Baby this does not belong to you

Спешить было некуда. Хоть на все роли и были утверждены актеры, но не было окончательного сценария и утвержденных костюмов некоторых героев, без которых разработка грима была бы бессмысленной. Поэтому первую встречу с моими главными «подопечными» - Томом и Джеффом - назначили лишь через несколько недель после подписания контракта. Естественно, я знала, кто такие Том Хиддлстон и Джефф Голдблюм, но всё равно весь вечер перед первым рабочим днем я провела читая интервью и биографии обоих актеров. И с каждым прочитанным словом мне становилось дурно, хотя до этого казалось, что «дурней» уже некуда. Я совершенно не понимала, как вести себя с таким уважаемым человеком, как Джефф. К тому же он был значительно старше меня, буквально годился мне в дедушки и был персоной огромной величины в мире кино. Еще маленькой я, с замирающим сердцем, смотрела «Муху» вместе с тетей, и этот фильм, безусловно, повлиял на меня. Я никогда не могла подумать, что встречусь с таким знаменитым человеком. Но настоящие неуверенность и смущение вызывал во мне Том. Мне посчастливилось побывать на постановке «Кориолана» в Донмаре, и там осталась некая часть моей души. Я понимала, что плакать в крохотном зале во время спектакля на виду у всех неприлично и стыдно, поэтому разревелась сразу, как только вышла за порог театра. Я рыдала от переполнявших меня эмоций так долго и сильно, что не могла сдвинуться с места. Лицо опухло и покраснело, глаза заплыли, и я без конца вытирала сопли, до того, что под носом появилось раздражение. Мои друзья и тетя только по-доброму подтрунивали над моим сильным восприятием и ранимой душой, но один человек оценил проявление моих чувств по достоинству. Видимо, он услышал мои рыдания, покидая театр в своей машине. Она остановилась чуть в стороне от нашей шумной компании, дверь открылась, и из нее вышел Том, а с другой стороны, видимо, его водитель. — Я надеюсь, вы плачете, потому что вам понравился спектакль, мадмуазель, — сказал Том, тепло улыбаясь. Я смотрела на него и не видела в нем того Кориолана, который всего каких-то полчаса назад кричал и плакал на сцене. Вместо него у машины стоял скромный и сдержанный мужчина. Немного уставший, без кровавой маски на лице, но такой же красивый, как и в роли. Мне захотелось расправить плечи и выразить свое восхищение, но я лишь всхлипнула и, прижав салфетку к лицу, неуверенно сказала: — Другой причины просто быть не может. Я видела ошарашенное выражение лица своей тети, слышала попискивания подруг и не могла поверить, что сам Том Хиддлстон остановился посмотреть на то, как у театра рыдает какая-то дура. Мне стало стыдно за то, как я выгляжу, и захотелось спрятаться, но Том рывком отошел от машины и оказался рядом со мной. Он взял мою руку в свои ладони и, склонив голову набок, заглянул в мои заплаканные глаза. — Я очень рад, что вам понравилось, и мне приятно, что все мы своей игрой смогли вызвать такие сильные эмоции, но прошу вас… Никогда больше так не плачьте. Я уверен, что улыбка вам идет намного больше, чем слезы, — он улыбался, и вокруг его глаз рассыпались мелкие очаровательные морщинки, а между сдвинутых бровей залегла складка, отчего казалось, что он и сам готов был заплакать. Моя рука горела, а он поглаживал ее своим большим пальцем, отчего сердце в горле стучало так громко, что, издай он хоть звук, я его не услышу. Это длилось всего мгновения, но для меня они стали вечностью. Мне было всего девятнадцать, и я влюбилась, как маленькая девчонка. Он спросил мое имя, но за меня ответила тетя. Ему протянули клочок бумаги и ручку. Я смотрела, как он склонился к забору и что-то быстро писал, молча стояла, не понимая, что происходит, когда это началось и когда закончится. Том протянул мне листок, я взяла его и не смогла ничего ответить. Он коснулся моего плеча теплой ладонью и сказал: — Если бы все были такими искренними в своих чувствах, как ты, Лана, то жизнь была бы куда прекраснее и легче. Надеюсь, в следующий раз, когда я увижу тебя, ты будешь смеяться так же сильно, как сегодня плакала. И ушел. Сел в машину, взмахнул на прощание рукой, и машина тронулась с места. Это было одним из самых волшебных моментов в моей жизни. Придя домой, я еще долго ревела в постели, не смея поверить, что со мной произошло нечто подобное, но, уже засыпая, я вспомнила про лист бумаги, лежавший в кармане моих джинсов. Я достала его и, задержав дыхание, развернула. «Весь пройденный мною и еще предстоящий долгий путь к успеху стоит того, чтобы хоть иногда встречать таких восторженных людей, как ты. Эти слезы — лучшая моя награда, но всё же смейся. Сделай мне еще один щедрый подарок, Лана. Т.Х.» И я смеялась. Долго и заливисто смеялась, потому что внутри меня расправляла свои крылья огромная бабочка, которая играла всеми цветами радуги. Позже я написала несколько портретов Тома и выложила фотографии в твиттер и фейсбук. Какое-то время я жила одними воспоминаниями о той встрече и думала, что по-настоящему влюбилась, как глупая фанатка, в недостижимого актера. Но вскоре всё улеглось, притупилось и немного забылось. Бабочка внутри обрела более реального хозяина, и я была счастлива в отношениях, а тот вечер у театра остался лишь приятным воспоминанием. Конечно, я следила за творчеством Тома и радовалась его успехам, а его записка висела на стене моей мастерской в рамке. Мне казалось, что продолжения этой истории не будет и что его слова о следующей встрече были просто словами. Но, видимо, судьба решила воплотить их в жизнь. И хоть я была совершенно растерянной и понятия не имела, как вести себя с Томом, и понимала, что он не сможет меня вспомнить, я точно знала, что утром на студии буду смеяться. Как он и просил.