Если умру я...

      — С добрым утром меня!       Перевёрнутая посуда, пролитый на пол суп, огромная крыса, сидящая на столе — вот, что ожидало обомлевшего от увиденного Бильбо. Не обращая внимания на головокружение и потемнение в глазах, хоббит быстро кинулся в угол, где лежала метла. Утро обещало быть действительно «весёлым».       Как только с крысой было покончено, ему ещё долго пришлось наводить порядок. Повседневность быстро приедалась. Оттирая пол, хоббит постепенно стал понимать, что такая жизнь уже никуда не годится, и пора что-либо предпринимать. Одиночество душило его, окольцовывая своими холодными костлявыми руками. Хотелось совершить что-либо безумное, и от собственных же мыслей хотелось кричать от восторга. А ещё от отчаяния.       Тогда же Бильбо сразу понял, что простудился. Кашель появился с самого утра, а в жар его бросило уже к обеду. Уборка в гардеробной не хило утомила полурослика. Сил хватило лишь на то, чтобы заварить себе чашку горячего молока с мёдом. Держа в одной руке кружку, Бильбо, прежде чем пойти в спальню, успел прихватить с собой дневник Ори.       Заветная книжка словно обжигала пальцы. У Бильбо снова закружилась голова, оттого что ему показалось, что от неё пахнет чернилами. Закладка нашлась довольно быстро, и, прежде чем начать читать, полурослик невольно залюбовался портретом Торина, изображенным справа от текста. Хоббиту тут же представилось то, как Ори украдкой каждую минуту поглядывает на короля под горой, чтобы с точностью передать каждую чёрточку его лица…       Осторожно отхлебнув небольшой глоток горячего молока, Бильбо незамедлительно погрузился в чтение.

***

…      Из-за моего дурацкого вопроса настроение испортилось у всех. Но я не сожалею. Мне много всего хочется спросить, а молчать я уж точно не собираюсь. Надоело, что меня постоянно затыкают мои братья, не давая возможность ничем поинтересоваться. Они-то ведь всё знают на этом свете. Да и остальные тоже хороши! Мне надоело писать, мистер Бильбо, я, пожалуй, продолжу писать чуть позже.

