Я свяжу тебе жизнь

Он всегда верил ей — безоговорочно, почти интуитивно, душой и сердцем. Он верил её невероятной силе и свету, за которым готов был следовать на край Вселенной, туда, где даже судьба теряла свою власть над ними… Не надышаться — за целую вечность… Нежный поцелуй и аромат её волос, щекотно коснувшихся лица. Он раскрыл глаза, с удовольствием жмурясь от света лучистых глаз. Дождь… И снова дождь за окном, но только ему все равно — в его душе разливается красками утреннего неба взгляд, за который он отдал душу и сердце. Навсегда. — Доброе утро, — она улыбается и, застёгивая тонкое платье, снова склоняется, целуя его. Волшебно, сладко, неповторимо… Он перехватывает её ладошку, лукаво улыбнувшись: — Самые лучшие сны повторяются? Она негромко смеётся, и кажется, словно внутри вторят ей серебристые колокольчики, повинуясь невидимой чарующей флейте. — Я к Скорпи, — шепчет она, поднимаясь и нехотя заставляя руку выскользнуть из его ладони, а потом вдруг смотрит непривычно серьезно. — Сегодня он будет здоров. Он верит ей — как всегда. Словно и не было этих десяти лет — всё та же очаровательная девушка с загадочной улыбкой и ласковым взглядом. Но только краешек её летящего платья скрывается за дверью комнаты, становится как-то пусто. Нет, теперь всё будет иначе. Теперь всё изменится, полностью преобразив и всех их, и их жизнь, и этот одинокий старый замок. Спустя несколько минут, он уже выходит вслед за ней, спешно одевшись и на ходу застегивая пуговицы рубашки. Сегодня впервые он увидит Скорпиуса не первым, но только ей он готов уступить свое место. Дождь… Тяжелый шорох капель, падающих на листья деревьев, скользящих по гладкому стеклу дрожащими потоками. Небо, почему же ты плачешь?.. Небольшая детская комната и распахнутая дверь. Он сразу замечает Скорпи, уверенно поднявшегося с кровати — уже этот факт полностью взрывает сознание, накрывая волной бурящей смеси чувств. Ведь еще вчера его сын не мог даже приподняться на руках из-за смертельной слабости. Замедляя шаг, с замиранием сердца он входит в комнату, оборачиваясь туда, за чем так увлеченно следит Скорпи. Луна, словно на холсте, рисует волшебной палочкой в воздухе какие-то странные знаки, линии, символы. Взмах руки — и контур воздуха точно повторяет её движение, замирая серебристой линией, сверкающей настолько ярко, что хочется зажмуриться, но нет сил оторваться от этого великолепия. Изящный оборот — и тонкая дуга плавно ложится на линию, а затем к ней добавляются ещё штрихи, ещё и ещё. Заворожено глядя на настоящую серебряную картину, проявляющуюся с помощью неизвестной магии, он опускается на кровать рядом со Скорпи, взгляд которого неподвижно замер на открывшейся им совершенной красоте. Последний взмах. Только теперь он замечает, насколько сильно побледнела Луна, что заметно даже сквозь затмевающее свет тусклого дня сверкание волшебных нитей. Сильнейшая, неизвестная магия — наверняка она стоит немалых усилий. Всё вокруг буквально дышит ей. Но вот потрясающая картина превращается в огромную серебряную птицу, грозно расправляющую свои крылья и неожиданно роняющую два блестящих пера прямо в ладони Скорпи. Они растворяются, едва коснувшись его пальцев, но Драко замечает, как от маленьких ладошек вверх по коже скользнули тонкие лучики света и этой необыкновенной магии. Новый взмах рукой — и Луна вплетает в очертания птицы синюю нить, такую яркую, словно вся она соткана из горящих сапфиров. Теперь уже серебристая жемчужина выбрасывает в ладошки Скорпи мерцающую темно-синюю жемчужину. Новый жест — и с нитями магического серебряного света сплетаются с тонкой нитью изумрудного цвета, которая перевязывает их обвивающимся цветком, осыпающим светло-зелеными лепестками ошеломленного мальчика. Последний взмах палочкой — и Луна опускает уставшие руки. А прямо перед Драко и Скорпиусом красно-серебряный дракон со сверкающей чешуей мягко взлетает, приближаясь к ним. Он обвивается вокруг Скорпи, словно заключая его в объятия, и когда сынишка протягивает руку, чтобы погладить его крупную морду с острыми шипами, он превращается в мириады звезд, мгновенно летящих к нему и растворяющихся от прикосновения к коже. Сознание начинает медленно уплывать, размывая контуры предметов и лица. Драко видит, как улыбающийся Скорпи сонно оседает на краешек кровати и тут же, прислонившись к его плечу, погружается в счастливую дрему. Он и сам чувствует, как начинают мимо воли закрываться глаза, в последний момент замечая лишь светло-голубую дымку взгляда и вспыхнувшее на худеньком запястье сына изображение маленького месяцы и звездочки рядом. Родовая защита… Такая загадочная вещь, передавшаяся ему, скорее всего, от матери — в роду Малфоев такого знака не было наверняка. Но мысли уже мерно плывут в сонных волнах, и все становится слишком призрачным, незначительным. Туман забвения поглощает все вокруг, унося его за собой — всё дальше и дальше. Нет ни образов, ни звуков, ни чувств… Только бесконечная тишина, заполняющая всё внутри и снаружи…

