Кошки-мышки

      Терять родных всегда больно. Особенно, когда внезапно. Особенно, когда одного вскорости за другим. Особенно, когда у тебя из всей родни остается только одна близкая душа. Особенно, когда ты сам еще совсем ребенок.       Йоруичи стоит перед обелисками матери и отца, затаив дыхание, а также крови бег. Из неудержимого в ней лишь воспоминания: принцесса Шихоин, приходя в это место, всякий раз мимо воли возвращается мыслями в те счастливые деньки, когда ее родители были живы и так же веселы, как она.       Вспоминать их улыбки и счастливые лица вовсе не мучительно для дочери, куда невыносимее знать, что под красивыми камнями с гравировкой фамилии и герба их клана находятся пустые могилы. У умерших синигами не остается бренных тел, а в Обществе душ нет места фантазиям о призраках. Надежды свидеться с теми, кто распался на духовную пыль будучи рожденным здесь, нет и все, что остается тем, кто знал их, только память. Память и пустые могилы.       Девушка присаживается тут же, в траву, не заботясь особо о возможных грязных пятнах на светло-желтом кимоно; задумчивая, она неспешно перебирает мохнатые листья лиловых прострелов, проросших в сем прискорбном месте, ― они символ Второго отряда и любимые цветы усопшей леди Шихоин.       ― Йоруичи-сан?       Она резко оборачивается на голос, но скорее следуя своей хваленой молниеносной реакции, а не потому, что ее застали врасплох. Да и, признаться, давно ждала она сего визита.       ― Как он, Кучики-доно?       В ответ 27-й глава упомянутого Дома лишь вздыхает тяжко и чуть склоняет голову вниз, отчего седина в его волосах отдает мертвым серебром. По Кучики Гинрею, аристократу до мозга костей, сложно подметить его переживания, но тому, кто знал его не первый год, слов для подтверждения правоты не нужно. Принцесса видит, как на челе старца добавилось еще с пару глубоких морщин, как под усами его вниз пролегли целые рытвины, убившие навек радостную отеческую улыбку. Хоронить до срока родителей, когда ты так беззаботна и только начала жить, да, это невероятно больно, но куда чудовищнее хоронить своих детей. По враз постаревшему на несколько столетий лицу Гинрея Йоруичи видит это точно.       ― Йоруичи-сан, я пришел попросить за внука. Не могли бы вы…       ― Вам не стоило утруждать себя, лично проходить, просить… ― Юная 22-я глава клана Шихоин поднимается с земли и пытается выжать из себя привычную бодрую, полную оптимизма, улыбку, дабы успокоить уважаемого гостя. ― Все будет хорошо, я поговорю с ним! ― кланяется она старшему и в мгновение ока исчезает из его поля зрения вихрем сюнпо. Слезы. Она не хочет видеть ни его, ни показывать своих: хоронить родителей ― это до разрыва сердца горестно, особенно, когда их сыну всего пятнадцать…       Бьякуя находится не сразу. У него мощная реяцу, но из-за неуправляемого характера ― порывистая. Очаги ее вспыхивают то тут, то там, то еще где-то: места в обширном поместье Кучики ― как в объединенных разом трех районах Руконгая. Такие просторы для игр в кошки-мышки ― самое то, а вот для пряток ― не очень.       Йоруичи мечется по территории имения, знакомого ей с детства, непозволительно долго, и, только запорхав по веткам сакур в здешнем саду, натыкается на искомого объекта. Он сидит в самой гуще кроны из не осыпавшихся еще розовых цветов, не тая своего желания застыть тут надолго в своем горе и одиночестве.       Если бы дело касалось слуг или Гинрея, то никто бы не посмел нарушить покой мальчика, лишившегося разом и отца, и матери. Его боль никому не понять, даже представить сложно, что и говорить. Лучший лекарь ― время, все знают это, хоть верят в подобное единицы. И Йоруичи точно не одна из них.       Богиня скорости проскальзывает в плотный цветочный шар мгновенно и так искусно, что не задевает ни единого лепестка. Она крадется кошкой по тонким черным веткам, не роняя ни малейшего скрипа, не тревожа их никаким движением, даже воздух не ероша лишним шорохом. По части маскировки глава Омницукидо ― мастер: она могла провести кого угодно, что ей какой-то неумелый еще мальчишка? Однако принцесса замирает, будто пораженная молнией, когда слышит за каких-то пару метров до достижения цели:       ― Зачем приперлась?       В его голосе не обнаруживается привычного нахальства, и это режет слух посильнее, чем грубое словечко. Йоруичи хмыкает, пытаясь скрыть жалость к храбрившемуся мальчугану, и, теперь уж не таясь, обходит по основаниям веток широкий ствол. Спустившись как по ступеням, она без приглашения умащивается рядом с Бьякуей, сидевшим к ней, отвернув лицо.       ― Я пришла, чтобы ты выпустил пар, ― с толикой грусти молвит она, слегка задевая челку юнца участливой ладонью. Он ожидаемо фыркает, нервно мотает головой, лишь бы избавиться от ненужной ему жалости. Гордый. ― Кровь отца, ― поясняет будто самой себе его поведение Йоруичи и, кивнув, прибавляет еще: ― и с лица таков же, ничего от матери. Разве что тонкая стать да кожа нежная.       Принцесса бесцеремонно касается его лица, тут же ощущает под пальцами румянца жар, а в ошарашенных, застывших взглядом на ней, глазах видит слезы.       ― Хочешь… подеремся на синаях иль побегаем на перегонки? ― утирает она хлынувшие по щекам крупные слезы, которые смывают в ее душе, как и в сердце у дедушки Гинрея, любые намеки на улыбку.       Бьякуя мотает головой. Силится искаженным в безмолвных стенаниях ртом что-то ответить привычное, гадкое, да только слова где-то застревают в его горле, в котором встал ком. Хоронить родных ― тупая боль, засевшая в сердце навечно, а потеря родителей ― душераздирающая трагедия, которую можно пережить, однако образовавшуюся от этого внутри пустоту, увы, и со временем ничем не заполнить: ни эйфорией от силы, ни жаром от битв, ни любовью к новому близкому человеку. Йоруичи в свое время перепробовала все.       ― Хочешь я… ― она кусает беспомощно губы, а потом одним рывком втискивает плачущего мальчишку себе в грудь. Там тепло, там бьется для него еще живое, юное, крепкое здоровое сердце. Участившимся ныне стуком оно обещает ему никогда не уснуть. Йоруичи не мать ему, но она готова стать для Бьякуи тем близким, который сможет отдать ему хотя бы десятую часть подобной любви и заботы.