Я свяжу тебе жизнь

И только небо высоко-высоко закрывает последние проблески лазури, готовясь вот-вот пролиться новыми слезами, горюя о чем-то далеком и волшебном, несбыточном и прекрасном… Странный, какой-то потусторонний контраст давящего неба и легкости внутри. А ещё — неправдоподобность происходящего и такая тонкая грань сна и действительности. Что же было сном?.. Он обернулся и увидел Скорпи, мирно спящего на его плече. Порозовевшие щечки, полностью пропавшая болезненная бледность, спокойный глубокий сон. Неужели все происходящее и правда происходило на самом деле? Тихий хлопок. — Сэр, к вам пришел врач, мистер Филипс, — пропищал эльф, услужливо склонив ушастую голову. — Какой врач? — встрепенулся Драко. — И где мисс Лавгуд? — для него она никогда не будет «миссис Саламандер», да и для всех остальных тоже. — Леди просила передать вам, что плохо себя чувствует, — затараторил домовик. — Она отправилась домой. Она была… — эльф замялся, подбирая слова, — … как бы так сказать, расстроена и счастлива одновременно. Она и вызвала врача из Больницы Святого Мунго для осмотра юного господина, сэр. — Зови его, — поспешно махнул рукой Драко, недоумевая из-за странностей, услышанных от эльфа. Домовик покорно поклонился и тут же трансгрессировал. Он же, тем временем, заботливо уложил сонного Скорпи на кровать, накрыв уютным одеялом и обернувшись к двери, которая уже отворилась, впуская вечернего гостя. — Добрый день, мистер Малфой, — Филипс был вежлив и учтив, впрочем, как и всегда. — Миссис Саламандер… — Я знаю, — перебил его Драко, эту её фамилию слышать не хотелось, тем более, скорее нужно было все выяснить относительно здоровья Скорпи и исчезновения Луны. — Я очень рад вас видеть, но не могли бы вы скорее все провести? Доктор все понимал без лишних слов. Пара взмахов палочкой, какие-то странные жесты руками, словно притягивающими и анализирующими атмосферу комнаты. Филипс обернулся к нему со спокойным сдержанным хладнокровием, однако, глубокого ошеломления все же скрыть не смог: — Мистер Малфой, ваш сын совершенно здоров, — его глаза блестели удивлением и потрясением. — Более того, даже та пара незначительных детских болезней, к котороым он ранее был склонен, полностью исчезла. — Но почему осталось вот это? — Драко указал на едва заметные, белеющие на запястье спящего мальчика изображения месяца и лучистой звезды. — Учитывая форму болезни, которая угрожала жизни ребенка, эта отметка осталась, как символ спасения, — целитель внимательно и пристально посмотрел на него своими зелеными пронзительными глазами. — Вы ведь знаете человека, у которого было нечто похожее. Драко задумался, не сводя глаз с озадаченного лица доктора. Он знает человека с подобным изображением? Ничего подобного. Филипс, видимо, прочел его недоумение и бросил новую подсказку: — Вся разница лишь в том, что тот рисунок был в виде молнии. — Но… — Драко с трудом мог проваривать слова, замерев от шока и множества мыслей, разом набросившихся на его сознание, — но ведь у Поттера была магия… — Рисунки разные, магия — одна, — перебил его Филипс, решительно закивав. Удар. Он не сразу понял, что это сова с письмом в лапе, так стремительно летевшая, что едва не разбившаяся о твердую стеклянную поверхность окна. Записка предназначалась Филипсу. — Прошу прощения, мистер Малфой, у меня срочный вызов, — сообщил он. — Пострадавшая в крайне тяжелом состоянии. Созывают всех врачей. — Да, кивнул Драко, глядя перед собой в одну точку. — Можете идти. Тихий щелчок. Дверь за врачом закрылась, оставив его один-на-один с молниями, разрывающими сознание и весь прежний привычный мир. Все мыслимые и немыслимые чувства сплелись в единый ураган, кружащий в паутине мыслей, то и дело выхватывающих фрагменты памяти, пытаясь сложить всё в единую цепочку. И только его маленький Скорпи безмятежно спал, летая в снах так, как научила его Луна. Словно десять лет назад, когда он нес его на руках, с