Розовый переворот

— Ай! — Терпи. Ты ж мужик! — Мамочки! — Рот закрой! — Ты хочешь меня убить, да? — Если бы я хотела тебя убить, то просто бы свернула тебе шею. Да не дергайся ты! — Может, ты просто перестанешь тыкать в него ватной палочкой? — Заткнись! Думаешь это так легко?! — Когда расковыряешь его мозг — сообщи. — Знаешь, что! — не выдержала Соня. — Если ты такая умная, — она начала размахивать палочкой перед лицом Ани, которая за пару минут имела успех знатно подпортить настроение сестре, — то иди и сама замажь этому кретину башку. — Отказываюсь, — кратко ответила та. — И вообще, почему не возьмешь ватный диск? — Потому что одно блондинистое чудо со своими экспериментами в гриме умудрилось выпотрошить всю пачку за два дня!       Аня наклонилась в сторону и посмотрела на меня. Я же сидел на диване с видом вселенского мученика, держа в руках аптечку, словно крест или еще какой-то предмет, что держат святые на иконах. Поднял свои очи цвета тёмного изумруда на Аню. Посмотрел на неё нечеловечески печальным взглядом. Реакции ноль. Аня села в прежнее положение и перевернула страницу. — Дерзай, — сказала она Соне с непроницаемым выражением лица и продолжила дальше читать свою книжонку о звездах.       То, что у Анны с головой было совсем «ку-ку», я догадывался. Но почему-то до самого конца отказывался верить в то, что это необыкновенно бессердечное существо. Вот оны, плоды моей наивности, ржут надо мной и крутят пальцем у виска, а я тем временем тихо сетую на свою жизнь, страдая от потыкиваний ватной палочкой. А ведь Анька права, таким макаром эта невежа и до самого сокровенного доберется. А там уже и поминай, как звали.       Театрально вздохнул. — Не падай духом, Миха! Я почти закончила, — сообщает Соня, а мне почему-то легче не становится. Что для одного «почти», для второго — «целая вечность». Я гипнотизировал взглядом стрелку на круглых часах, которые висели на стене в гостиной. Да-да. Именно в той, где девушки устроили что-то похожее на мужской голубятник, то есть гараж. Маленькая стрелка догоняла большую, большая — маленькую: замкнутый круг, которому не видно конца. Прям как с Соней.       Её рука тянется за большущими швейными ножницами — обычные Соня так и не нашла. Возможно, она просто не хотела, а возможно она действительно неважный искатель. Были как вариант еще маникюрные ножницы, но с криком-воем и прочими военными атрибутами «аля Средневековье» Машка отбила сокровище и чем понадежней спрятала в дебри своего шкафа. Соня не решилась туда соваться, и я её понимаю. Там сам черт ногу сломал бы, пока нашел бы миниатюрные Машины ножницы. Хотя Аня, например, предлагала выгрести всё оттуда и спалить. Последнее она добавила, задумавшись о нужном количестве горючего вещества и о месте произведения этого акта вандализма. По крайне мере, я так думаю. — Всё! Я закончила! — радостно сообщают мне. Да с таким облегчением в голосе, будто это не она кого-то бинтовала, а её. — Сонь, это что? — спрашиваю я, а Аня отрывается от своей книги и сначала удивленно смотрит на меня, а потом скатывается с дивана от смеха. Я же смотрю на своё отражение в зеркале. У него не шибко веселая физиономия нашего лифтера Кости, перебинтована голова, а на лбу героически восседает огромнейший такой бант из бинта. Катя Осадчая собственной персоной. — Блин, достал. Да не знаю я, как закрепляется всё это. Ну, хочешь, просто на два узла завяжу? — Сонь, ты… — слову «идиотка» не дало вылететь из моего рта две причины. Первая — как-то я еще не могу набраться сил и начать наконец-то оценивать поступки девочек в голос по шкале от «Полный пи@#$&!» до «Слава Богу, хоть кто-то тут с мозгами не только за ручку здоровается». Вторая причина — это то, что ещё одно сотрясение мозга получать не хотелось. Пришлось прикусить язык, и натянуто объяснить, что повязки вовсе не так закрепляются. В конечном итоге на меня распсиховались, бросили рулоном бинта и гордо и обижено удалились в свою комнату. Благо Соня за ножницы не схватилась.       