Кошки-мышки

      Сентиментальностью Йоруичи не страдает — для подобной чепухи у нее имеются друзья. Утирать платочком глаза от просмотра мыльных опер? Это к Тессаю. Ахать над детишками и сопли им подтирать? Это к Урахаре. Тискать и закармливать всех кошачьих, кто под руку попадет? Это к Сой Фон. Йоруичи же всегда держит лицо, когда речь заходит о каких-либо мелких слабостях. Все, что касается ее экспрессии, кошка и не думает скрывать, но свое сердце она неизбежно хранит подальше от чужих глаз — на дне шкатулки с сюрпризом, открывающейся лишь со 125-м поворотом замка-головоломки и спрятанной в дальнем углу на самой верхней полке шкафа в ее покоях родового дворца Шихоин.       Йоруичи помнит мелочи, спрятанные там. Несмотря на то, что она сотню лет не прикасалась к ним, она и сейчас может безошибочно назвать цвет, вес, форму всех разношерстных предметов из той шкатулки. Зачем собирала их, Йоруичи сама не знает: они не вызывают у нее каких-либо душещипательных мыслей, не пробивают на слезу и не бередят мифические старые раны, нет. Однако все они представляют определенную важность для своей хозяйки: эти вещицы, каждая по отдельности, олицетворяют определенный этап насыщенной жизни неугомонной кошки.       Курительная люлька отца с гербом клана. Гребень для волос, подаренный дочери матерью на ее первый выход в свет. Механический цветок, созданный маленьким Киске. Записка с заклинанием невидимости, придуманное Тессаем для новоиспеченной главы разведки. Свистулька, купленная для вечно хныкающего братца Юширо. Нашейная повязка, которую носила как украшение новоиспеченный капитан Второго отряда. Открытка с рисунком кошки от благодарной Шаолинь Фон. Шнурки, сворованные у малыша Бьякуи, в превеликом множестве...       Принцесса, вернувшись домой после столь длительного перерыва и нашедшая свои «сокровища» в целости и сохранности, с особым интересом рассматривает сейчас эти связанные в увесистый пучок пестрые шнурки да ленты: младший Кучики никогда не мог угнаться за нею, чтобы отобрать их обратно. Так у драной кошки и собралась целая коллекция трофеев.       Йоруичи невзначай проводит связкой шелковых шнурков по шее, будто ластясь к ним, и улыбается вовсе не своей неоспоримой победе в гонках с Бьякуей: ее забавляет тот факт, что еще век назад она каким-то чудом причислила несносного мальчишку к числу дорогих ее сердцу людей. Именно «драгоценности», связанные с ними, хранились в шкатулке наследницы клана — пустым побрякушкам или чужим вещицам там просто не могло быть места.       Места чужим также нет ни в сердцах, ни в головах у Кучики, однако клан их, увы, был изначально обречен поддерживать номинальные связи со всеми обитателями в Обществе душ: как один из Великих Домов, Кучики отвечали за самое дорогое всего этого мира — за его память, за его историю.       Бьякуя неторопливо проходится вдоль длинных и высоких стеллажей местного Архива: по внушительным масштабам и по времени существования тот не уступал Библиотеке Общества Душ, а по порядку и систематизации фондов — даже превосходил. Кучики с педантичным рвением поддерживали в нем строжайший порядок касаемо всего, словно брали ведомости о душах и районах под тот же тотальный контроль, что и собственные мысли и чувства.       Нынешний глава клана сосредоточен, как и всегда, но ноги сами приводят его в секцию с документацией по знатным семьям Сейрейтея. Собственно, что Бьякуе было здесь искать, если с его идеальной памятью, скрупулезным отношением к деталям и блестящим образованием, он с закрытыми глазами мог рассказать родословную того или иного клана? Для этого ему не нужны никакие метрики, гербовые бумаги или знаковые вещи. Истинный Бьякуя вообще не терпит привязок к материальным ценностям. Гораздо больше он чтит духовные понятия, такие как честь, закон, долг, традиции — то, что существует как данность, то что не нужно осязать, фиксировать или пытаться его изменить.       — Но эта женщина… — Кучики разворачивает свиток, в котором содержался столетней давности приказ о лишении принцессы Шихоин титула, статуса и всех сопутствующих этому привилегий.       Да, этой женщине было наплевать на честь, как не зазорно переступить и через закон. Долг? Драная кошка никогда ни перед кем не имела никаких обязательств — просто махала на них хвостом, загребала в пыль лапами, раздирала когтями вслед за традициями. Она ломала любые устои и… почему-то с этими своими «подвигами» не сходила у всех с языка. Легенда прямо-таки. Местный не то феномен, не то парадокс.       — Можно подумать ты у нас незабвенная, Шихоин Йоруичи, — не без скепсиса роняет Бьякуя мысли вслух и с запозданием ловит шорох позади себя. Обернувшись молнией, он ожидаемо натыкается на сверкающие в приглушенном свете золотистые глаза — лишь она и могла пробраться в Архив так далеко, оставаясь незамеченной.       — Хочешь сказать, что не вспомнил обо мне ни разу за эти сто лет?       — Именно так. В Генсее подыхает много кошек. Давно причислил тебя к одной из них.       — Видимо, с тех пор реки слез пролил по мне, утыкаясь носом в подушку, что я однажды тебе подарила? — Йоруичи подступается ближе, не стыдясь показать какой еще большей ширины стала ее самоуверенная улыбка. — Признайся, так и было, малыш Бьякуя.       — Я сжег все твои дурацкие подарки, как только за тобой простыл след! — отрезает тот. — Полагаешь, мне, как наследнику величайшего из кланов, была нужда вспоминать о какой-то там предательнице?       — Точно! — Богиня скорости вмиг оказывается перед капитаном Кучики. — Я же оставила тебе на память куда более важную вещь, чем какие-то безделушки…       Бьякуя не успевает среагировать, а цепкие пальцы уже хватают его за низ хакама и оголяют под ними лодыжку.       — Хм, ты так и не залечил их? Оставил на своей шелковой коже столь уродливые следы? Хо-хо, я поражена-а, — язвит Йоруичи, но при этом так и сияет, завидев у Бьякуи на ноге, чуть повыше левого таби, три тонкие полосы от старого шрама. Это были те самые первые отметины от ее когтей, которые он так и не свел исцеляющим кидо, хоть делал это со всеми остальными. — Надо же, не замечала прежде, что ты у нас такой сентиментальный...       — Ах ты, драная кошка! — дергают ее за плечи наверх, чтобы оспорить хитрость в ее смешливых очах, но разве с этой женщиной получается так, как хочется? Она машет перед его лицом пучком отобранных еще в детстве шнурков для волос и этим враз кипятит всю кровь в жилах у Бьякуи.       Йоруичи исчезает в следующую же секунду, вихрем отправляя хваленый порядок архивов Кучики ко всем чертям и устраивая здесь листопад из веками сортируемых бумаг.       Бьякуя с лопнувшей по швам выдержкой бросается тотчас же за ней, оглушая стены неподобающим для сдержанного аристократа криком:       — Вернись, чертова кошка!!!       «Да, и она тоже», — хохочет Йоруичи и внутри, и в голос. Она прижимает к груди связку трофеев, честно выигранных в гонках с Бьякуей, но вовсе не они не давали ей о нем позабыть все эти годы. «Драная кошка, чертова кошка, проклятая кошка», — стоило Йоруичи услышать любое из подобных прозвищ, как память услужливо подбрасывала образ того, кто впервые наградил ее подобным в момент, когда получил те самые, первые, царапины.       Наверное, они задели малыша гораздо глубже.