***

Туман забвения поглощает все вокруг, унося его за собой — всё дальше и дальше. Нет ни образов, ни звуков, ни чувств… Только бесконечная тишина, заполняющая всё внутри и снаружи… Он почти не видит девушку, бледным изваянием сидящую напротив. «Мисс Гринграсс», — так ему представили темноволосую изящную красавицу. Он сомневался, видел ли её в школе, хотя, возможно, она просто достаточно сильно изменилась. Значения это не имело. Даже если бы сейчас перед ним сидела древняя старуха с седыми прядями и одним зубом, он бы вряд ли заметил разницу. Десять минут — и они выйдут к толпе гостей и приглашенных журналистов. И тогда уже ничего не изменишь. «А сейчас? — назойливо врезается в мысли ядовитый голос сознания. — Сейчас разве можно что-то изменить?». Бледная девушка напротив теребит бледно-розовую бисерную сумочку в тон её платья. Как ни пытайся, счастья на её лице не прочтешь — скорее, напряжение и испуг. Он чувствует, что она боится его. Еще бы — он влетел в дом, словно коршун, сбив пару эльфов с подносами для блюд, перевернув столик в гостиной и сорвав пару штор на окнах. Глупая невысказанная ярость — на самого себя. Всего лишь семь минут… Песок в часах спешит, словно насмехаясь над ним, удушая мелкими крупинками, скользящими, как кажется, все быстрее и быстрее. Всего семь минут — а уже и того меньше — и никогда не повторится самый лучший, самый волшебный сон, оказавшийся явью, никогда не разольются её прикосновения и поцелуи лунным светом, проникающим в кровь обжигающим огнем, никогда… Пять минут. Он резко поднимается с места, не реагируя на испуганный взгляд Астории. А может… О Мерлин, почему же нет того человека, с кем он мог бы всем этим поделиться?! Перед мысленным взором всплывает образ Блейза, улыбчивого, легкого в общении, знающего, что и когда сказать. Настоящий слизеринский франт и дипломат, душа любой компании. «Нет, — мерзко шепчет сознание. — Блейз уже не такой, как прежде». Резко постаревшее смуглое лицо, встревоженное выражение глаз, вечная усталость, серые старые вещи и сияние — только в глазах, потемневших от безнадежности жизни. Две минуты… Гул голосов гостей все громче. Он слышит, как фальшиво смеется миссис Гринграсс, разговаривая с кем-то из высокопоставленных министерских чинов. Высший свет, идеальное общество, где нет места бедному другу и любимой, выбранной сердцем, а не совместными переговорами двух семей. «Благородное» торжество, где продают не вещи, а людей. Одна минута… Он протягивает руку Астории, чувствуя послушное дрожащее прикосновение. Теплое. Совсем не такое, как у вечно мерзнущей ладошки с необычной линией ума… Последние песчинки падают на дно часов — а ему кажется, что это огромные каменные глыбы только что упали на его душу. «Есть вещи, сильнее нас». Нет, дорогая Луна — есть вещи, которых мы сами слабее… Слабый безвольный трус. Фальшивая улыбка, сотни вспышек, поздравления и восторженные вскрики — они все падают и падают, накрывая все больше каменной горой, закрывая солнце, перекрывая последний доступ воздуха. «Я с тобой. Всегда». И от этого лишь больнее. Где ты? В моем сердце, которое сейчас обливается кровавыми фонтанами, но так и не хочет остановиться и прекратить мучения? В моей душе, растоптанной и изломанной, мертвые крылья которой разрывают вороны в стороне?.. Где ты?.. И только небо высоко-высоко закрывает последние проблески лазури, готовясь вот-вот пролиться новыми слезами, горюя о чем-то далеком и волшебном, несбыточном и прекрасном…