Истории

       «Ох, командир, темнишь ты что-то».        Эта мысль пришла Оперу первый раз совершенно случайно, когда капитан второго ранга Тарасов неожиданно зашёл к ним в комнату. Спящие бойцы даже не заметили прихода командира, который, в свою очередь, старался не слишком шуметь. Сел на табурет и покосился в их сторону. - Хорош… - начало говорить он, как вдруг его речь оборвалась на полуслове.        Опер замер, внимательно смотря на Бизона. Сложно было не отметить, как он переменился в лице на пару секунд. На его губах появилось едва заметное, почти неуловимое подобие улыбки, а в глазах мелькнул какой-то странный, не совсем пока понятный огонёк. Никитину пришлось тактично промолчать – всё-таки не хотелось нарываться на недовольство командира, ещё чего доброго, пару нарядов вне очереди влепит, а дочку всё-таки охота повидать на выходных.        Искоса посмотрев на коллег, Опер не увидел перед собой ничего особенного. Спящий у дальней стенки Кот, который то и дело отчего-то шевелил губами. Дремлющий на средней кровати Сармат – он лёг последним, до этого всё разговаривал с Таней и по десять раз уточнял у неё: «Ванечка точно спит?». Первая кровать почётно досталась Уме – девушка заявила, что очень устала за день и дойти до других мест отдыха выше её сил – ещё бы, целый день провозилась на дне водоёма, помогая парням разминировать взрывчатку.        И что только привлекло внимание командира?        Лениво переведя свой взгляд на Опера, Бизон продолжил. Похоже, он не очень-то и желал возвращаться к разговору. Поделился хорошими новостями по последней спецоперации, уточнил, что бочки со дна реки будут поднимать только завтра, и неожиданно предложил яичницу. - Не, я вздремнуть хотел, - отмахнулся Опер. Чашка выпитого кофе не повысила заряд бодрости, поэтому единственным средством спасения сейчас оставалась встреча с Морфеем, но, похоже, и она откладывается. - Не получится, - мотнул головой Тарасов. – Вон, сейчас Сармат орать начнёт.        Опять его взгляд на спящих ребят, но только почему-то направлен он был не на Хованцева. Кабинетная работа, аналитический склад ума и большой объём опыта за плечами позволили Оперу в мыслях смоделировать происходящее со стороны и наконец-то понять, что угол наклона головы командира и его зрачки позволяют хорошо видеть только Уманову! Если бы Бизон хотел посмотреть на Сармата или, тем более, на Кота, то ему бы пришлось чуть шире распахнуть глаза, а взгляд направить не вниз, а вверх или, по крайней мере, прямо. Вот она – многолетняя работа штабиста, которая заставляет периодически подключать воображение, заниматься мысленным проектированием ситуаций и думать немножко иначе, чем привыкли многие. - Может, не будем будить? – предложил Опер, стоя уже на пороге комнаты отдыха.        Командир опускает взгляд на часы. - Ладно, пусть ещё минут пятнадцать поспят, - разрешает он.        «Интересно, какой фактор способствовал такой милости больше? Раньше подобного как-то не наблюдалось… Хотя и командир с недавнего времени стал другим – более мягким, что ли…», - укладываясь в постель подумал Опер.        Проснувшийся Кот мигом отреагировал на предложение позавтракать яичницей, но, оказывается, Бизон просто искал крайнего – кто бы согласился покорпеть у плиты. Хитро, однако!        «Хорошо, что это буду не я!», - мысленно возрадовался Опер.        Зашевелившаяся на кровати Ума, заставила Никитина на несколько секунд оторвать голову от подушки и посмотреть на неё. Если и Уманову командир сейчас припряжет готовить яичницу, то лучше Опер вызовется добровольцем – он-то не так устал, а вот Олеське и, вправду, стоит ещё немного отдохнуть – девушка, как-никак!        Однако Ума лишь перевернулась на другой бок, подложив одеяло себе под щёку. Как ребёнок, честное слово! Такой милый и очаровательный, и, вместе с тем, сильный и бесстрашный!        На губах Опера появилась улыбка, и мужчина поймал себя на предположении, что, наверное, и Тарасов выглядел также несколько минутами ранее. В мыслях как-то сами собой проскочили события на причале во время предыдущей спецоперации: как Бизон уходит от вопроса: «Может, это любовь?», пока Ионов с Умановой изображали пару, а затем и голос командира в гарнитуре, когда Кот опустил ладонь на бедро Олесе: «Причал не перепутай, Ромео!».        Похоже, ошибся Опер с адресатом для этого вопроса. Задавать его, стоило кому угодно, но только не Бизону. И не по отношению к Коту и Уме. Тут всё сложнее. Намного сложнее.        «Ох, и темнишь ты что-то, командир», - последнее, о чём успевает подумать Никитин, прежде чем провалиться в долгожданную дремоту.