Лепестки из прошлого

      Утро первого дня занятий началось с традиционной практически невыполнимой миссии: поднять упорно сопротивляющегося Бродягу. На сей раз помогло резкое включение на полную мощность их общего музыкального проигрывателя. Блэк подскочил на кровати как ошпаренный.       — Какого дьявола?..       — С добрым утром, Бродяга! — расхохотался Джеймс и убрал иглу проигрывателя с пластинки, прекращая гвалт музыки. Они вместе с помогавшим ему Лунатиком сохраняли определенную дистанцию от постели Сириуса, достаточную для того, чтобы быть вне досягаемости. Но Блэк не растерялся: немедленно схватил подушку и от души швырнул ею в хохочущих друзей. Те с готовностью расступились в разные стороны, стоявший за ними Питер едва успел увернуться — и снаряд, шмякнувшись в стену, свалился на пол.       — Гады, у меня чуть сердце в тапки не упало! — заорал на них Сириус, откинув упавшую на лоб прядь волос.       — Сириус, ты без тапок, — нарочито серьезным тоном сообщил Римус, совладав со смехом.       — И если не хочешь в скором времени обуть белые, любезно предоставленные МакГонагалл, которая нас непременно прикончит, если мы опоздаем в первый день, то лучше поторопись, — добавил Джеймс.       — А который там час уже? — отчаянно зевнув, спросил Сириус.       — Без пяти восемь, — глянув на наручные часы, с готовностью ответил Питер.       — Твою мать!!! — Бродягу как ветром сдуло с постели. — Что ж вы сразу не сказали? — в следующий миг он скрылся за дверью ванной.       — Обожаю, когда он так делает! — ехидно ухмыльнувшись, произнес Джеймс, развернувшись к друзьям.       Как это ни удивительно, Бродяга умудрился собраться за неполных три минуты. Причем его обычный небрежно красивый аристократический вид нисколько от этого не пострадал. Хотя тут уж нечему удивляться — Сириус он и есть Сириус. Он был, пожалуй, единственным во всем Хогвартсе человеком, который умудрялся выглядеть элегантно в чем угодно, даже в полумятой рубашке, примерно таких же брюках и с развязанным форменным галстуком, болтавшимся лентой на шее. Его черные волосы, как всегда, спадали на лоб с небрежным изяществом, так, словно он сегодня и не касался головой подушки. Джеймс не смел бы о таком мечтать даже в том случае, если бы полдня провел перед зеркалом с расческой, пытаясь пригладить свои вихры. Хотя самого Поттера все и так устраивало.       Когда Мародеры явились в Большой зал, там собралось уже много учеников. Младшекурсники и вовсе были в полном составе, так как больше других боялись пропустить свой первый день занятий. Старшекурсники же, давно научившиеся рассчитывать время, позволяли себе поваляться в постелях подольше, но и они уже практически все были в сборе. Двигаясь вдоль гриффиндорского стола в поисках свободных мест, Мародеры то и дело отвечали на приветствия и сами здоровались со многими студентами не только с родного факультета, но и с остальных. Тут, впрочем, тоже ничего необычного не было, ведь все-таки они были, несомненно, самой популярной школьной компанией. Особое внимание им уделяли, конечно же, девчонки, начиная с самых младших, и заканчивая семикурсницами, причем с абсолютно всех факультетов. Девушки то и дело бросали взгляды на парней, улыбались, шептались и хихикали, неустанно хлопая ресницами. Что касается Сириуса, — первого красавца школы и главного Казановы — то он уже привык к такому более чем активному вниманию со стороны женской половины Хогвартса. То же, впрочем, можно сказать и о Джеймсе — таком же всеми обожаемом авантюристе и главной звезде квиддича. Что до Римуса, то его это все всегда несколько волновало и смущало, и он по возможности старался не обращать внимания. А Питер, сам по своей природе совсем не такой яркий юноша, как его лучшие друзья, был счастлив, светясь их отраженным светом, и изо всех сил старался выглядеть приветливее.       Мародеры нашли себе место в дальнем конце стола, где уже расселись и вовсю щебетали их однокурсницы: Марлин, Мэри, Алиса, Лили и даже Эммелина, которая чаще все-таки составляла компанию своей подруге с седьмого курса. Едва только парни приземлились неподалеку от девушек, Сириус тут же первым заметил одну деталь во внешности Алисы Ревелл, которую пропустил вчера.       — О, ребята, наша малышка Ревелл прическу сменила! Неужто обет верности старине Фрэнку Долгопупсу?       — Представь себе, — со смехом бросила в ответ Алиса, пригладив темно-русые волосы, которые она этим летом очень удачно подстригла под очаровательное каре. Но это, само собой, никакого отношения не имело к ее парню, Фрэнку Долгопупсу, в прошлом году окончившему Хогвартс и теперь обучающемуся на мракоборца. Мародеры хорошо его знали: несмотря на свой статус старосты школы, он был их приятелем.       — Нет, Сириус, — усмехнувшись, прервал Джеймс. — Просто нашего общего друга Фрэнка она так еще больше заводит.       — Очень остроумно, — серьезным тоном произнесла Марлин, тряхнув копной золотистых волос и старательно пряча противоречащую ее словам улыбку.       — Я знаю, — в тон ей ответил Джеймс. Мгновение они обменивались взглядами, а потом, не выдержав, оба усмехнулись. И воспользовавшись моментом, Поттер перевел взгляд на Эванс, сидящую между Мэри и Марлин. Лили, почувствовав, что на нее смотрят, обернулась. И совершенно неожиданно Джеймс вдруг резко опустил глаза в стол, как будто замкнулся, помрачнел и немедленно развернулся обратно к своим друзьям, приступив к завтраку. Лили невольно несколько минут все не сводила с него удивленного взгляда. Это было крайне необычно и даже как-то неправильно, совсем не похоже на Поттера. Лили в очередной раз глубоко задумалась. Сначала неестественное летнее молчание, теперь это… Что же все-таки происходит с этим чертовым Джеймсом Поттером?       Завтрак шел своим чередом, когда вдруг со своего места за учительским столом поднялась профессор МакГонагалл и, взяв какую-то стопку пергаментов, прошествовала к столу своих подопечных. И первым, с кем она заговорила своим обычным строгим тоном, был Джеймс.       — Мистер Поттер…       — Профессор, это не я! — искренне удивившись, развернулся к ней юноша. В его честном-пречестном взгляде и голосе читалось немалое изумление и даже легкий укор. — Ну мы же правда еще ничего не натворили!       МакГонагалл на мгновение потеряла дар речи, удивившись не меньше, чем Поттер. А потом вдруг весь гриффиндорский стол грохнул от смеха. Причем сам Джеймс, осознав свой промах, очень скоро присоединился к ним и мог поклясться, что даже у профессора уголки губ дернулись было вверх. Дождавшись, пока смех поутихнет, она сдержанно, но заметно мягче произнесла:       — Замечательно, мистер Поттер. Но я совершенно по другому вопросу. Я собираюсь раздать шестикурсникам их расписание и допустить их к указанным в заявках предметам, — МакГонагалл, выудив из стопки нужный пергамент, принялась его изучать. — Так, Поттер. Посмотрим… В заявке указаны защита от Темных искусств, трансфигурация, заклинания, травология и зельеварение. Что ж, по заклинаниям, трансфигурации и защите у вас «Превосходно». Должна сказать, Поттер, вашим СОВ я довольна, в высшей степени довольна, — Джеймс от такой похвалы победно ухмыльнулся. — Остальные предметы на «Выше ожидаемого». Да, Поттер, вы можете посещать данные занятия, — профессор взмахнула палочкой, направив ее на пергамент, и после протянула Джеймсу его расписание. — Да, в команду по квиддичу записалось уже достаточно человек. Вам следует выбрать удобный день для испытаний, мистер Поттер.       — Конечно, профессор! — Джеймс приосанился, воодушевившись. И многие ученики только сейчас заметили на его груди сверкающий золотом значок капитана команды. Едва МакГонагалл раздала расписание остальным Мародерам, позволив им посещать те же занятия, причем их она тоже удостоила похвалы за СОВ, парни дружно встали и двинулись к выходу, на ходу изучая расписание.       — Блин, как я люблю, когда год начинается с трансфигурации! — саркастически произнес Сириус, глянув на их первый в списке урок.       — Да уж, с МакГонагалл не расслабишься, — согласно кивнул Питер, которому порой один уже вид декана внушал трепет.       — Да ладно вам! — неунывающе подбодрил Джеймс. — Зато гляньте: у нас сразу после нее окно! И потом после обеда еще одно. Класс!       — А потом нам, похоже, предстоит кое с кем познакомиться поближе, — заметил Римус, глянув в самый низ расписания.       — Что там? — с большим энтузиазмом Джеймс подскочил к другу и заглянул к нему в расписание, как будто оно чем-то отличалось. Затем перевел взгляд на свое. — Опаньки! ЗОТИ! Ну приветик вам, профессор Уилткисс! Интересно, а она на самом деле такая же сварливая, какой кажется на вид?       — Посмотрим, — ответил Сириус и вдруг, подняв взгляд, громко воскликнул: — Доброе утро, профессор Синистра! Как жаль, что мы больше не будем изучать ваш предмет! Нам очень понравилось в прошлом году!       Сдержанно и настороженно ответив на приветствие, профессор Синистра поспешила ретироваться. Друзья невольно усмехнулись. По ее виду было ясно, что уж она-то точно не жалеет. Все дело в том, что молодая профессор Аврора Синистра, довольно миловидная темноволосая волшебница, пришла работать в Хогвартс только в прошлом году. И неизвестно почему Сириус вдруг взялся, что называется, «вносить свою лепту» в каждый ее урок, попеременно приводя профессора то в полное замешательство, то в крайнее раздражение. Причем Джеймс ему в этом активно помогал. Житья от них, в особенности от Блэка, еще недостаточно опытной Синистре просто не было. Каждый раз она с трепетом и волнением ждала урока у пятого курса Гриффиндора, потому как знала: Блэк непременно опять что-нибудь выкинет, причем с абсолютно невинным видом и искусно изображенным недоумением о том, по какой причине это она сердится. Так уж повелось с первого урока, на котором профессор, пока еще плохо знакомая с классом, велела им направить вооруженные телескопами взгляды на звезду Сириус. Первые две минуты все шло как обычно, пока Блэк вдруг не заорал: «Джеймс, убери от моего лица свой чертов телескоп!» Гриффиндорцы и пуффендуйцы, совместно с которыми проходил урок, дружно расхохотались. Когда профессор возмущенно обратилась к Джеймсу, тот с деланной невинностью ответил, пряча довольную проделкой ухмылку: «Профессор, вы же сами сказали посмотреть на Сириуса!» «Мистер Поттер, — раздраженно произнесла Синистра, — Сириус — это ярчайшая звезда ночного небосклона». Ох, лучше бы она не говорила этого тогда! Блэк, услышав эти слова, издал громкий клич и победно вскинул руку вверх, воскликнув: «Все слышали? Надеюсь, вы это запомните!» И это было только начало годовых мучений бедного профессора с этими обормотами. А стоило ей попытаться сделать суровый выговор Блэку, как он тут же с убийственной иронией вперемешку с укором напоминал, что он — «ярчайшая звезда ночного небосклона».       Продолжать изучать трансфигурацию в этом году решило приличное количество учеников со всех четырех факультетов. Едва все они дошли до кабинета и расселись по местам, громко переговариваясь и возясь с новыми учебниками, тетрадями и перьями, как звонок возвестил о начале первого в этом году урока. Одновременно с ним на пороге класса появилась профессор МакГонагалл и, поприветствовав учеников, решительным шагом направилась к своему столу, взмахом палочки начертав на доске тему первого урока. Класс моментально стих: держать дисциплину профессор умела как никто. Стушевались на время даже небезызвестные Мародеры. А может, впрочем, у них просто вошло в привычку пытаться слиться с окружающей обстановкой, когда бдительный декан находится поблизости. Так или иначе, в кабинете стояла практически абсолютная тишина, когда профессор МакГонагалл наконец достигла своего обычного места, развернулась к классу лицом и начала урок:       — Доброе утро, шестой курс! Рада видеть здесь тех, кто получил достойные баллы СОВ и решил продолжать изучение моего предмета для подготовки к ЖАБА. Прежде всего хочу сказать, что нам с вами предстоит пройти через два очень непростых года. ЖАБА, как вы знаете, требует гораздо более серьезного уровня знаний, нежели СОВ. Поэтому вы ожидаемо столкнетесь с определенными трудностями. Так что советую вам не расслабляться и с первого же дня активно включаться в работу. И для того, чтобы перейти к изучению нового серьезного материала, нам необходимо краткое повторение, потому в течение месяца мы неоднократно будем возвращаться к тому, что вы все успели усвоить до сдачи СОВ…       — Опять? — вырвалось вдруг у Джеймса.       — Именно, мистер Поттер! — слегка повысив голос, заверила его МакГонагалл, несколько минут прожигая парня пристальным взглядом. Как только она отвернулась и продолжила говорить, Сириус и Джеймс, опустившись подбородками на свои сложенные на парте руки, в унисон застонали, так, что сидящий вместе с Питером перед ними Римус невольно усмехнулся. Перспектива повторения не радовала никого из них: все они прекрасно владели стандартным уровнем трансфигурации. И в конце концов, заставить снова пройтись по уже пройденному материалу, например, Сириуса — это все равно, что убедить Эванс не ходить на занятия неделю или Лунатику запретить читать в течение месяца.       — Сохатый, она прикалывается или серьезно говорит? — уголком рта шепнул Бродяга другу.       — Я тебя умоляю! — Джеймс закатил глаза. — Минни не умеет прикалываться!       — Мать твою, Сохатый, я не выдержу этой ебучей атаки на мозг!       — Мистер Блэк, — строгий голос декана, раздраженного их мирной беседой на ее уроке, вернул друзей в суровую реальность, — я понимаю, что у вас с мистером Поттером, очевидно, очень много тем для обсуждения, но все-таки потрудитесь уделить внимание уроку!       — Я весь внимание, профессор! — не растерявшись, ответил тот и с убийственно аристократическим выражением лица выпрямился, устремив взгляд на профессора.       — В таком случае вы не могли не услышать мой предыдущий вопрос, — тем же тоном продолжила МакГонагалл, смеривая Сириуса грозным взглядом. — Итак, мистер Блэк, не потрудитесь ли вы нам озвучить основной закон трансфигурации?       — Всенепременно, профессор! — Сириус обаятельно улыбнулся и по-хозяйски откинулся было на спинку стула, но вовремя вспомнил, на чьем уроке находится, и решил оставить выпендреж на потом. Джеймс тихонько фыркнул. — Ничто не появляется из ничего, однако может быть трансфигурировано посредством магии на определяемый волшебником срок.       Брови профессора на миг удивленно вздернулись вверх. Многие уставились на Блэка с откровенным восхищением. Он умудрился вместить несколько сложных, невероятно запутанных предложений данного закона, записанных ими всеми еще в самом начале обучения, а потому, естественно, благополучно забытых подавляющим большинством из сидящих здесь, в одно более или менее простое, лаконичное и доступное пониманию, причем не потеряв их смысла. Наконец МакГонагалл снова вернулась к работе:       — Итак, мистер Блэк представил нам основной закон трансфигурации в значительно упрощенном варианте. Однако, по сути, ответ верен. Но мистер Блэк чуть было не забыл одну существенную деталь…       — Господи, закон Гэмпа! — шепнул Джеймс Римусу и Питеру, перегнувшись через парту. — Тоже мне сложность! Это же элементарно!       — Это мы так считаем, — улыбнулся Римус, ответив тем же шепотом. — А другие…       — Похоже, мистер Поттер и мистер Люпин готовы ответить нам, что же это за деталь? — повысив голос, декан обратила свое внимание на перешептывающихся учеников.       — Что может быть проще, профессор? — Джеймс состроил убедительно удивленную физиономию. — Речь идет о пяти исключениях, правильно?       — Пяти принципиальных исключениях из закона Гэмпа об элементарных трансфигурациях, — закончил за него Римус. Как только его язык при этом не завязался узлом — вообще загадка. Но МакГонагалл была полностью удовлетворена ответом. Надо сказать, это был далеко не последний заданный ею вопрос. До конца урока она то и дело останавливала объяснение, чтобы проверить знания любого из учеников. Так что в конечном счете все с облегчением вздохнули, когда наконец прозвенел звонок на перерыв. Мародеры всей компанией подались в свой любимый уголок закрытого заднего двора школы, убедились, что поблизости нет никого из преподавателей, и преспокойно достали из карманов магловские сигареты. Они провели здесь почти весь свой свободный урок, правда, под конец им пришлось поспешно ретироваться от шнырявшего по коридору мистера Филча, потому как желание школьного смотрителя поймать небезызвестную компанию Мародеров на чем-нибудь запрещенном давно уже стало практически таким же маниакальным, как и желание вышвырнуть полтергейста Пивза из Хогвартса.