гордостью осознавая, что этот маленький сверточек трех дней от роду — его сын, наследник рода и тот, кто будет намного лучше, намного счастливее его самого. И как насмешка судьбы — навстречу ему по белому унылому коридору шел хмурый Ральф Саламандер, известный натуралист и ученый. Тогда неприятная целительница миссис Вествуд вскользь упомянула, что у этого ботаника трагедия — родилась мертвая девочка, а жена настолько слаба, что пришла в себя лишь на третий день после родов, к счастью, так и не увидев мертвого ребенка. Потом тему разговора резко сменила Астория, рассказывая о модных украшениях для детской комнаты и самых дорогих игрушках. А после он резко высказался, заявив, что ребенку важнее всего любовь и забота, а не мишура вокруг, отвергнув даже малейшие намеки о нянях и воспитательницах. Это его ребенок — и он сам посвятит ему все свое время. После утверждения Астории, что она не собирается становится сиделкой при карапузе он и вовсе убедился, что ей никогда не доверит Скорпи, забыв о происшествии с Саламандером — слишком много эмоций и открытий — в том числе и неприятных — вывернул на него этот день. Теперь же… Десять лет назад. Поттер. Шрам. Скорпи. Символ месяца и звезды. Спасение. Магия… Особенная, неизвестная, единственная, самая сильная… Все это было невозможно! Впрочем, что такое невозможное? Нежелание или боязнь поверить в очевидное? — Джейки! Тихий хлопок. Маленькая эльфийка в белоснежном передничке испуганно смотрит на него. — Ты остаешься со Скорпиусом, — повелительный тон и дрожащий от волнения голос создавали ненормальное сочетание. Джейки кивнула, послушно подходя к кровати и благоговейно глядя на «юного господина». Драко знал, что она не подведет — это создание вызывало в нем доверие и даже уважение. Мгновенно призвав метлу, он выскочил за дверь, распахивая окно в коридоре замка. Больше он ждать не мог — иначе сумасшествие покажется мелким недугом по сравнению с тем, что его ожидает. Он уже во весь опор мчался к лесной полосе, открывающейся перед ним, вспоминая маршрут к лесному домику по реке, слабо поблескивающей в темноте густых сумерек ночи, когда едва не сбил почтовую сову, летевшую прямо навстречу. Мысленно выругавшись и сделав резкое пике в воздухе, он подхватил едва не парализованную от шока птицу, одним движением отвязывая с лапы записку. Пернатая вестница тут же вырвалась из ладони, облегченно взмахнула крыльями и молниеносно скрылась в темноте неба. Шорох небольшого кусочка пергамента и свет от палочки, направляемый на него. Он едва не упал с метлы, но все-таки смог прочесть: «Мистер Малфой, она умирает и зовет только вас. Больница Святого Мунго, 15 отделение, 157 палата. Преданный Вам, Г.Филипс.» Кто-то снова перевернул все внутри, забирая даже прежнюю пустоту. Отчаяние и боль, бесконечная черная пропасть. Это невозможно! Но что такое невозможное?.. Нет!!! Он не помнил, как резко сменил курс полета, взяв такую скорость, на которой едва не оглушал себя потоками разрезаемого воздуха. Он не помнил, как чуть не разбился у порога больницы, на ходу соскочив с летящей метлы, разлетевшейся в мелкие щепки. Быстрые шаги. Он с трудом не срывается на бег, и без того расталкивая посетителей, родственников больных. Двери. Бесконечное множество глупых цифр и разбитых судеб, спрятанных в слезах людей, ожидающих ответа целителя. «157»! Он грубо отталкивает какого-то зазевавшегося ассистента в сторону, и тот, наверное, влетает в противоположную стену. Все равно. — Понимаете ли, мистер Саламандер, — звучит голос Филипса, спокойный, но полный горечи скорби. — Это родовая магия. Она не оставляет шанса. Она приняла удар на себя. Филипс в светлой врачебной мантии, Саламандер — слишком черный для этих белых стен. — Драко… Он едва не сбивает их, бросаясь к ней — мертвенно-бледной даже на фоне белого одеяла и простыней. Слабый нежный голос — за него он готов отдать жизнь. — Я здесь, — шепчет он, целуя