Сероглазый король

Удивительно, насколько быстро летит время, как привычные, казалось бы незыблемые вещи меняются за небольшой срок. Пять лет… Для Вселенной — ничто, но все же… Хогвартс тоже изменился. И сейчас, стоя посреди Зала искусств школы магии, Гермиона, затаив дыхание, с восхищением смотрела на многочисленные картины, украшавшие стены просторной комнаты. От многообразия и красоты полотен разбегались глаза, а сердце волнительно билось в такт тихой музыке, которую издавали стоящие неподалеку волшебные музыкальные инструменты. Это был один из благотворительно-авторских проектов Малфоя (и снова рухнувшие представления о его корысти и заботе лишь о собственной выгоде). Он сказал, что всегда знал, чего крайне недостает Хогвартсу и очень удивился, что Гермиона не знает об этом недавно открытом Зале. Ну откуда ему знать, что новостями в их доме заведует Рон, который вряд ли счел статью об этом интересной? — Здесь есть работы выпускников и нынешних учеников Хогвартса, — тоном вежливого экскурсовода произнес он, с удовольствием отмечая, насколько сильное впечатление на Гермиону произвело его творение. А она молчала, лишь улыбаясь и с головой погружаясь в прекрасный мир красок и гармонии, раскрывшейся перед ней в этой волшебной, залитой вечерним солнцем, комнате. Взгляд непроизвольно упал на одну из картин, размещенных в центре передней стены. В ней чувствовалось что-то особенное, волнующее, притягательное… Море, окрашенное пламенем заката, несло свои волны лазурно-золотого цвета навстречу к песчаной кромке у самого края полотна. Ей почудилось, что она и вправду почувствовала свежее теплое дуновение ветра, шум прибоя и тихий шорох мягкого песка под ногами. — Она прекрасна, — прошептала Гермиона, не в силах отвести взгляда от потрясающей работы художника. — Да ладно, это мелочи, — отмахнулся Малфой. Она резко обернулась, удивленно взглянув на него. Ей показалось, или он немного смутился? Легкий румянец на щеках, умышленно отстраненный взгляд… Не может быть! Пара уверенных шагов к прекрасному полотну. Отсюда уже была отчетливо видна подпись в маленькой золотой рамке под картиной. "Танец заката". Драко Малфой». — Малфой, — она едва не задохнулась от потрясения. — Это прекрасно! Ты… ты просто талант! — Сегодня автографов не раздаю, — насмешливо ухмыльнулся он, сложив руки на груди, и тут же сменил тему. — Кстати, Грейнджер, завтра утром я уезжаю отсюда, а ты так и не ответила мне насчет своего Уизли. Я бы мог помочь тебе. — Что есть, то есть, — отмахнулась она. — Знаешь, я не хочу посвящать тебя в свои проблемы. — О, это так по-гриффиндорски, — прищурился он. — Интересно, как ты думаешь бороться со своими «проблемами», если даже не знаешь, в чем они заключаются? — И в чем же? — теперь в голосе был вызов. Он вальяжно оперся о край стены, пронизывая её холодным взглядом: — Без обид, Грейнджер, но, например, я привык при взгляде на танцующую женщину испытывать несколько иные чувства, чем веселье пополам с отвращением. Ты же действительно смотришься не лучше бегемота. — Малфой, я не собираюсь свое будущее связывать с хореографией! — вспыхнула Гермиона, понимая, что предательски краснеет под этим едким взглядом серых льдин. — О, это тебе никак не светит, — криво усмехнулся он. — Все дело не в танцах, а в твоем самоощущении. Ведь, согласись, та же Парвати смотрелась очень даже неплохо, несмотря на то, что в целом уступает тебе по внешним данным, как и многие другие. Гермиона дышала через раз, едва не сбитая с ног набросившимися чувствами — самыми противоречивыми. Ярость («Да как он может так издеваться, вспоминая Парвати?!») сменилась шоком («Он что, считает меня красивой? Бред какой-то!»). Он же тем временем спокойно продолжал: — Танец — это один из наиболее простых способов самовыражения. И если с одеждой, как выяснилось, у тебя не все так плохо, правда, то платье было кошмарным, то в направлении выражения своих чувств, характера и желаний еще работать и работать. Если можешь измениться — меняйся. — И что ты мне предлагаешь? — ошеломленная Гермиона чувствовала, что постепенно сдается под натиском его аргументов и убеждений. — Свою помощь, — улыбнулся Малфой. — Я всё-таки, в отличие от Поттера, во время каникул не ерундой страдал, а кое-чему учился. И думаю, достиг весьма неплохих результатов, если ты даже оценила мой пробный пейзаж. — Зачем тебе это нужно? — выдохнула Гермиона, опускаясь на невысокий диванчик у стены. — Сложно сказать, — сейчас его голос звучал необыкновенно искренне. — Возможно, просто потому, что не люблю незавершенности. Как с тем же Хогвартсом: если видишь, что не хватает какой-то мелочи, важной детали, почему бы не помочь с этим? — он резко выпрямился, отходя от стены. — Давай попробуем прямо сейчас! — Что? — опешила Гермиона. — Но я не готова! — Ох, ну прости, Грейнджер, обойдемся без бального платья и смокинга, — усмехнулся он, поднимая её за локоть с такого уютного места. — Мне как-то… неудобно, — пробормотала она, робко застыв перед ним в центре зала и чувствуя себя глупой первокурсницей. — Неудобно соплохвоста целовать, — моментально ответил Драко, взмахом палочки сменив звучащую музыку на неспешное вальсовое вступление. — Просто расслабься, Грейнждер. Дай волю себе, своим чувствам. Не бойся их. Это — танец-полёт, так значит, взлетай! И она взлетала. Сначала с ноткой страха и смущения, а потом, почувствовав его поддержку и веру в её силы, уже смелее и решительнее. Он кружил её в танце, плавно переходя из шага в настоящий полет, а затем, замедляя ритм, вторя музыке, чтобы потом снова подарить ей ощущение невесомости и беззаботной легкости, наполняющей тело. Впервые в жизни она танцевала, не мечтая, чтобы мелодия наконец закончилась — более того, к середине танца она поняла, что ей это действительно нравится. Что-то необычное, прекрасное и волшебное разливалось в душе, возвращая прежнюю легкость и радость жизни. Нет, прежнего уже не было — это были совершенно новые, но словно знакомые ощущения. Она действительно с ним не боялась выпустить наружу все чувства, дремавшие внутри, улететь куда-то ввысь, забыть обо всем. Это было неправильно, но музыка звучала и звучала, кружа их в своем чарующем вихре, заставляя сердца биться в одном ритме мелодии вальса, так тщательно исполняемой невидимым оркестром. А она словно открывала не человека, а целый прекрасный мир, новый мир, удивляющий её все больше и больше, разрывающийся в её привычном мире яркими брызгами фейерверков цвета сияющих серых осколков…