***

      — Как вы думаете, эта профессор Уилткисс тоже через год уйдет? — спросила Мэри, теребя каштановую косу. Шестикурсники собрались под кабинетом ЗОТИ, ожидая, когда их впустят внутрь, и девочки сейчас стояли в сторонке, оживленно болтая.       — Мэри, неужели ты веришь в проклятие? — спросила с улыбкой Эммелина.       — Нет, на самом деле это действительно так, — заметила Марлин. — Подумайте: профессоры еще ни разу не задерживались у нас дольше года.       — Ох, не знаю, — вздохнула Лили. — Но почему-то мне эта профессор Уилткисс показалась отнюдь не дружелюбной.       — Мне тоже, — согласно кивнула Алиса. Раздался звонок, и шестикурсников наконец впустили в кабинет.       Они расселись довольно быстро, так как точно не знали, какого поведения требует новый преподаватель. Сама она сейчас стояла около маленькой старенькой школьной доски и выглядела ничуть не дружелюбнее, чем вчера. Ее темно-каштановые волосы были собраны серебряной заколкой в не особенно аккуратную прическу, темные глаза пристальным взглядом обводили класс. Темно-синяя мантия наглухо запахнута, несмотря на пока еще относительно теплую погоду. Высокие скулы и впалые щеки на очень худом и бледноватом лице придавали ей сходство с какой-то хищницей. И несмотря на все это, было сразу заметно, что новому преподавателю едва ли больше двадцати пяти.       — Добрый день, шестой курс, — голос профессора Уилткисс был сух и даже холоден, но по непонятным причинам заставил всех слушать каждое ее слово очень внимательно. — Я, как вы уже знаете, профессор Уилткисс. Я буду преподавать у вас защиту от Темных искусств в течение двух лет, помогая вам подготовиться к экзаменам уровня ЖАБА…       — Да ладно? — не выдержал Бродяга. — Да каждый дебил знает, что должность ЗОТИ проклята, и никто на ней дольше года не задерживается!       — Мистер Блэк, я полагаю? — профессор Уилткисс прожгла Сириуса суровым взглядом. — Наслышана о вашем поведении и вашем характере. Минус пять очков Гриффиндору! Разговоров на своем уроке я не потерплю, равно как и нецензурных слов.       — Твою мать! — брякнул опешивший Джеймс.       — Минус еще пять очков Гриффиндору! — сухо проговорила Уилткисс. — А вы, надо понимать, мистер Поттер? Кажется, я все сказала насчет нецензурных слов в моем кабинете, — Джеймс и Сириус раздраженно нахмурились, буравя профессора недовольными взглядами. Она же продолжала: — Как вам уже неоднократно говорили, ЖАБА требует огромных усилий и исключительного уровня волшебства. Я не сомневаюсь, что любой из здесь сидящих не способен применить ни одного из заклятий уровня ЖАБА…       — Сомневаюсь, профессор, — подняв руку, произнес Бенджи Фенвик из Пуффендуя. — На нашем курсе несколько человек блестяще сдали СОВ по защите.       — Минус пять очков и Пуффендую, мистер…       — Фенвик, — с вызовом ответил парень, нахмурившись и с нарастающим раздражением глядя на профессора.       — Дерзость, мистер Фенвик, я не люблю еще больше, чем пустую болтовню, — ни один мускул не дрогнул в лице Уилткисс. — Итак, как я уже говорила, я здесь, чтобы подготовить вас на должном уровне. Особенно важно это в создавшейся к данному моменту неспокойной и опасной ситуации в нашем магическом сообществе.       Все сидящие в классе вмиг напряглись. Вот, значит, зачем Министерство направило в Хогвартс сотрудника Отдела обеспечения магического правопорядка — подготовить студентов к тому, что ждет их впереди, за стенами Хогвартса, когда постепенно перерастающая в открытую война разгорится в полную силу. Выходит, ситуация действительно очень напряжена и опасна.       — Однако без должной теоретической подготовки вы, без сомнений, так и не сможете научиться применять те заклятия, которые нам предстоит изучить, — ровным тоном продолжила профессор. — Потому предупреждаю вас: к практическим занятиям мы приступим далеко не сразу.       По классу прокатился гул возмущения. Было такое ощущение, что профессор Уилткисс принимает их всех за ни к чему не способных идиотов. «Я не сомневаюсь, что любой из здесь сидящих не способен применить ни одного из заклятий уровня ЖАБА». Почему нельзя просто сразу же приступить непосредственно к обучению заклятиям для самозащиты? Эванс, подняв руку и получив разрешение говорить, озвучила общий вопрос:       — Лили Эванс. Профессор Уилткисс, но почему мы не можем приступить сразу к боевым заклинаниям, изучая их на практике? Разве это сейчас не самое необходимое? Вы ведь сами сказали, что ситуация в стране неспокойна и опасна…       — Мисс Эванс, вы собираетесь взять на себя работу опытных мракоборцев? — холодно оборвала ее Уилткисс. — Большинство из заклятий, которые мы с вами изучим, — «боевых», как вы их назвали, — вам вообще не рекомендуется применять. Ваша задача — научиться защищать себя при необходимости. А разрешение этой самой временной нестабильности в магической Британии — это как раз дело рук мракоборцев, в которое рядовым волшебникам лучше не вмешиваться, — закончив, она строго взглянула на изумленно потупившуюся Лили. Тем временем Лунатик, с подозрением нахмурившись, вскинул вверх руку.       — Римус Люпин. Профессор, а почему вы уверены в том, что «рядовые волшебники» должны отойти в сторону и не вмешиваться в ситуацию? Значит, такова ваша политика, политика Министерства? «Разрешение временной нестабильности — дело рук мракоборцев». Но вам не кажется, что они, как бы это выразиться, не слишком успешно справляются с ситуацией? Разве не разумнее подготовить и «рядовых волшебников» к скорой войне? Ведь при такой политике ее начало — вопрос очень скорого времени. По сути, она уже началась.       Впервые за все время Уилткисс на мгновение потеряла дар речи. Ее щеки вдруг вспыхнули тусклым румянцем — она была явно разозлена. Римус определенно перегнул палку и, судя по всему, попал в самую точку. «Рим, остановись!» — изумленно шепнул ему Питер. Весь класс попеременно переводил пораженные взгляды с профессора на Люпина и обратно, ожидая бури. Тем временем Сириус и Джеймс, не имея больше сил сдерживать раздражение, вскинулись.       — Римус прав! — Сириус чуть было не вскочил на ноги, сердито глядя профессору в глаза. — Почему бы вам не признать, что гребаный псих Волдеморт собирает с каждым днем все больше сторонников, и справиться с ним одному лишь Отделу обеспечения магического правопорядка становится уже не под силу?       — Почему бы вам просто не сказать людям открыто: «Давайте соберем все наши силы и выступим против этих чертовых фанатиков вместе!» Зачем пытаться завуалировать свою истинную цель, готовя нас якобы исключительно к самозащите? Вам ведь предельно ясно, что рано или поздно всем нам придется вступить в открытое противостояние, потому что одно лишь только Министерство Магии уже едва ли на это способно! — Джеймс рассерженно сверкнул карими глазами из-за стекол очков в черной оправе. Уилткисс выглядела так, словно вот-вот раскричится. Она была явно поражена в самом негативном смысле этого слова. По классу снова прокатился гул, явно одобряющий слова Блэка, Люпина и Поттера. Но каким-то чудом профессор совладала с собой и ледяным тоном прервала общий шум:       — А теперь все немедленно успокоились и открыли учебники на первом разделе. Если вас одолевает такая жажда деятельности, вам следует начать усиленно заниматься прямо сейчас. И чем быстрее вы справитесь с теорией, тем быстрее мы приступим к практическим занятиям по самозащите. А что касается вас, — пронзительный взгляд чуть прищуренных темных глаз остановился на троих бунтарях, пока все остальные недовольно шуршали учебниками и тетрадями. Питер тоже устремил взгляд на профессора, понимая, что и он невольно может попасть под раздачу, — то если вы, юноши, еще раз позволите себе такую дерзость по отношению к политике Министерства и моему методу преподавания, я лично добьюсь того, чтобы вас не допускали больше на занятия по защите от Темных искусств и, соответственно, к экзамену уровня ЖАБА по данному предмету.       Шестикурсники, недовольные, но взволнованные произошедшим спором, притихли и без особого удовлетворения принялись слушать профессора, которая тут же приступила к разъяснению нового материала. В отличие ото всех, ни Сириус, ни Джеймс, ни Римус не притронулись к своим тетрадям и учебникам. Они гневно взирали на профессора. Челюсти Джеймса ходили ходуном, словно он пытался что-то перекусить, серые глаза Сириуса пылали ненавистью и злобой. И никогда еще во взгляде Римуса не было столько откровенной неприязни и недоверчивости. Питер обеспокоенно шепнул:       — Парни, не нарывайтесь лучше на нее больше!       — Сука! — шикнул сквозь зубы Сириус, рывком открывая свой учебник. — Твою мать, она просто сволочная сука!       — Припизженная! — в тон ему добавил Джеймс. — Что за пиздец творится вообще?       — По крайней мере, мы теперь знаем, какого черта она оказалась в Хогвартсе, — подытожил Римус, и все четверо Мародеров наконец присоединились к остальному классу, глядя на нового преподавателя с редкостной неприязнью.