Счёт на секунды.

— Посадите её сюда. — кричал мужчина в белом халате, увозя меня от дома. Сирена оглушала округ, соседи спешно выходили из своих обителей. Всем было интересно. Куча машин, света. Мне не страшно: страх прошел уже очень давно, оставляя за собой чистую пустоту. Я поворачиваю голову в сторону, вижу две каталки. Черные пакеты, плотно закрыты от глаз людей, но не от моих. Волна боли, сожаления, содрогает моё тело. Пахнёт дымом, кровью, слезами собравшихся, а меня везут на коляске… Я встаю, медленно подходя к кушеткам. Два черных патологоанатомических мешка. Каждый день кто-то умирает, каждую секунду кто-то скорбит о погибших. Дрожащими руками я открываю их… своих родителей… Тело мамы безжизненно лежит, ее кожа ещё тёплая, а на глазах блестят слезы. Говорят, человек живёт тридцать минут после смерти, но я не хочу верить, что их больше нет. Ноги становятся ватными, я хватаюсь за двери скорой, стараясь держать равновесие. Висок матери разбит, я трогаю её волосы, в попытках «разбудить». Пару часов назад все было хорошо. Казалось, что нет ничего прекраснее, чем взгляды родителей, их внимание и улыбки. Но прекраснее была их жизнь. Я опускаюсь на асфальт, быстро глотая воздух. *** Страх смерти не даёт умереть. Тёплая майская ночь унесла двух людей, вложивших все в этот мир. Он сидел на стуле в тёмном сумраке комнаты. Фотография женщины, казалось, затуманивает его разум. — Вот и все, мамочка, я смог отомстить за тебя. Его руки грязны, пистолет ещё горячий, яркая вспышка в глазах: вспышка мести. Он никогда не сможет простить их, но он простил себя. Мир жесток. Каждый будет играть свою роль, ему отведена такая. Рассудок будоражит каждую клеточку его тела. Может да, а может… нет. Майская ночь унесла жизни двух людей, точнее он забрал их, оставив страдать ее. Пусть познаёт то, что чувствовал убийца. Теперь, похоже, девушка заглотила наживку… *** Адские боли в пояснице не дают пошевелится. Руки плотно связаны, конечности онемели. Осматриваю комнату: два длинных стола насквозь пропитанных запахом спирта, человек в белом халате стучит ногтем по пробирке. Здесь темно, лишь лампа над креслом освещает помещение. Дыхание сбивается, и я хриплю. Не страшно, весь страх осталась в доме, вместе с тем, что произошло. Плакать больше не могу, глаза устали, а слез, казалось, больше не осталось. — Очнулась. — он идёт в мою сторону. В руках шприц, маленький такой, размером с дверной ключ. Руки связаны. Доктор нащупывает вену. … Сначала больно, потом приятно. Чувствую, как неизвестная жидкость растекается по телу. На коже образуется маленький синяк, от чего по коже бегут мурашки. Врач смеётся, и моё сердце замирает. Каждый удар даётся сложнее. Во рту образует неприятное ощущение, вызывая рвотные позывы. — Привыкнешь, Мартин. — его голос все сильнее раздражает меня. Кто-то входит в помещение. — Я могу забрать девушку? — вторит сладкий голос. Никто ничего не отвечает, но чувствую, как освобождаются мои руки, затем ноги. Хочу встать, но сильные пальцы хватают меня за плечи. — Садитесь сюда. — это был парень, лет двадцати. Снова коляска. Но со мной все в порядке! Я могу ходить, хотя… Пустота настолько заполоняет мою душу, что лучше пусть будет так. Мы едем по длинным коридорам; я еду, он идёт. Много людей в однотипной одежде. Все они странно смотрят на меня. Место укола заклеили пластырем, ибо кожа жутко чесалось. Мы останавливаемся возле синей двери. Внутри так же пахнёт спиртом, дешевым постельным бельём и другим человеком. Я замечаю девушку, ее волосы спутаны в клочья. — Привет, Зарина, это твоя новая соседка. — девушка улыбается, и я замечаю, что у неё не хватает зубов. Это не больница… Это психушка… Охватившая волна паники, заставляет вскочить меня с коляски и бежать. Бежать… Я не псих. … НЕТ!!! Крик пронзает больницу, от чего лампы трескаются. Стекла кажется содрогаются, вот вот готовясь разлететься в щепки. Зарина радостно хлопает в ладоши, парень нажимает на рацию: — Корпус третий, срочное обращение. — он медлит. — Код по символу: одиночный карцер. Я дышу, облокотившись на поручни. Осколки валяются под ногами. Опускаюсь на колени, беря один из них. — Брось немедленно! — чья-то хватка становится сильнее. — Убери свои руки от меня! — кричу я, но надзиратель сжимает моё запястье ещё сильнее, — Отпусти меня немедленно! … . тишина … боль … покой … свобода? … Четыре белые стены, грязный потолок, кафель и мерцающая лампа, раздражающая мои глаза. Все что у меня есть — это голоса в голове и чёрный мелок. … Больше ничего. Ничего… Я опустошена. В одночасье мой мир рухнул, оставляя за собой утраты. Мой мир рухнул. Навсегда…