Я целых два дня упрямо доказывал Саше, что здоровее меня человека она не отыщет на всем белом свете, при этом добавляя слезоточивое: «Я же так старался, что вон чуть череп не проломил», «Ребята нереально обрадуются» (хотя эти сволочи напрочь забыли обо мне, только Даша пару раз писала: «Привет, ты еще не сдох?» и «Явишься на бал с больной головой — жопу порву. Мне из-за тебя проблем не надо!», в общем, в её стиле), а после пошли в ход дамские: «Ты меня не любишь!» и «Я ухожу от вас!». Уходил я, правда, максимум в свою комнату и то на пару минут. Потом моя ДОС-атака возобновлялась. После двух дней терзаний и мук Саша не выдержала. — Да пошел ты…— дальше было очень много-много плохих слов и под конец рассвирепевшая Саша, тяжело дыша, напоминала самую спелую из всех свеклу. — Так я пойду на бал? — переспросил я, выставив вперед Монстрика, как защиту. — Да! — орет она и, круто развернувшись на пятках, ушла в глубь своей комнаты, не забыв при этом смачно так хлопнуть дверью перед моим носом, словно в самых слезливых женских романах. — Я бы еще по морде дала, а потом закрыла бы дверь, — сообщает высунувшаяся на Сашин крик из своей комнаты Соня, а потом резко закрывается в комнате, не дав мне и пять копеек своих вставить. Какие, однако, все нервные и резкие пошли. Как жидкий результат процесса метаболизма, при чем очень неожиданный такой результат. Ладно. Главное, что Сашу добил и на бал попаду. — Как на бал?! Ты себя в зеркало видел?! — и почему я не вспомнил о Маше? — Мне Саша разрешила, — сообщаю я. — А с каких пор Саша у нас самая старшая? — Маша грозно наклоняется ко мне, сверкая голубизной своих глаз. Притом яростно сверкая, и Монстрика как на зло под рукой нет. Чем я защищаться должен? — Нуу… — Значит я уже не в счет, да?! — шипит от злости Маша. И кто меня дернул пойти на поиски Нины? Не мог дождаться, когда она в своей комнате появится? — Ни в коем случае! Просто понимаешь, — начал было я оправдываться. — Нет, не понимаю! — Я думал, что ты сразу же поддержишь меня, — вижу, что еще немного и в меня что-то полетит. — Вот и не спрашивал. — Ах, поддержу, значит! А с кем ты, горе-принц, на бал собрался, а? Хоть одна лягушка клюнула на тебя? Или ты у нас рыбак неудавшийся? — С Ниной, — крайне уверенно отвечаю я. — Со мной? — крайне неуверенно спрашивают меня. — Ну да, а что? — А может у неё уже есть пара на бал? — Маша скрестила руки и победоносно посмотрела на меня. — Эм, нууу, это, — неловко перетаптываюсь с ноги на ногу. Чего-то я такого совсем не ожидал. — Или ты думаешь, что у неё никого не может быть? Раз она такая тихоня, то не может никого заинтересовать?! — чуть ли не на крик срывается Маша, я же растеряно смотрю на Нину, та в свою очередь с некой обидой смотрит на меня. Маша продолжает и дальше гневно читать лекции, подробно описывая, какой я гад и прочие синонимы к этому слову. Через пару минут мне надоело чувствовать себя отруганным щенком, на которого все сегодня орут. И вот тут уже не выдержал я. — Наоралась?! — Маша от неожиданности даже замерла. — Как же вы меня начинаете бесить! Что не сделаю так сразу же в крик. С первого нашего дня здесь, я вечно вляпываюсь куда-то из-за вас! Ты думаешь, я очень доволен тем, что происходит?! Думаешь, мне не хочется, что бы всё это поскорей закончилось? Я приехал в чужой город, в дом к совсем мне чужим людям, где нет никого кого бы я знал. А под конец оказалось, что на мою голову сбросили пять детей, за которыми нужно присматривать, чтобы они дом не спалили ко всем чертям! И почему-то никто не поинтересовался о том, чего я хочу! Достало меня уже всё это. Хочу туда, где меня ценить и любить будут! — Ты для меня никогда не был чужим, — спокойно отвечает мне Маша, сразу же так сбрасывая меня на отметку «человек-говно». Больше не в силах вынести эту атмосферу выхожу из комнаты. — Ну, что? Чем мне тебя выбесить? — спрашиваю я Аню, которая так и не соизволила сдвинуться за весь день с дивана в гостиной. Она вопросительно уставилась на меня. — Что б уже полностью комбо собрать. — Что, девчонки обиделись? — Ага. Прям не день, а сплошные обиды какие-то, — я залез на диван, став на колени и, положив голову на спинку мебели, начал общипывать какой-то полусухой вазон. По окну барабанил