамка от солнца.       — Уфф, — выдохнул Пат, у которого от многократного повторения одного и того же разболелась голова. — У меня предложение: давайте сейчас каждый придумает то объяснение происходящему, в которое сам поверит, и мы на некоторое время отложим вопросы в стиле "Что за хрень?", договорились?       Друзья синхронно кивнули.       — Вот и славненько, — потёр руки Патрик. — Жюли буквально только что опознала в сей местности Париж, и я даже с ней соглашусь: улицы и дома кажутся мне знакомыми, но что-то всё-таки смущает...       — Будто в историческом музее находимся, — подхватила Элен. — Ну, какое-то тут всё... несовременное, вот. Машин нет, телефоны не работают — я проверила, — улицы пустынны. Ни магазинов, ни людей...       Стоило ей договорить, как из ближней двери на площадь вышла женщина в длинном платье с корсетом, в соломенной шляпке и с корзинкой в руках. Увидев странную компанию, она оглядела их с ног до головы, а потом поспешила по своим делам, то и дело оглядываясь.       — Догоним? — предложил Люк.       — Ага, точно. И напугаем беднягу до смерти, — ответил Даниэль. — Вы же видите, во что она одета! Давайте просто пойдём следом, быть может, женщина с корзинкой идёт на рыночную площадь, значит, там большое скопление людей.       — У тебя бывают светлые мысли, — хмыкнул Гару. — Вот только если это скопление людей одето так же, как эта женщина, нам с нашими джинсами, брюками и футболками там делать нечего. Вас, дамы на шпильках, это тоже касается.       Жюли фыркнула и с наслаждением разулась, подхватывая босоножки за задние ремешки. Элен последовала было её примеру, но вовремя вспомнила, что сегодня обула кроссовки на утреннюю пробежку — с неё-то Сегару в спортивном костюме и вытащила неведомая сила, именуемая в народе Авторской Хочухой.       На площади появилась пара: мужчина в строгом костюме, с тростью и в шляпе, и женщина, держащая его под руку, в длинном платье и в шляпке, но без корзинки. Они также удивленно оглядели семерых артистов и постарались обойти их как можно дальше стороной.       — Простите! — окликнула их Жюли. — Подождите, я хочу у вас спросить кое-что!       Мужчина обернулся и остановился, и малышка Жю подбежала к паре ближе.       — Я прошу прощения, но мы с друзьями потерялись... Не могли бы вы сказать, мы ведь в Париже?       — В Париже, — подтвердил мужчина, с подозрением глядя на Зенатти. — Из цирка вы, что ли?       — Почему из цирка? — удивилась Жю.       — Костюмы очень уж странные. Как клоуны вырядились! Где это видано, чтобы женщина в мужских панталонах ходила? Раз стыда нет в таком виде на улице появляться, значит, циркачка.       — Хорошо, пусть так. А какой сейчас год?       — Дорогой, пойдём отсюда! Она, кажется, душевнобольная! Я читала в газете, из лечебницы сбежали на днях несколько человек. Надо сообщить жандармам*!       Супружеская пара быстро покинула площадь, а Жюли вернулась к друзьям.       — Кажется, нам пора делать ноги, — сообщила она. — Но мы всё-таки в Париже, я была права.       — Ага. Семнадцатого июня тысяча восемьсот тридцатого года, — вздохнул Патрик.       В этот момент Зенатти увидела в руках Даниэля газету, которую тот, очевидно, поднял у чьего-то крыльца.       — Приехали, — выдохнула Жю и мягко опустилась прямо на брусчатку.       К ней, виляя хвостом, подбежал двухсотлетний щенок, который, несмотря на почтенный возраст, любил обнимашки и кусать за штанины.