***
Каждый раз просыпаясь около полудня после болезненных и быстрых снов, я ругалась. Ругала сама себя, ругала Эша, «Paramount» и стоящую на моём столе дюжину одинаковых глиняных голов. Я перестала умываться перед сном и ложилась в постель измазанной в краске, практически не выходила из мастерской, шныряла по комнатам в пушистых тапках и меняла друг на друга два комплекта вылинявшей домашней одежды. Так у большинства людей выглядит депрессия, но у меня это называлось работой. Она протекала медленно, но плодотворно, и каждый день радовала мой строгий, к самой себе, глаз. Мне нравилось то, что рождалось моими руками. Ничто не могло отвлечь меня от этого. Томас? Я пообещала себе ни за что не думать о нем так, как в тот день. Он был моей работой, и мне казалось, что лучшей. Могла ли я признаться в том, что в глубине души тосковала, что зародившиеся заново чувства наполнили меня до краев и бередили теперь мое сердце? Возможно, но этого я не сделала. Иногда звонил Эш, чтоб подкинуть незамысловатую работу, дабы разбавить однообразие. Звонил приободрить, сказать, что наклевывается новое интервью в очередном неизвестном мне журнале. Мы общались, в общем-то, как обычно. Всё вокруг стало снова обычным. Я немного скучала, но в целом была довольной. Каждый день я отправляла фото и видео отчеты своему непосредственному начальнику. Пару раз он даже заглядывал ко мне, чтобы увидеть всё лично, и оказался довольно приятным парнем. Я угощала его сладким чаем, а он был доволен мной и постоянно улыбался, поглядывая на мой рабочий стол. Но какое-то время спустя мне позвонили из «Paramount». Честно говоря, сначала я испугалась чуть ли не до икоты. Голос мужчины в трубке был слишком официальным. Внутренне я приготовилась к безапелляционному увольнению, но совершенно не понимала, почему такое могло произойти, все ведь были мною довольны! Я слушала его, не разбирая слов, и грязными пальцами комкала край простыни, оставляя на ней разноцветные пятна. Он говорил что-то о том, что мне нужно появиться в офисе и обсудить какие-то вопросы. Но когда я услышала «ещё один персонаж», то робко попросила повторить ещё раз. Он нетерпеливо вздохнул и сказал, что за мной собираются закрепить ещё одного персонажа. — Работы немного, всего в нескольких сценах, но все художники подобного уровня заняты. Из всех нам доступных людей такой пластический грим сможете сделать только вы…***
Пришлось хорошенько отмыть волосы от краски и снова надеть более официальное платье. В нем было тесно и как-то странно липко, хоть день далёко не был жарким. В этот раз со мной не было кейса, а лишь тонкий планшет с фотографиями и лёгкая сумка. Такси подъехало почти бесшумно, когда я ждала его, оперевшись на перила короткой лестницы у крыльца. Я встрепенулась от шороха шин по асфальту и улыбнулась своему подплывающему отражению в тёмных стёклах окон. Было похоже на мои портреты: серое на чёрном, но только с тем отличием, что я никогда не писала автопортретов. В салоне было прохладней, чем на улице, но платье всё так же противно липло к моей спине. Я назвала адрес. В студии меня встретили неизменно радушно, и наш разговор был коротким, но ёмким. Мне всегда нравились заказчики, которые чётко знали чего хотят. Мне в «подопечные» добавили человека, имя которого я слышала впервые, но согласилась я не раздумывая. Подписала несколько дополняющих мой контракт бумаг, распрощалась с джентльменами за руки, а с леди сухими объятьями и вышла в знакомый коридор с несколькими торопящимися мужчинами. Конечно, мне было радостно и приятно, что меня ценят так высоко и считают, что я могу справиться с большим чем уже справляюсь. Но общее приподнятое настроение топило что-то незримое внутри меня самой. Я брела по коридором не спеша, прислушиваясь к ощущениям, пробуя разные слова на вкус, вычисляя, которое подошло бы, чтобы описать мою… тревогу? Стук моих каблуков отдавался гулким эхо где-то позади меня. Я спускалась по лестнице и считала пройденные ступени, но мой бездумный подсчет прервало удивлённое: — Лана? Я подняла глаза и увидела его несколькими ступенями ниже. Его длинные пальцы сжимали поручень, одна нога стояла на ступеньку выше другой, словно он вовсе не собирался останавливаться. Но однако же остановился. Лестничный пролёт был достаточно широким, но мне показалось, что я не смогу пройти, что он заслонил своей грудью дорогу к выходу. От этого становилось трудно дышать, как при внезапном приступе клаустрофобии. — Томас, — я улыбнулась одними уголками губ и кивнула. Он улыбнулся в ответ широко и открыто, приподняв голову и глядя немного вверх. Мне стоило бы спуститься к нему, чтобы стать ниже, как есть на самом деле, но я не сделала этого. Просто стояла и молча смотрела в его лучистые глаза. — А ты говорила, что увидимся только на съёмках. Выходит, ты маленькая врунья? — он засмеялся почти что ребячески и сразу приподнял брови, словно бы извиняясь. Это выражение лица я видела на многих фотографиях, но в живую от него моментально хотелось сдаться в его власть на пожизненный срок. — Я здесь не совсем по своей воле. Не думала, что вернусь сюда раньше, чем к началу съемок, так что… — я пожала плечами и сделала шаг вперёд, давая понять, что спешу, но он аккуратно приостановил меня за локоть и сразу же убрал руку. — Послушай, — он дотронулся пальцами к своим губам в коротком жесте, будто опасаясь или решая говорить ли дальше. — Я не могу отделаться от мысли, что мы раньше где-то встречались. Изначально мне показалось, что я не поняла смыла его слов, но, когда они окончательно сложились в то, что я так боялась услышать, подумала, что сейчас сойду с ума. Ладони предательски взмокли, я закрыла глаза, чтобы в них не было видно лжи, но придумать путь к спасению не успела. — Всё хорошо? Ты плохо себя чувствуешь? — Том смотрел на меня с беспокойством и протягивал вперёд одну руку, как будто придерживал меня без касания. Наверное, я побледнела. — Всё в порядке, это ничего, — я сглотнула, но в горле оказалось совсем сухо. — Когда-то мы были на одном и том же вечере, но нас не познакомили. Возможно, ты видел меня там, а возможно, это просто фото в журнале, — я виновато скривила губы и продолжила спускаться вниз. В голове всё шло кругом, но страшнее было остаться рядом с ним, чем упасть и сломать себе шею. — Уверена, что всё хорошо? Я проведу тебя. Том начал спускаться за мной, но я сорвалась с места и сбежала по лестнице неприлично быстро. И уже на следующем пролёте крикнула: — Спасибо! Я дико спешу, прости! Уличная прохлада ворвалась в легкие почти что со свистящим звуком. Я не стала ловить такси, а вместо этого сбросила туфли и пробежала несколько кварталов не останавливаясь. Ступни болели и покрылись дорожной пылью, смертельно хотелось пить, и кружилась голова. Я остановилась у заправки и, отдышавшись, зашла купить сигарет. Над головой противно звякнул колокольчик, но противнее этого звука был только тот, что внутри меня. «От чего ты бежишь, Лана?» — заискивающе спрашивал он, — «От страха быть разоблачённой или оттого что влюбилась, девчонка?» Я прислонилась к двери и, не переставая глубоко дышать, заплакала. Я пыталась отыскать честный ответ. Но я тонула.