***
Зал для совещаний. Стены обклеены светло-зелёными обоями, на потолке лепнина, но не настолько шикарная, как в зале, где должно проходить торжество. Здесь всё было очень сдержанно и настраивало на рабочий лад независимо от количества выпитого. В центре композиции стоял большой, рассчитанный на сорок человек стол; абсолютно чистый, если не считать пары незажжённых свеч. Ещё было рано прибавлять освещения, так как только начали спускаться ранние серебристые сумерки, и пока всё было видно. К тому же создавалась атмосфера некой таинственности, что невозможно было не оценить. Хэйтем прекрасно знал, как произвести нужное впечатление. Сорок высокопоставленных задниц заняли свои места, план рассадки Алекс выучила наизусть, так что могла зачитывать его в трёх различных стилях и петь на джазовый манер. Теперь ей было легче понять, кто есть кто и какое место занимает в Ордене. Алекс и Кормак сели в середине стола, спиной к окну — напротив них оказалось зеркало, дававшее дополнительный обзор на зал. А за этим зеркалом, как уже догадывалась Алекс, сидел Коннор. Она ещё раз подивилась, зачем Хэйтему с таким педантизмом подходить к простому подслушиванию и соглядатайству. Хотя, всё это в конце концов можно было списать на простую паранойю, которая случается у не очень молодых людей. Напротив Алекс обнаружилась мисс Уорли, ослепительно розовая и блестящая, и девушка готова была поклясться, что не помнила, чтобы её место было тут. Так оно и было — к стулу, занимаемому главой разведки подошёл мужчина, несколько возмущённый таким положением вещей, на что Элизабет Уорли лишь пожала плечами и, сложив губки бантиком, протянула: - Милый мистер О'Райен, Вы же позволите мне занять Ваше место, - она подмигнула ему. - В обмен Вы можете занять моё. Думаю, Вам будет любопытно посидеть на месте начальника филадельфийской разведки, а я уж, так и быть перебьюсь Вашим местечком. - Это нарушение порядка, мисс Уорли, - сурово произнёс О'Райен, поправляя манжеты своего чёрного мундира. Алекс судорожно вспоминала, кто должен был сидеть напротив неё. Герберт О'Райен, занимается вербовкой войск и заключением договоров с наёмниками и тому подобным. - Пожа-а-алуйста, - протянула дама тоном, совершенно неподходящим для человека её значимости. О'Райен раздраженно мотнул головой, но спорить не стал и, поклонившись, занял место ближе к главе стола. Изначальные соседи мисс Уорли явно не ожидали такой рокировки и смотрели на её «замену» с нескрываемым удивлением и презрением. - Мисс Уорли, - окликнул её человек, напротив которого должна была сидеть Элизабет. - Как это понимать? - Мистер Гарольд, я всё Вам объясню, когда мы с Вами станцуем, - подмигнула ему дама. Алекс внимательно смотрела, как улыбнулся мужчина с бородкой сатира, поймав красноречивый взгляд мисс Уорли, и список подозрительных личностей в голове девушки быстро перетасовывался. Вообще по протоколу таких организаций место за столом соответствовало иерархии в ордене, и пересесть даже на один стул значило нанести удар по собственной репутации. Всё это напоминало игру в «музыкальные стулья» для взрослых. И то, как настойчиво Уорли держалась за не своё место, значительно ниже своего собственного, не могло не насторожить. Алекс и Кормак многозначительно переглянулись. Элизабет же напрямую уставилась на девушку: - Ну что, мисси, мы с доброй половиной моих друзей сделали ставки на Ваше происхождение. Боюсь, до конца вечера нам ждать не удастся. У Вас очень интересный акцент. Откуда Вы? Алекс вздохнула, пытаясь припомнить, до чего они с Кормаком додумались накануне. Поздним вечером они сидели и сочиняли различные предыстории для Алекс, выпив изрядное количество вина и прочитав пару лёгких приключенческих книжек. Всё в точности, как в годы светлого детства, когда сочинение «Как я провёл лето» было предметом коллективного семейного творчества. - С корабля, присланного императрицей Екатериной, - спокойно сказал Шэй. - Кажется, наша мисс — блудная дочь одного из послов в Российской Империи. - Так Вы русская, мисс О'Патрик, - усмехнулась Уорли. - Как очаровательно. Никогда бы не подумала... Я ожидала тогда увидеть Вас в одежде из шкур. - Извините, но для шкур здесь жарковато, - сказала Алекс. Сама она тем временем непонимающе смотрена на Кормака, который сам предложил