дождь, капли змейками стекали по глади стекла, сплетаясь между собой. Из-за дождя и темноты на улице вид из окна казался каким-то смазанным и непонятным. Прям как у нас в квартире: тут тоже с девочками всё смазано и непонятно. Рядом примостилась Монстрик. Она сидела и, довольно мурча, рассматривала вместе со мной оконный пейзаж. Изредка её хвост проходился по моему загривку, приятно щекоча кожу. Я прошелся ладонь по её голове и кошка, довольно подогнув уши, блаженно закрыла глаза и вытянула голову на встречу ладони, а потом и все тело. — Мда-а-а, — Аня отложила книгу, забралась на диван полностью с ногами, повернулась к окну, оперившись на спинку дивана, и подсунулась ко мне. — Как это знакомо. Раньше, когда мы были маленькими, мы всегда ссорились. Не было и дня, чтобы мы спокойно себя вели. Это еще хорошо, что отец был, а после, когда мы стали жить без него, мама еле с нами справлялась. Раньше я считала, что лучше было бы, если нас было минимум трое. И мы были как нормальная семья. Ведь пять детей — это ненормально, Миш. Пять ртов, которых надо прокормить, одеть, выучить, это ладно, Бог с ним, на недостаток денег мы не страдали, ведь дедушка с бабушкой успели хорошо подзаработать, а другое — это внимание. Это тяжело. Маме пришлось полностью уйти в работу, оставив нас на своих родителей. Да и Машке с Сашей пришлось быстро повзрослеть. Ты не удивляйся так. Маша только с виду такая беззаботная. На самом деле она ответственная и всегда приглядывает за нами, хотя этого можно и не заметить. Так вот! На свой девятый Новый год мы с девочками попросили у Деда Мороза братика, даже письмо ему написали, — послышался Анин смешок, а у меня ёкнуло сердце. — Глупо и наивно, ведь отца-то с нами не было, а мама так и не нашла себе никого. Но нам так был необходим хоть какой-то мужчина, так скажем. Который защищал бы нас, к которому каждая из нас бегала бы жаловаться, который смог брать в свои руки любую ситуацию, что выходила из-под контроля, за которым мы были бы, как за каменной стеной. Понимаешь? И тут, через девять лет, через такой большой промежуток времени, и появляешься ты. Когда мама сообщила нам, что у твоего отца уже есть ребенок, мы все подумали, что наверняка девочка. И каково было наше удивление, когда мы сели за стол, а тут в комнату врываешься ты с портфелем наперекосяк, на голове целое гнездо и сам красный и запыханный. Мы тогда все жутко начали волноваться. И столько глупостей наговорили, — вспоминаю, как отец просил меня вовремя прийти, а я забыл о встрече и бежал как угорелый, сбив какого-то мальчишку по пути. — Мы, пять, по-сути, маленьких девочек, которые нуждались в поддержке и защите, ведь дедушка с бабушкой стары, а мама на работе, вдруг обрели хоть и маленького, но защитника. Вспомни хотя бы первый и второй дни в нашей квартире или тот вечер с появлением Монстрика. — Да, — я улыбнулся, — забавно тогда вышло. Вы были такими перепуганными. Хотя…чего скрывать, мне ведь тоже страшно было. — Но ты все равно пошел и проверил, — повисла недолгая тишина, которая изредка прерывалась тиканьем старых часов на стене и мурчанием Монстрика. — В глазах каждой из нас ты — каменная стена, за которую можно спрятаться, где можно найти покой и уют. Поэтому для нас важно, как ты относишься к нам, что ты думаешь о нас. Мы пытается хоть что-то сделать, чтобы ты обратил своё внимание, хоть и часто это бывает с печальными последствиями. Взять хотя бы наш поход в парк. — Тупая обезьяна, — вспомнил я то адское животное, на что Аня засмеялась. — Да, я знаю, что это не справедливо — взваливать на тебя столько всего, ведь ты сам еще ребенок. Но… просто нам больше не к кому обратиться. Понимаешь? — она посмотрела на меня, пытаясь понять, о чём я думаю. — Ань, я … — глаза начало неприятно щипать, — я такой идиот. — Нет. Ты просто еще маленький, — Аня поцеловала меня в висок и улыбнулась. Я прикоснулся кончиками пальцев к месту поцелуя и посмотрел на неё. Аня впервые выглядела совсем иначе или она всегда такой была, а я сам из неё монстра вырисовал. Она улыбалась. И от улыбки её веяло теплом, добротой, каким-то домашним уютом. В голове всплыл образ мамы. Тем временем Аня посмотрела в окно. В её серых с голубым отливом глазах отражался свет от фонарей проезжавших мимо машин. Она поправила косую челку, что закрывала левый глаза, и наново завязала свои светло каштановые волосы в пучок. — Я должен извиниться. Да, я сейчас пойду и извинюсь, — я резко подорвался с дивана, всполошив при этом дремавшую Монстрик. — Спасибо! — но вдруг я остановился возле лестницы и обернулся. — Ань, а что с вашим отцом? — Умер… от одной очень плохой болезни, — спокойно ответила она и повернулась к окну, гладя Монстрика.       