Передружба-недоотношения.

Я дернул за дверную ручку и вошёл в палату. На кушетке лежала Мари подключенная к аппарату счётчика пульса. На её руках следы от многочисленных капельниц. Натаниэль сжалился над ней и нанес несколько ударов в область лёгких, и позвоночника. К счастью он не сильно пострадал, ходить Маринетт сможет. А вот разговаривать наврядли. Из-за шока она замкнулась и не могла позвать на помощь так, как лишилась голоса. Но врачи утверждают, что она сможет говорить, если не будет нервничать и испытывать стресс. Поэтому я пообещал не говорить ей о смерти родителей. Сабина и Том скончались по пути в госпиталь от нехватки крови в организме. Ната поймали и уже везут в участок. Думаю он сознается, ведь так у парня будет меньше проблем. Их у него и так полно. — Мари, прости, я опоздал, — я стою около стенки и смотрю в открытое окно. Слабый ветер немного разбавляет запах спирта, — тебе ведь сейчас одиноко там, в плену тьмы? Жаль, но я не смогу быть рядом. Я принял решение, что когда она придёт в себя, то исчезну из её жизни. Так будет лучше для нас обоих: она может жить не страдая, а я возможно, больше не усну без её рук. Я настолько привык обнимать голубоглазую, что не могу закрыть глаза, не дотронувшись до хрупкой ладошки. Пусть мой рассказ и скучный, но мне всё равно. Мари для меня больше, чем девушка, больше чем любовь. — Храни себя для другого, люби своего сына, как любила меня, — я закрыл окно шторами, глубоко вздохнул, обманывая себя, свой рассудок, подошёл к ней. Она всё так же лежала не подвижно, ее веки закрыты, голубой цвет, цвет моря и неба, скрыт, — я вернусь, но ты уже будешь с другим. Ты не посмотришь в мою сторону, обещаю. Мне понравилась наша передружба. Моя малышка, больше не моя. За моей спиной исчезало здание госпиталя, впереди показалось такси, которое отвезет меня в аэропорт. Отец решил слетать на Гавайи, вот я с ним и напросился. Он без возражений согласился, и теперь я смотрю в иллюминатор и наблюдаю за облаками. Когда мои мысли стали похожи на строчки из сопливого розового романа? Когда я успел научиться так быстро сдаваться? Мне не нужна учёба, моё будущие уже предрешено. Но я всё равно буду мечтать ещё раз постоять за прилавком кондитерской Дюпен-Чен, попробовать их кексы с карамелью и шоколадом.

***

Прошло несколько недель и я вернулся в Париж. Он ничуть не изменился. Вот только изменился я: взрослый двадцати однолетний ребёнок. Мои мысли никак не могла покинуть девушка с иссиня-черными волосами и голубыми, как море и небо глазами. Где-то я это уже говорил… ах, точно, это было перед отъездом. Пока отец следил за разгрузкой новых рулонов ткани, я пошел прогуляться. Раньше, Плагг бы попросил зайти за Камамбером в одну из местных лавок, но сейчас его нет. Нет и Кота Нуара. Бесследно исчезла и Леди Баг. Только Хищная Моль смог снять свою маску перед лицом города и добровольно отдать талисман обратно на хранение мастеру Фу. Маринетт скорее всего скучает по Тикки, и я понимаю её. Мне тоже как-то не привычно без вечно спящего в моём внутренних кармане рубашки зверька. Кажется, я привязался к нему слишком сильно. Проходя около кондитерской сложно было не заметить её отсутствие. Теперь тут просто дом девушки, а не целой семьи любящую своё дело всей душой. Я аккуратно залез на соседнюю крышу через чердак и начал наблюдать за происходящим внутри комнаты. Там также ничего не изменилось: всё розовое и милое. Но для меня стало удивлением то, что софа на которой раньше спал пропала. Её нет в комнате. Может, Мари перенесла её в зал? Мой опыт героя не прошёл даром, поэтому я без проблем забрался на балкон. Моей целью было счастливое лицо девушки, но я так его и не увидел. Наоборот, я застал момент, когда голубые глаза почти не видны под чёрными зрачками. Мы встретились взглядами. Она стояла у двери, а я у оградки балкона. Нас должно было разделить время, города, моря и океаны, но они нас почему-то вновь свели. Девушка открыла дверь и не отводя взгляд посмотрела на меня. Ещё сильнее. Ещё больнее. — Ты хотел, чтобы я любила своего сына, как любила тебя? — нежно, плавно, с долей опаски прошептала она, положив свою ладонь на мою щеку. — Я тогда не знал, что говорил, — мои руки плавно легли на её талию. Мне было так стыдно, так паршиво! Но рядом с ней я прощаю себя. Не знаю почему мне хотелось уйти, наверное, боялся, что она вырастет. — Тогда просто будь рядом. Сейчас. Мари обняла меня за плечи, а я стоял и не мог пошевелится. Все эти недели я думал, что делаю её жизнь лучше, а оказалось, что наоборот. Она ждала меня, верила, что такой придурок как я пойму свою ошибку и вернусь. Но… — Нам надо расстаться, извини.