скрывать иностранное происхождение. Тот лишь мотнул головой, оставляя все разъяснения на потом. - Надеюсь, мне случится попасть в Россию, когда мы закончим здесь. О ней рассказывают столько интересного... Зал начал быстро затихать. Присутствующие поднялись со своих мест, чтобы поприветствовать Хэйтема. Магистр Кэнуэй прошёл к месту во главе стола — по правую руку от него сидел Чарльз Ли, нервно пощипывавший свои роскошные усы, а слева устроился уже совсем старый мужчина с деревянной кистью правой руки. Хэйтем жестом приказал всем сесть, сам же занимать своё место он не стал. Заложив руки за спину, он принялся неторопливо обходить зал. «Подвижная мишень», - подумала Алекс, глядя на него. Он так же внимательно следил за своими товарищами, видимо, не доверяя ещё трём парам глаз, что должны были работать на него этим вечером. Когда тишина полностью заполнила собой зал, Хэйтем чуть сбавил скорость: «Дорогие дамы и господа. Друзья. Братья. Мы с вами вместе ступили на путь, указанный нам Отцом Понимания. Путь, по которому мы позже должны провести мир к истинной Цели. И я должен сказать, что нам это удаётся. Давным-давно тамплиеры хотели завладеть целым миром, подчинить его своей воле и обратить в обитель Порядка. Но со временем мы поняли, что мир — слишком велик, и наше дело нужно начинать с малого. Работа с отдельными странами шла более продуктивно, и вот теперь, благодаря Новому Свету и революции у нас есть шанс получить в свои руки целый континент и властвовать в нём безраздельно. Это ли не достижение? Оно оплачено великой ценой, но цель оправдывает средства». Он выдержал долгую паузу, в течение которой гости аплодировали, переглядываясь между собой. Лица многих говорили о том, что они не слишком-то и согласны платить по счетам ордена из собственного кармана. Хэйтем счёл их реакцию удовлетворительной и продолжил: «Но получить в свои руки Соединённые Штаты — это меньшее, что нам предстоит. Я не говорю о таких трудностях, как удержание или защита их, я думаю, это вы и сами понимаете. Нам предстоит огромная работа с людьми, которые живут на этой земле. Они — наша цель. Это их мы должны наставить на истинный путь. И на это потребуется много времени и сил. Поэтому я спрашиваю — готовы ли вы и дальше идти вперёд, следуя целям ордена. Делая их своими целями. Посвящая себя благу людей?» От всей этой речи пахнуло коммунизмом. Алекс не слишком любила этот аромат с рассказов дедушек и бабушек, а люди европейского склада мышления и находившиеся при деньгах имели, видимо, врождённую непереносимость любой коллективной движухи, если это только не война или не распродажа. В воздухе повисло недовольство и возмущение. В целом, эти люди были не против своего участия в чем-то большем, но то, как их бросало с одной войны на другую очевидно начало действовать на нервы. - А что будет с теми, кто не готов? - донёсся голос с дальнего конца стола. Там сидели не самые важные для ордена люди, которых, в общем-то, ценили, но ставили в курс всех дел только чтобы не взбрыкнули. И они сами знали об этом. Хэйтем кивнул, будто готовился к этому. - Поскольку предстоит работа сложная и ответственная, требующая полной отдачи, - говорил он, огибая стол. Шаги эхом разлетались по залу, - то я предложу тем, кто не согласен с таким планом, оказывать посильную помощь другим ложам ордена в других странах. Америку придётся перекраивать заново, для этого понадобится много сил и, пожалуй, полное самоотречение. - Это «чистка»?! - воскликнули с другого края. Произнесено это было с таким артистизмом, будто человек репетировал. Где-то невдалеке начал тревожно, не умолкая, звенеть колокольчик. Гости напряглись. Даже Шэй начал ощутимо волноваться и на всякий случай взялся за набалдашник трости, готовый в любой момент извлечь клинок. Только Хэйтем сохранял ледяное спокойствие, что только сильнее действовало на нервы. Весь зал превратился в бочку с тротилом, и достаточно было одной искры, чтоб она рванула. - Нет, - спокойно ответил магистр. - Я распоряжусь, чтобы все переводы произошли максимально быстро и безболезненно, с минимальными потерями, если таковые вообще будут. Конечно, мне было бы приятнее, если бы вы остались и продолжили вместе со мной... - Кого Вы обманываете, магистр Кэнуэй? - спросил О'Райен, поднимаясь со своего