Всё возможно

      Теплое, прекрасное начало осени. Небольшой дивный сад. Деревья, чуть тронутые позолотой, под тяжестью плодов склонили до земли свои ветви, и чудные ароматы яблок, персиков, слив изысканно переплетались, разносились повсюду, дурманили. Этот маленький сад притягивал, словно предлагая окунуться в благоухание его цветов и плодов, прогуляться по бархатной траве, отдохнуть в тени раскидистых деревьев.       По узкой тропинке шли молодые парень с девушкой. Шли не спеша, чуть прижавшись друг к другу, тихо о чем-то переговаривались. Каждый их шаг был легок, каждая улыбка – светла и игрива, как блики солнца, резвящиеся на пышной кроне деревьев. Иногда парень оживленно о чем-то рассказывал, и когда девушка смеялась, ее смех разлетался по всему саду хрустальным перезвоном, разносился, как эхо, и все эти необыкновенные звуки соединялись в красивую, неповторимую мелодию. Вскоре парень и девушка свернули с тропинки и скрылись под раскидистой яблоней, голоса их постепенно затихали, пока не смешались со звуками сада.       Отрадно видеть беспечность и светлую радость юных элвен, их чистые, свежие лица. Лица без рабских клейм.       Фен'Харел улыбнулся уголками губ - ТЕПЕРЬ все так, как и должно быть.       Внезапно подул холодный ветер, не свойственный сезону, ледяной, чужеродный, вихрем закружил палую листву, взметнул высоко в небо.       Один сухой лист упал к ногам Фен'Харела. Он поднял его, повертел в руках. Что-то кольнуло в груди Ужасного Волка и, опустившись в живот, затянулось в узел. Всплыли воспоминания, одновременно теплые и горькие. Так странно: минула не одна сотня лет, за это время произошли события, изменившие Тэдас полностью, а образы и ощущения того момента, произошедшего во дворе бывшего эльфийского замка, остались отчетливыми и яркими.       «Пряно пахло палой листвой и дымом от костра, и вечерний воздух, приятно холодивший кожу, как будто поглотил все звуки в Скайхолде».       Солас убрал сухой лист, запутавшийся в волосах Тревельян. Такой простой, почти лишенный интимности жест вызвал у обычно сдержанной Ирэн непонятное волнение, не заметить которое было невозможно. Со смесью легкой тревоги и нарастающего интереса эльф наблюдал, как залилось краской фарфоровое лицо аристократки, как затрепетала голубая жилка на виске под прозрачной кожей, как заблестели глаза и ярко запылали и приоткрылись в сбившемся дыхании губы. Никогда раньше Солас не замечал за Тревельян такого состояния. Он помнил ее с трудом скрываемое волнение на приеме у императрицы Селины в Зимнем дворце, когда к Вестнице Андрасте были прикованы десятки оценивающих взглядов, а по залу, где она проходила, ядовито пролетал шепоток меж вееров, прикрывавших фальшивые улыбки. Он помнил ее замешательство тогда, когда на глазах у всех прибывших в Скайхолд ей вручили меч и объявили предводителем Инквизиции, – и Тревельян, никогда не считавшей себя избранной самой Андрасте, неуверенной и явно не готовой к такой ответственности, оставалось лишь принять свое назначение. В те моменты растерянность была обоснованна и вполне естественна, но это… Это что-то совершенно другое. Неожиданная метаморфоза, случившаяся с леди Инквизитором, изумила эльфийского бога настолько, что его рука невольно задержалась у ее лица.       Но и этот жест вызвал реакцию: Ирэн отвела глаза.       Кто бы мог подумать: леди Инквизитор оказалась… смущена?       Бедное дитя!       Хрупкая, недалекая, с привычными для большинства смертных желаниями и слабостями… При всей своей рассудительности она даже не представляет, какая на самом деле роль отведена ей в его игре, не знает, что все давно решено им и что финал для этого мира, к сожалению, должен стать печальным.       Однако вопреки предубеждениям, искренность и нежная привязанность этой шемленской женщины согревали подобно весенним лучам солнца, неожиданно выглянувшего из-за туч. Но от этого становилось только тяжелее. Ирэн заслуживала лучшего… как и все остальные, кого он использовал в безнадежных сражениях. Она не знала о нем ничего из того, что было правдой, – лишь то, что было выгодно ему для достижения своей цели. Но он не мог играть по-другому.       Тревельян, должно быть, поняла все по-своему. Несмело подняв глаза, она смотрела на него с кроткой нежностью. Легкая улыбка легла на ее губы, смягчились строгие фамильные черты, а во взгляде тенью мелькнул призыв, которому эльф при иных обстоятельствах, возможно, и последовал бы. Но…       Солас одернул руку.       Пустел и затихал внутренний двор замка. Закрывали свои лавочки торговцы, запирал двери кузнец, уставшие солдаты неторопливо подтягивались к таверне. Солнце почти скрылось за горами, а залитые его золотистыми лучами стены и крыши медленно поглощал сумрак. Пряно пахло палой листвой и дымом от костра, и вечерний воздух, приятно холодивший кожу, как будто поглотил все звуки в Скайхолде.       Она так и не смогла понять его. Стоя на коленях и едва сдерживая крик от боли из-за вышедшего из-под контроля якоря, Вестница, поглощенная отчаянием, тихо плакала. Она смотрела на Фен'Харела с невыразимой печалью и разочарованием. Сколько раз он видел нечто подобное в глазах своего народа! Для нее, как и для большинства, Ужасный Волк навсегда останется предателем. Что ж… Ему не привыкать. Они из разных миров.       Тем не менее, Тревельян никогда не называла его своим врагом, даже когда им пришлось встать по разные стороны. Она до последнего пыталась найти для него иной путь, хотела спасти его от него самого… А сейчас даже могилы ее нет. Все, что от нее осталось, - это воспоминания, пробужденные опавшим осенним листом.