***

      Вечером мы улеглись спать пораньше. Мистер Гендальф сообщил что в путь мы двигаемся на рассвете, так как нечего превращать столь важный поход в беззаботную прогулку. На этот раз Торин с ним согласился, и нам пришлось устраивать привал. Я устроился на этот раз с комфортом, устроив себе место на траве, а вот из-под спального мешка Дори выполз уж. Хех, братцу никогда не везло с такими вещами, как, например, нахождение удобного местечка, и хоть в чём-то я был лучше чем он.       Через полчаса почти все уснули. Я находился в состоянии полудрёмы, и отчётливо слышал неестественно звучащий храп Бомбура и тихий разговор Фили и Кили, которых Торин назначил дежурными этой ночью. Почувствовав чей-то тяжёлый шаг неподалёку от своего носа я тут же разлепил глаза и увидел вас, шедшего в сторону пони. И пусть я не издавал на тот момент никаких звуков, меня охватил ужас, так как на секунду показалось, что вы собираетесь нас покинуть. Чуть приподняв голову, я убедился что всё в порядке, как только заметил, что вы всего-то решились покормить Мертл яблоком, при этом что-то торопливо бормоча. Вы очень добры.       Внезапно всю эту ночную идиллию нарушили страшные вопли, доносившиеся со стороны долины.       — Что это было? — услышал я ваш тихий, удивлённый голос.       — Орки, — последовал ответ от Кили. Вот уж не думал, что он умеет быть серьезным. С той стороны, где сидел Торин, послышался шорох. Конечно же, услышав слово «орки», узбад мог мгновенно проснуться. Эти твари немало заставили его помучиться, отняв у него родню, народ и земли.       — Убийцы, — продолжил за брата Фили, — их здесь целые дюжины.       — Вся долина кишит ими. Они нападают ранним утром, когда все ещё спят. Быстро и тихо, без криков, только реки крови.       Их тон заставил меня насторожиться. Кили и Фили отнюдь не умели рассказывать о чём-либо без присущей им дурачливости, и последовавший после объяснения тихий смешок переглянувшихся оболтусов только подтвердил мои знания о своих друзьях. Тут и я не сдержал тихого смешка. Нашли же горе-принцы, кого запугивать своими байками.       — Думаете это смешно! Думаете, ночные набеги орков — это шутка! — голос дяди заставил вздрогуть обоих оболтусов. Даже мистер Гендальф, куривший свою трубку, на мгновение застыл, взглянув на прошедшего мимо вас узбада.       — Мы ничего такого не имели в виду, — понурив взгляд, тут же попытался оправдаться Кили. И так с самого детства, почти ничего не изменилось. Сейчас, по плану, должна пройти исправительная беседа. Но ребятам повезло на этот раз. Бросив что-то вроде « Нет, конечно. Вы ничего не знаете о мире», — узбад прошёл мимо спящих куда-то в сторону обрыва. Племянники так и остались сидеть у костра с опущенными носами. И тут их пришёл успокаивать мистер Балин. Всё как в детстве.       — У Торина предостаточно причин ненавидеть орков. Когда Смауг захватил Одинокую Гору, король Трор попытался отвоевать наше древнее королевство, Морию. Но наши враги имели преимущество. Мория была захвачена вражескими легионами, которыми руководил самый жестокий и кровожадный орк из всей их расы — Азог Осквернитель. Этот гигантский орк с горы Гундабад поклялся истребить сыновей Дурина до последнего. И первый, с кем он вступил в бой, был сам Трор. Его клятва показалась нам убедительной после того, как он обезглавил короля, бросив её прямо к ногам Торина. Трайн, отец Торина, от горя потерял рассудок, и вскоре пропал, а убили его или нет, это мы уже не знаем. Вот так мы и лишились предводителя, и над нами нависли поражение и смерть. И вот тогда появился он… Молодой наследник, бросивший вызов Азогу. Он боролся с ним в одиночку, и потеряв оружие, стал защищаться дубовой ветвью, за что и получил своё прозвище. Азог в тот день понял, что потомков Дурина ему так просто не сломить. После этого его никто не видел. А победа над вражеским предводителем прибавила нам уверенности, и, отбросив все сомнения на победу, мы яро ринулись в бой. Так мы и победили, но число пострадавших было очень велико. Не было в ту ночь не песен, и не пиршества. Зато, взглянув на Торина в тот момент, я понял — вот он, лидер, за которым я последую до последнего. И которого я готов назвать королём…        Рассказ Балина вызвал бурю эмоций. Пока он рассказывал, один за другим, мы стали просыпаться. Эта болезненная история — в нашем королевстве её знают абсолютно все. Но в эту ночь она звучала по-особенному. Воодушевляющий рассказ. И теперь вы, господин Бильбо, знаете, как всё было. Я записал её. И теперь вы, перечитав её, вспомните сегодняшнюю ночь, потрескивание сухих веток, охваченных огнём, и гнома, который совершил легендарный подвиг. Того, за кем последуем и мы все, до самого конца…       — А что же стало с Осквернителем? — словно заканчивая начатый диалог, пробормотал Бильбо, охваченный слабостью, и, прикрыв веки лишь на минуту, уснул. Ответом на его вопрос последовала тишина, хотя хоббит итак прекрасно знал, что стало с бледнолицым орком.