места. Присутствующие пригнулись, в этом жесте был вульгарный, неприкрытый протест, и достопочтенные господа ждали, во что это обернётся. Хэйтем же, словно ничего особенного не происходило, заложил руки за спину и повернулся к ирландцу. Их разделяло всего несколько шагов. Кормак недовольно зашипел и отодвинул свой стул немного назад; если ему придётся защищать магистра, то понадобится преодолеть преграду в виде стола. Но пока спешить было нельзя, оставалось только поддерживать иллюзию покоя и надеяться, что это волнение пройдёт само собой. - Объяснитесь, Герберт, - требовательно произнёс Хэйтем. - Вы собираете фанатиков, - проговорил мужчина, сокращая расстояние между ними ещё на шаг. - Несомненно, цель Ваша благородна, и сами Вы не зря являетесь нашим магистром. Вы показали себя с лучшей стороны, когда вычистили из колоний ассасинов, когда смогли основать на этом континенте новые базы ордена. Но когда Вы способствовали продолжению войны, мы задумались о Вашем душевном здоровье. Буквально пару дней назад Вы пытались унять Вашингтона и весь его конгресс, а теперь держите его при себе, как ручного пса. - Как это понимать?! - вспылил Чарльз Ли, но Хэйтем осадил его одним движением руки. - Так в чём Ваше обвинение, О'Райан? - Вы отошли от устоев ордена и уподобляете его братству ассасинов, слепо следуя Высшей Цели. Скажите, много ли смогут сделать фанатики? - Поверьте, немало, - не сдержалась Алекс. Стоило ли ей молчать или нет? — этого не сказала бы даже миссис Абигейл. Но слова прозвучали и разбили гамму двух голосов, нарушили баланс, к которому с трудом подбирался Хэйтем и перевернули все чаши весов вместе со всем, что к ним прилагалось. - Если цели ордена не соответствуют Вашим личным целям — я сожалею, - сказал Хэйтем, беря прежний темп. Колокольчик где-то в углу продолжал тревожно звенеть. - Так почему бы Вам не избавиться ото всех нас? Тут добрая половина людей сидит из личной выгоды! Гости не пошевелились, ожидая. - Чего же Вы тогда хотите? - терпеливо спросил Кэнуэй. - Переизбрания магистра. Слова упали, как бомба. На одном конце стола звучали возгласы одобрения, на другом требовали, чтобы О'Райан образумился. Хэйтем поднял руки, призывая к тишине. Его лицо было словно сковано железной маской, не позволявшей видеть, что творилось за ней. Но по тому, как сверкали глаза, можно было понять, что магистр взбешён и... разочарован. - Хорошо. Есть ли в зале ещё люди, желающие моей отставки? - спросил он. Тишина. - Они не скажут. Они боятся Вас, - хохотнул О'Райан. По его шальному взгляду можно было подумать, что он пьян. Но не вином, а собственной дерзостью. - И будут бояться, пока это возможно. Вместо того, чтоб искать решение, понадобится найти источник проблемы. Колокольчик. Он беспрестанно звонил уже несколько минут, действуя на нервы. Алекс никак не могла понять этот сигнал, равно как и остальные участники их небольшой команды. Опасность была очевидна, незачем было выделять её безостановочно. В красных лучах закатного солнца блеснуло лезвие в руке О'Райана. Гости вскрикнули, но ни одна живая душа не сдвинулась со своего места. Они наблюдали. Хэйтем быстро перехватил руку атакующего и, не меняясь в лице, сломал её. Повисшее молчание позволило хорошенько расслышать, как хрустнул выворачиваемый наизнанку сустав. О'Райан закричал, а в следующую минуту упал на пол с блестящей заколкой в горле. Ещё трое гостей покинули свои места за столом и достали припасенное оружие. Двое двинулись на Хэйтема, один, с пистолетом, наводил прицел то на Алекс, то на Кормака. Девушка не решалась, она была слишком лёгкой мишенью, и играть в догонялки с пулей было не лучшей идеей, но необходимо было прикрыть Кормака. Девушка собралась с духом и, достав из прически очередную заколку, метнула её в сторону заговорщика, особо не целясь. Снаряд выбил из рук мужчины пистолет. Тот выстрелил уже на полу, никому не навредив, хотя одна женщина пару минут уверенно кричала, что в неё попали. Кормак тем временем забрался на стол, но кто-то из гостей наклонил столешницу, так что тамплиер не удержал равновесия и повалился на пол. К счастью, он быстро сгруппировался и утащил за собой одного из нападавших на Хэйтема. На помощь магистру пришёл Чарльз Ли. Он подошёл к нападавшему со спины и, схватив его под локти, принялся