Всё возможно

      Мариан Андерсу не доверяла.       Нет, конечно, она его обожала: этот самоуверенный маг сразу покорил ее своим обаянием. Когда Варрик рассказал о Сером Страже, который основал в Нижнем городе лечебницу и успешно скрывался там от ордена, воображение нарисовало ей сломленного дезертира, разочарованного своей вольной жизнью, нашедшего успокоение в крепкой выпивке и вынужденного волочить жалкое существование за счет доверия мирных граждан. Но когда дверь лечебницы впервые раскрылась перед Хоук, и ее взору предстала огромная очередь, тянущаяся к мужчине, который творил целебную магию (и, что удивительно, магия эта действительно исцеляла), Мариан была поражена. А когда же этот дерзкий отступник заговорил… Впрочем, Хоук понадобилось три года, чтобы завоевать непреступную крепость бывшего Серого Стража.       И все шло хорошо, даже, можно сказать, замечательно, если бы не одно но: Андерс был так хорош собой, что не замечать двусмысленные взгляды, которые бросали на него дамы, даже в присутствии моны Хоук, было невозможно. И что самое неприятное: Андерс отвечал им очаровательной улыбкой, думая, что Мариан этого не видит.       Столь характерный для всех мужчин недостаток можно было бы легко простить, однако постоянное его проявление невольно вызывало у Хоук желание дать магу пинка: вроде бы и не за что, а хочется.       Червячок сомнения, зародившийся где-то глубоко, со временем перерос в назойливую подозрительность, но гордая натура Защитницы Киркволла отказывалась выдавать свою ревность. Мариан ссылалась на срочные дела в Казематах, но ее компаньоны тихонько посмеивались: они знали, что Хоук опять собралась следить за Андерсом. А что касается мага… Мариан не знала, что было в голове этого мятежника, однако на его спокойном лице время от времени появлялась самодовольная улыбка. И это настораживало.       Но однажды нервы Защитницы не выдержали.       Она провела с Андерсом несколько часов кряду, оставив его в совершенном изнеможении, - чтобы, случись такая возможность, у него не хватило сил на кого-то еще. Однако весь путь до дома нервно оглядывалась назад. Наконец, не выдержала и, прорычав: «Нет, не позволю!», кинулась обратно в лечебницу.       Хоук неслась по закоулкам Клоаки, словно ураган. Какая-то семья беженцев осталась без ужина – их котелок с жидкой похлебкой, встретившись с увесистым сапогом Защитницы, пролетел несколько метров в длину, опорожнив все содержимое; с отвратительным скрежетом тронулись и покатились, ускоряясь, пустые вагонетки в заброшенных штольнях; опрокинулся стол Томвайза – остроухий торговец едва успел отскочить в сторону, когда взорвались все упавшие бомбы. Ничего этого обезумевшая Хоук не заметила – перед ней стояла лишь одна цель: уличить возлюбленного в измене. Все должно решиться сегодня, сейчас. Еще минута – и Мариан уже на месте; ничуть не смущаясь бесцеремонного вторжения, она рывком открыла дверь…       Тишину, которая ее встретила, можно было бы назвать абсолютной, если бы не странные ритмичные звуки. Хоук одним взглядом вобрала в себя все пространство лечебницы – никого. Тогда она кинулась в каморку отступника, но и там не застала его; более того, все вещи, и в особенности кровать со смятыми простынями, сохранили то состояние, в котором и были полчаса назад. Но где же тогда Андерс? И что это за звуки, когтистой лапой царапающие ее сердце?       Мариан огляделась по сторонам. Мирно потрескивал огонь в очаге, манифесты на столе терпеливо дожидались хозяина. Повернув голову, Хоук нашла-таки источник звука: за алхимическим столом, довольно высоким и длинным, а потому скрывающим дальнюю часть лечебницы, сидел Андерс и растирал что-то в ступке.       «Как?! И это – все?» - изумилась Мариан. Будучи настроенной увидеть воплощение своего страха, она не могла поверить своим глазам и, готовая к любой неожиданности, открыла алхимический шкаф. Но оттуда ее приветствовали лишь склянки да реторты. Что же касается мага… Вопреки ожиданиям Хоук, вид у него был совершенно спокойный, в глазах – ни страха, ни возбуждения от страха быть застуканным, скорее, равнодушие – Мариан это даже немного обидело.       «Что случилось? Что-то забыла?» - спросил маг, стараясь придать лицу немного удивления. Но Андерс дураком никогда не был, он прекрасно понимал, зачем сюда вернулась возлюбленная. И ухмылка, мелькнувшая на его лице, лишь досадила ей: Андерс умел ставить Мариан на место, когда та пыталась вводить его в заблуждение. Только на этот раз проницательность мага сыграла против него самого. Поэтому Хоук решила не ходить вокруг да около, а выяснить все здесь и сейчас:        - Знаешь, Андерс, я так больше не могу. Постоянно видеть, как тебя пытаются соблазнить местные девицы и как ты от этого млеешь, гадать, о чем молчишь ты, когда лежишь со мной и смотришь в потолок, думать, где ты и с кем ты, когда я не с тобой, - нет, все это не для меня. Играть в кошки-мышки мне уже не по возрасту. Я, конечно, люблю тебя, но себя я люблю больше. Прости.       Андерс слушал ее исповедь молча, странная грусть, словно тень, расползалась по его лицу, однако возражать Мариан он не стал. И не остановил ее, когда она медленно, точно обессиленная, поднялась со стула и, положив на стол амулет в виде перекрещенных сабель – его подарок, – не спеша направилась к выходу.       Тихо закрыв за собой дверь, Мариан вздохнула. И только она успела пожалеть о своем решении, как вдруг к лечебнице подошла девица с грудями, похожими на стесненные сукном и готовые вывалиться дыни, которые, к тому же, еще и подпрыгивали при каждом ее шаге.       Хоук убедилась окончательно, что приняла правильное решение.