прохладные синеватые пальчики и падая на колени у её изголовья. — Оставьте нас, — выцветшие глаза без прежней лазури смотрят на целителя и Саламандера. Они безмолвно подчиняются. Это очень скверный признак — так безропотно выполняют просьбы лишь тех, кто… — Нет!!! — из груди вырывается крик вместе со слезами. — Луна, все будет хорошо. Ты поправишься! — он исступленно целует холодеющие руки, лицо, на которое падают его слезы. — Мы не сможем без тебя, Луна! Ты нужна мне, ты нужна нашему Скорпи! Я люблю тебя, Луна! Больше жизни люблю! Легкая, слабая улыбка на бледных губах и полный нежности взгляд: — Это подарок моему маленькому Скорпи, — шепчет она одними губами, разжимая вторую руку, на которой, прямо посреди ладони с необычной линией ума, лежит сверкающая цепочка с медальоном в виде серебряного летящего дракончика. — Я не оставлю вас. Я всегда рядом. Всегда. Ведь я так люблю вас. Посмотри, — светлые, почти белые глаза поднимаются вверх, заставляя его обернуться туда же, — они всегда вместе. А там, в черной бесконечности неба ясно сверкают молчаливые и величественные звезды, обрамляя своим светом сияние полной луны. Он ясно видит контуры двух созвездий, вне всех правил и астрономических карт вдруг встретившихся и лунного света в вытянутой дуге Дракона и изящном «гарпуне» Скорпиона. Теперь они действительно всегда вместе. «Я с тобой. Всегда». Он оборачивается, замечая замершую неподвижно руку с медальоном, а затем умиротворенно закрытые глаза. — Луна! Она не отвечает. Впервые она не отвечает ему, когда так жизненно нужна. — Луна, прошу, посмотри на меня! Тишина. Поглощающая, разрывающая, мертвая… Нет, она ведь просто спит. Она отдохнёт — и станет легче. А руки? Руки у неё всегда холодные, вот такие, как сейчас, ледяные. Всегда… всегда… «Я всегда рядом…» Он чувствует, как безмолвно катятся слезы на тонкое запястье, вдруг так сильно похолодевшее. На тонкой, чуть прозрачной коже вспыхивают яркие очертания маленького полумесяца и лучистой звездочки рядом. Неповторимая родовая защита… Рисунок медленно гаснет, бледнея и полностью исчезая, погружая все вокруг в беспросветную тьму… *** Он чувствует, как безмолвно катятся слезы на тонкое запястье, вдруг так сильно похолодевшее. На тонкой, чуть прозрачной коже вспыхивают яркие очертания маленького полумесяца и лучистой звездочки рядом. Неповторимая родовая защита… Рисунок медленно гаснет, бледнея и полностью исчезая, погружая все вокруг в беспросветную тьму… — Мама! — громкий крик прорезает тишину комнаты, заставив вздрогнуть маленькую эльфийку, неподвижно замершую у детской кровати. Скорпиус подскакивает на постели, пытаясь сфокусировать взгляд на окружающих предметах. Это не мог быть просто сон. Он словно все видел своими глазами, чувствовал, ощущал… Он полностью уверен — это не сон. — Мама… — шепчет он в темноту ночи за окном, и по лицу катятся непрошенные горькие слезы. Сегодня, впервые в жизни он назвал так совсем не ту, кого считал своей мамой — и это было… правильно. Но почему же так больно и тяжело в душе?.. Тихий лунный свет падает на его лицо, нежно касаясь взмокшего лба и светлых непослушных прядок, упавших на глаза. Он чувствует, как, помимо его воли, слезы начинают стихать, высыхая под этим серебристым сиянием полнолуния. Невесомое теплое прикосновение — может, это лишь летний ветер ворвался в комнату?.. — Мама… — снова шепчет он, вглядываясь в бескрайнее небо, усыпанное миллионами, миллиардами звезд, куда так хочется полететь вместе с ней. «Я с тобой. Всегда.» *** Я свяжу тебе жизнь Из пушистых мохеровых ниток. Я свяжу тебе жизнь, Не солгу ни единой петли. Я свяжу тебе жизнь, Где узором по полю молитвы — Пожелания счастья В лучах настоящей любви. Я свяжу тебе жизнь Из веселой меланжевой пряжи. Я свяжу тебе жизнь И потом от души подарю. Где я нитки беру? Никому никогда не признаюсь: Чтоб связать тебе жизнь, Я тайком распускаю свою. (Валентина Беляева «Я свяжу тебе жизнь»)