бросать из стороны в сторону, как пёс игрушку. В этот момент кто-то со внешней стороны начал высаживать двери. Гости позабыли о трёх занятнейших поединках, закончившихся почти одновременно, когда дверь распахнулась и в зал вбежал дворецкий, крича: «Сэр, особняк горит!» Такой поворот окончательно развеял напряжение. Нет, не так. Он проткнул тонкую мембрану, которая сдерживала целый ураган агрессии, и теперь всеобщее беспокойство со свистом и визгом выходило наружу, как воздух из шарика. - Это нападение! - кричали одни. - Это бунт! - кричали другие. - Это мы решим потом, а пока — все на выход. Живо! - прикрикнул на них Хэйтем, тяжело опиравшийся на Чарльза Ли и зажимавший своё плечо. Видимо, его всё же успели ранить. Гости собрались и спокойной организованной толпой потекли к выходу, словно не замечая, что коридор начинает загораться. Прям идеальный пример для школьной техники безопасности при пожаре. Иногда у кого-то вырывалось громкое сожаление о том, что особняк горит. Кто-то спрашивал у своего знакомого, как быстро приедут пожарные. Алекс уже начинала думать, что они решили напоследок поиздеваться над Хэйтемом, но нет — гости просто спокойно переговаривались, как им было привычно. Пожалуй, сейчас Алекс было бы куда приятнее, если бы они паниковали, носились с квадратными глазами и перекошенными лицами, кричали и бросались из окон, подталкивая друг друга. Да и Хэйтему, она была готова дать руку на отсечение, понравился бы этот вид. Но знать наверняка было сложно — магистр держался до последнего. Он дождался, когда выйдут последние гости и, поддерживаемый Ли и Кормаком, пошёл замыкающим. Коридор начало заволакивать дымом. Горел соседний зал, и пламя почти добралось до дверей, чтоб прогрызть себе выход наружу, так что сложно было предугадать, сколько ещё времени было у людей. Кормак отдал Хэйтему свою маску, и на пару с Чарльзом они почти волоком потащили всё ещё пытавшегося устоять на ногах магистра. Шедшая за ними Алекс прекрасно чувствовала, что ей начинает катастрофически не хватать воздуха. Зажатые корсетом лёгкие начали проситься наружу, едва не закатывая истерику. От удушья начиналась паника, и девушка пыталась хоть как-то унять её на самых подступах к сознанию. Она вяло гладила себя по тыльной стороне ладони и думала о котятах, как вдруг Хэйтем обернулся к ней и бесцветным голосом (Алекс готова была поклясться, что в нём был ужас) сказал: «Коннор». Алекс застыла на месте и почувствовала, как сердце залпом хлебнуло стопку крови. Потом медленно, как в слоу-мо, повернулась и побежала обратно, в зал совещаний. Обои, подъедаемые огнём, уже начали желтеть и чернеть, и через не слишком долгое время должны были загореться. Судя по рычанию и грохоту, в соседней комнате пламя закатило ту ещё пирушку. Зеркало в зале зашлось мелкими трещинами. Выход из каморки был только один, в комнату, теперь охваченную огнём, поэтому в зал для совещаний Коннор пытался выбраться единственным доступным способом — преодолев стекло. Но с каждым ударом этот план казался всё менее удачным. Дым из зала начал проникать в маленькое помещение, и с каждым вздохом Коннор чувствовал, как силы оставляют его. Как назло, стекло было сделано добротно и выбить его руками не получалось, а ничего тяжелого под рукой не оказалось. Юноша привалился к зеркалу и провёл пальцами по стеклу там, где по другую сторону стояла Алекс. Её красивое лицо пересекали трещины и скрывала пелена дыма. Коннор зажмурил глаза и, пропустив в лёгкие ещё порцию дыма, прошипел: «Уходи». На секунду ему показалось, что он явственно услышал веское «да щас». А через мгновение поток осколков хлынул на него и ему под ноги. Алекс со звоном выбивала подсвечником стекло, еле держа орудие спасения в трясущихся руках. Коннор в полусонном состоянии помогал ей локтем и, когда проём оказался достаточно широк, перевалил через раму, как мешок картошкой, разодрав камзол и изрезав себе руки осколками. Оказавшись на полу, он огромным усилием воли заставил себя подняться. Теперь самым важным было удержаться на ногах и не закрывать глаза, иначе — смерть. Замурованный в комнате с зеркалами, Коннор уже был готов поздороваться с ней. Воспоминания детства вспыхнули с новой силой, а вместе с ними — гнев. Ассасин готов был поклясться, что в этот момент он больше