***

      Открыв глаза, хоббит почувствовал лёгкий холодок. Вокруг были деревья, цветы… Сад. Его же собственный сад. Опустив взгляд, Бильбо обнаружил у себя в руках незапечатанный конверт.       — Что это… — пробормотал Бильбо, медленно раскрывая его и доставая содержимое. Внутри было сложенное пополам письмо, но попытка прочесть его была тщетна. Хоббит не понимал, почему ему не удаётся прочесть текст, ведь оно было написано на его родном языке. Закорючки словно изгибались на листе, иногда появлялись странные вспышки света.       — Бильбо, — тихий голос над самым его ухом заставил его вздрогнуть. Знакомый голос…       — Торин, — только и смог произнести Бильбо, взглянув вверх. В ответ гном лишь улыбнулся.       — Славно, что ты ещё не позабыл обо мне, — Дубощит ухмыльнулся и присел рядом. Полурослик затаил дыхание, рассматривая светящиеся неестественным светом волоски, отделившиеся от густой шевелюры бывшего короля под горой. — Как ты поживаешь? Всё осталось по-прежнему?       — Я не знаю, — голос Бильбо звучал тихо и неуверенно. Удивляться появлению Торина полурослик не стал. Он давно ждал этот сон. Давно ждал возможности поговорить. Но король под горой не торопился. Видимо, наступила пора узнать о чём-то важном.       — Я видел, как тебя здесь приняли. И я сожалею, Бильбо. Я и подумать не мог, что с тобой такое случится. А ещё… — Тут Торин достал из-за пазухи свою трубку и принялся набивать её табаком. Бильбо сделал тоже самое. — Ещё я заметил, что ты подавлен. Почему это происходит?       — Я… Мне не хватает. — Полурослик почувствовал, как давится собственными словами. Не хватает чего? Гномов? Приключений? Проблем? Торина и его отряда? — Мне не хватает всего того, что мне дали вы. Что мне дал ты. Мне порой кажется, что моё место там, среди вас. Торин, почему? Почему я потерял своё место в жизни? Так ведь не должно было быть!       Выслушав хоббита до конца, узбад лишь усмехнулся. Где-то вдалеке послышалось щебетание дрозда.       — Бильбо, ты не потерял ровным счётом ничего, кроме своего драгоценного времени. Ты обрёл новых друзей, опыт, который не сможет получить ни один из хоббитов, которые сейчас над тобой потешаются, и конечно же незабываемые воспоминания. Помог вновь обрести гномам свой дом. Благодаря тебе наш народ теперь имеет крышу над головой. И это гораздо важнее каких-то там пропущенных званных вечеров, потерянных контактов с соседями и прочей бытовой ерунды. Всё наладится. Ты лишь будь спокоен, читай, сажай деревья и живи как жил до этого. — Внезапно Торин поднялся на ноги и вновь улыбнулся. Свечение вокруг стало усиливаться. Бильбо поднялся за ним следом. От услышанных слов неприятно защемило сердце. Неужели он предлагает забыть? Забыть…       — Торин, а что же это письмо? Что это, и что мне с ним делать? Ведь я даже прочесть не могу…       — Думаю, тебе пора немного напомнить о себе.       Гном взял в руки лист и буквы на нём стали колебаться, после чего и вовсе слетели с бумаги и стали кружиться в воздухе сумасшедшим вихрем. Бильбо следил за всем этим, не издавая ни звука. Маленький вихрь всё парил между ними, и через какое-то время стал приобретать какую-то форму и уменьшаться. Слова стали удлиняться, растягиваться. Вихрь букв превратился в кольцо Голлума, а непонятные слова так и остались, расположившись по всей длине. Кольцо упало на опустевшую бумагу.       — Пусть это станет письмом в прошлое, — произнёс Торин, протягивая его Бильбо, принявшего лист дрожащими руками. Кольцо тут же оказалось в кармане пиджака, лист же просто исчез.       — Письмо в прошлое? Торин, мне нужно написать письмо? Но кому? — Бильбо поднял голову, чтобы взглянуть на Дубощита, но вместо него он увидел его тепло улыбающегося старшего племянника. Вокруг принца свечение было куда сильнее, чем до этого.       — Фили… Почему письмо в прошлое? Что мне с этим делать? — всё не унимался хоббит, нервно приглаживая налезавшие на глаза волосы назад.       — Ни о чём не беспокойтесь, мистер Бильбо, вы скоро сами обо всём догадаетесь, — ответил гном, и расправил руки в стороны. Полурослик тяжело вздохнул. Объятие продлилось недолго, и единственное, что его удивило — то, что он мог действительно прикоснуться к Фили. В книгах духи обычно бестелесны. Но не в этот раз. Отстранившись, Бильбо понял, что уже пора просыпаться. Перед ним стоял Кили, улыбаясь полурослику всё той же улыбкой, что и его брат.       — Мы всегда рядом, мистер Бильбо, и приглядываем за вами! — воскликнул парень, еле сдерживая восторженный смех. Глаза хоббита стали наполняться слезами. — Не теряйте надежды на чудо, всё ещё наладится обещаю!       — Хотелось бы в это верить, Кили…       Принц, превратившись в дым, исчез в мгновение ока. Настала пора просыпаться.       Вытерев раскрасневшееся от слёз лицо краем одеяла, хоббит принялся обдумывать свой сон. Торин предложил написать ему письмо. Письмо в прошлое. Прошлое… В прошлом у него остались его приключения. Гномы… Письмо гномам! «       Вот, кому настала пора напомнить о себе… Нужно написать его прямо сейчас! »       Вскочив с кровати, Бильбо бросился к шкафу, где у него лежали всякие конверты, документы, всякие письма, а так же чистые листы. Схватив один, хоббит дрожащей рукой стал писать и писать. Всё его тело дрожало, на лбу выступили холодные капли пота. Текст получался несвязным, в нём было много помарок, местами он намок от потных ладоней пишущего, но полурослика это не волновало. Письмо в прошлое. Как же оно должно звучать? « Дорогие гномы. Я хочу убедиться, что вы в порядке. Что всё в порядке. Мне снился Торин, и сказал мне, что пора напомнить о себе, и вот, я напоминаю. Я хочу знать, по-прежнему ли вы поёте свои дружные песни, по-прежнему ли ваши взгляды становятся более суровыми при упоминании эльфов, и что сталось с каждым из вас? Я переживаю всё сильнее. Чувствую себя отвратительно, мне порой кажется, что я схожу с ума. Мне чудятся разные голоса. Даже во сне я задаюсь вопросом, почему я потерял своё место в жизни. И мне вовсе не хочется забывать прошлое, но Торин сказал забыть. Как мне быть? Пожалуйста, ответьте… Мне нужно знать, что вы ещё помните обо мне. Что я хоть кому-то нужен. Потому что вы нужны мне. И… Передайте Ори, что его дневник — моя надежда. Его письмо в будущее, оно побудило меня писать письмо в прошлое. Спасибо, Ори. То, о чём ты пишешь — воспоминания. Это моя единственная связь с вами и со здравомыслием. Если вы не забыли, я всё ещё жду вас в гости. Нет, я не обязываю вас всё бросить, но… Хотелось бы увидеть вас снова, и узнать о вашем состоянии. Искренне, ваш Бильбо Бэггинс».       Закончив писать, полурослик быстро поднял голову и воровато огляделся вокруг, словно что-то ища глазами. Кольцо было найдено почти сразу же — Бильбо помнил, что положил его на тумбочку рядом с кроватью. Крепко зажав в кольцо в руках, а в другой руке он держал незапечатанный конверт. Старая фамильная печать лежала в маленьком сундучке под столиком. Теперь оставалось только одно — поставить печать и поскорее отправить письмо в Эребор!       — Но ведь я не смогу так просто отправить письмо… Один Эру знает, через сколько лет оно до них дойдёт! Тут нужно что-то побыстрее… — хоббит задумчиво потёр подбородок, при этом умудрившись испачкать щеку чернилами. Как можно было отправить письмо? Вспомнилось, как гномы отправляли друг другу письма, используя воронов. Но то ведь были необычные птицы, водившиеся исключительно у подножья Одинокой Горы. Хотя, кто знает… Ори упоминал эту «воздушную почту» в своих записях. Может быть, она действует не только с эреборскими воронами?       Бильбо не хотелось об этом думать. Широко распахнув дверь, хоббит осмотрелся. Погода стояла довольно пасмурная, кажется, сейчас должен начаться дождь. Вдохнув и выдохнув свежий воздух, полурослик прикрыл за собой дверь, надел кольцо и побежал. Побежал настолько быстро, насколько это было возможно. Всё тело будто бы горело, мышцы размякли, а тонкая ночная рубашка никак не спасала запотевшее тело от прохладного ветра. Он всё бежал и бежал, и, дойдя до окраины деревни, остановился посреди огромного поля. К тому времени дождь стал лить со всей силой. Сняв кольцо, Бильбо стал осматривать поле в поисках птиц, но вокруг не было ни единой души. В такую погоду всё живое успело найти себе убежище, и лишь один хоббит остался стоять посреди всего этого безумия.       — Ну же! Куда они все подевались! — зло крикнул он, пиная хлюпающую под ногами грязь. В поле его зрения попал небольшой заброшенный амбар. — Может, они там спрятались?       Бильбо ошибся и на этот раз. В амбаре было абсолютно пусто. От досады захотелось кричать, но в этом не было смысла. За считанные секунды беспомощный и дрожащий всем телом, хоббит упал на сырую землю и тут же провалился в беспамятство. Слабость взяла вверх.