Я нашел девчонок у Маши в комнате. Те, видать, устроили здесь тайные переговоры, чтобы вынести мне приговор. Увидев это заседание, моя смелость вместе с воодушевлением переглянулись между собой и решили смотаться по-быстрому, оставив меня наедине с совестью, что по-царски разлеглась во мне и теперь с превеликим наслаждением взялась душить, скрести и прочие неприятные вещи делать со мной. Я даже отступил от двери. — Да что я, не мужик? — бурчу себе недовольно под нос. — Пришел, извинился, ушёл! Юлий Цезарь почти так же говорил. Давай. Пошел!       Я открыл дверь и смело вошел в комнату. Четыре земных организма впились в меня своими злющими глазами, три, по крайней мере, точно, размазав мою смелость по стенке. Э-эм…можно мне еще раз заново зайти? А то что-то не получилось. Между нами возникла тяжелая тишина. Я застрял возле двери, так и не отпустив ручку. Мало ли, что может случится. Чёрт! Монстрика не взял. — Чего тебе, прокаженный? — первой нарушила тишину Соня. — Вали отсюда. Не видишь, что тут бабский совет. — То, что совет бабский, это я вижу, — отвечаю я. На меня посмотрели еще недовольнее. — Миша, что-то случилось? — спрашивает спокойно Саша. — Ну-у, да, вообще-то, — глупо чешу голову, пытаясь вспомнить, чего я сказать-то хотел. Потом вспоминаю, что, ступив на женскую территорию, ни вступительную, ни саму речь не подготовил. Тоже мне, импровизатор. — Короче, — мда-а начало уже многообещающее, — у нас сегодня выдался день не совсем хороший. — День-то хороший, просто ты нехороший, — перебивает Соня. — Я?! — так спокойно Миша, ты сюда не спорить пришел. — Кхм… то есть…возможно, — давай, просто скажи, что ты во всем виноват и всё. Делов-то! Их сразу же отпустит, это же женщины. Ну, может еще немножко пожалуются и успокоятся. — Это действительно… — Ты правда чувствуешь себя здесь чужим? — Маша смотрит мне прямо в глаза.       Слова признания застревают где-то в горле так и не будучи воспроизведенными. И я чувствую себя запутанным и растерянным. Девочки выжидающе смотрят на меня. — Ну, — я облизал вмиг пересохшие губы, — я не знаю. Всё как-то резко перевернулось. И честно говоря, я действительно скучаю за своим домом, за городом и школой, за родителями и за теми днями, когда всё еще было хорошо. Но… если я буду жить прошлым, то могу потерять будущее. Да, я еще до сих пор не привык. Для меня всё в новинку. У меня ведь никогда не было сестер, и я часто не знаю как правильно вести себя. Я ведь еще ребенок… хотя… — Тогда мы дадим тебе время, чтобы привыкнуть, — говорит Саша. — Хорошо? — я лишь киваю в знак согласия и более тихо добавляю: — Извините меня.       Я выполз из комнаты обессиленным в моральном плане. После моего «извините», девушки разразились как гром, и каждая высказалась по поводу меня. На бал идти и вовсе не хотелось. Ну его всё в пятое мягкое место. Я начал спускаться по лестнице, но вдруг меня окликнули: — Ми-и-ша-а! — я от неожиданности обернулся, локтём задев перила. — Ай, блин! — схватился за ушибленное место. — Что-то случилось? — показалась обеспокоенная Нина: она стояла на втором этаже и, опершись на перила, выглядывала из-за них. — Всё нормально. Пустяк. Ты что-то хотела? — спросил я, держась за локоть. — Да. Ты ведь идешь на бал? — я посмотрел в сторону, поджав губы, и всё же неуверенно кивнул в знак согласия. — Тогда я всё-таки пойду с тобой. Ты же не против? — Хорошо, — отвечаю я. Девушка улыбнулась мне и, отскочив от перил, вернулась в комнату к сёстрам. Я же поплелся назад к дивану, Ане, Монстрику и оконному пейзажу.