***

      Первое, что почувствовал полурослик, была ужасная боль в спине и лёгких, в ушах же жутко звенело. В этот момент ему просто хотелось умереть, потому что боль была просто нестерпимой. Лёжа с закрытыми глазами, он стал делать попытки пошевелиться, при этом хрипло постанывая. Через минуту до него, как сквозь толщу воды, стал доноситься чей-то тревожный голос, который с каждой секундой стал звучать всё яснее. И, о Эру, лучше бы он не слышал этого всего. Казалось, голова может расколоться пополам.       — Бильбо! Бильбо очнись!       Кто-то ударял его по щекам, пытаясь привести в чувство. Собрав остатки сил, хоббит-таки смог разлепить один глаз, и, увидев перед собой раскрасневшееся от нервов лицо Джилл, мысленно улыбнулся, но его лицо оставалось каменным. Пока девушка что-то испугано верещала, пытаясь поднять его за руки, Бильбо смог пошевелить пальцами, но конверта он не нащупал.       — Письмо… — прохрипел он, дрогнув всем телом, и падая на пол с рук Джилл, — где письмо…       — О каком письме ты говоришь!!! — злобно крикнула Джилл, всплеснув руками. — Тебя тут чуть вороны не заклевали, а ты мне твердишь о каком-то письме!       Шлепок об землю. Снова темнота, на этот раз надолго. Через какое-то время, с трудом открыв глаза, Бильбо обнаружил, что он весь укутан одеялами и лежит в совершенно незнакомой комнате. Обстановка вокруг была довольно приятной и уютной. Трещали поленья в камине, за окном завывал ветер. Бежевые занавески чуть пошевеливались. На столике неподалёку от кровати лежали какие-то мисочки с травами и настоями, чайничек и кружка. На спинке стула висело полотенце. « Как же болит голова», — подумал хоббит, с шипением поднимая руку чтобы потереть лоб, но нечаянно задел лежащую на нём мокрую тряпку, которая шлёпнулась куда-то на пол. От этого зрелища почему-то закружилась голова, и Бильбо тяжело вздохнул и сжал кулаки, пытаясь собраться с силами.       Внезапно за дверью послышалось торопливое шарканье ног, и, с явным чертыханием, в комнату буквально влетела Джилл Таунсент собственной персоной.       — Эру, Бильбо, что ты творишь?! Почему ты не позвал меня?       — С какого перепугу я мог догадаться что это твой дом?! — досадно возразил Бильбо, которому совсем не понравился режущий слух вопль хоббитянки. В воздухе повисла тишина. Лишь через какое-то время полурослик смог устало выдохнуть и перевёл взгляд на Джилл, которая, поднимая мокрую тряпку, опустилась на колени прямо перед ним. Улучив момент, хоббит успел рассмотреть её лицо сблизи. Подтёки под глазами и явно заметная морщинка на лбу её отнюдь не красили. Обветрившиеся губы чуть пошевеливались, что создавало вид, будто девушка что-то обдумывает, репетируя слова у себя в голове.       — Почему ты так себя ведешь? — резко зазвучавший вопрос заставил его вздрогнуть и моментально откинуться на подушку.       — Тебе не понять, — сухо бросил он, отчего-то зажмурившись. Этот ответ определённо не понравился Джилл, искренне желавшей разобраться в том, что творится с её собеседником.       — Так объясни мне! Объясни, чтобы я поняла всё! Мне надоело быть ничего не понимающей тупицей! — раздраженно воскликнула она, заглядывая в глаза пробивающим насквозь взглядом.       — Хочешь знать правду?! — крикнул Бильбо внезапно для себя, и в ту же секунду осознал, что остановиться теперь не сможет. — Ты никогда не поймёшь этого, потому что я тебе ни о чём не скажу! Я совсем не хочу с тобой делиться своими мыслями, и мне не нравится то, что ты лезешь ко мне в голову со своими назойливыми вопросами и со своей непонятно откуда взявшейся опекой… Мне это надоело, Джилл, я не маленький мальчик, и вполне самостоятельно могу о себе позаботиться, так что, будь добра, перестань так себя вести!       Девушка выслушала всё это со странным выражением лица. Это не было разочарованием, обидой, или чем-то ещё. Она просто сидела и нервно мяла край одеяла своими бледными пальцами. Её взгляд просто остекленел, в глазах не было слёз, хотя Бильбо был готов поклясться, что увидел в них странный блеск. И тут он понял, что сказал лишнего. " Поздно. Теперь уже поздно… "       — Хорошо, — тихо бросила она, поднимаясь с кровати, — я больше никогда тебя не потревожу, раз тебя это так досаждает.       И она ушла, прикрыв за собой дверь. Тихо, без всяких упрёков. И тут Бильбо почувствовал, как эта самая тишина стала наступать на него, заставляя сердце неприятно сжиматься в маленький серый комочек. Тишина, которая вызвала у него на душе бурю смешанных эмоций — разочарование, сожаление, гнев, отчаяние. И ни звука вслух… Одно лишь жалкое «прости», застывшее на губах, с грохотом разбилось в теперь опустевшем пространстве комнатки Джилл.