всего ненавидел безликое кровожадное пламя и готов был противостоять ему, насколько хватит сил. Он ухватил Алекс за руку и потянул в коридор. Там пламя уже принялось за семейные портреты. Впереди маячил выход на главную лестницу. Оттуда двадцать ступеней — и они на улице. На свежем воздухе. Алекс раскрыла рот в попытке сделать вздох, но лишь закашлялась так, что повалилась на колени, хватаясь за горло. В рот словно насыпали песка, из глаз лились слёзы. Коннор остановился и помог ей подняться. Сам он дышал медленно, контролируя каждый вдох, чтобы отсрочить удушье, насколько это было возможно. Он поставил девушку на ноги, как тряпичную куклу, и похлопал по щекам, без слов умоляя прийти в себя. Именно в этот момент потолочная балка упала перед ними, перекрывая путь в коридор. Алекс при виде этого пошатнулась, готовая снова упасть, но ассасин перехватил её поперёк туловища и волоком потащил обратно в зал, откуда они только что сбежали. - Коннор, что ты творишь? - спросила она, почти ничего не видя. Изображение перед глазами смазалось, но по сияющим пятнали можно было понять, в каких местах пламя принялось за обои или мебель. - Ты мне веришь? - спросил юноша, одной рукой открывая окно. При глотке свежего воздуха пламя рванулось к ним, точно пытаясь в последний момент ухватить свою жертв. - Да, если там есть стог, - пробормотала Алекс, окончательно обмякая в руках юноши. Кажется, ассасин усмехнулся. Скрытым клинком он срезал шнуровку на корсаже платья, а потом, подхватив девушку на руки, выкинул её из окна. Смягчающим обстоятельством для совести было то, что другого выхода не было, это был всего лишь второй этаж и под окном стояла телега со свежими цветами, которые почему-то не приглянулись флористам. Следом за Алекс выскочил и сам Коннор. Держась за трубу водостока, он съехал вниз, подтолкнул телегу к середине аллеи и с чувством выполненного долга упал под ближайший куст.***
Алекс снова задремала сидя. Она думала, что сможет выглядеть, как сестра милосердия, но когда состояние пациента не меняется, и он постоянно спит, продолжать бодрствовать трудно. Опускаются руки. Врач уверил их, что ничего страшного не произойдёт. Несколько ожогов и шрамов — самое серьёзное, чем мог отделаться Коннор. Алекс слушала и кивала, не зная, стоит ли рассказывать уважаемому доктору, что такое коматоз, аппараты жизнеобеспечения и сколько может длиться это состояние. Об этом она не решилась говорить даже Кормаку, хотя тот видел, как её гложут нехорошие мысли. Пожалуй, и Хэйтему не стоило знать о том, что Коннор может не проснуться. Не то, чтобы Алекс подозревала у магистра отцовский инстинкт, просто с этим бунтом и пожаром на него действительно много навалилось. Поэтому девушка мужественно осталась один на один со своим страхом и дежурила у постели Коннора с самого первого дня, как ей разрешили уковылять из спальни. Наверное, за всё время их отношений, Алекс никогда ещё не чувствовала, насколько сильно она любила Коннора. Больно, ужасно, непереносимо, как ножом по нервам. Душа корчилась под этим чувством, а на губах отчего-то играла улыбка, словно Алекс была рада этому мучительному откровению. Оно было слишком сложно, чтобы разбираться в нём, поэтому девушка просто старалась смириться и одними глазами просила Коннора проснуться. Даже когда сама засыпала. Впервые за долгое время во сне она увидела Анимус. И тамплиеров. И самый первый день. С горечью ей подумалось, что все её переживания — лишь иллюзия. Возможно, будет лучше, если всё закончится так? Нет-нет! Она замотала головой, вырывая себя из этого сна. И наткнулась на сонный непонимающий взгляд пары карих глаз. - Ты как? - осипшим голосом спросил Коннор, тяжело садясь на кровати. Алекс зажала рот рукой и крепко обняла Коннора. Ассасин осторожно обнял её за талию, не в силах сдержать непозволительно-довольной улыбки, и зарылся носом в её волосы. Он посмотрел поверх её плеча и заметил костыль возле кровати. - Что с ногой? - спросил он, когда девушка наконец отлипла от него. - Подвернула, - отмахнулась Алекс. - Судя по ощущениям, у меня ещё и трещина в ребре от корсета, но врач этому не поверил. А так все в порядке, - улыбнулась она, смахивая слезу. - Где мы? - спросил юноша, оглядев мрачную комнату. Из мебели была только кровать и несколько книжных шкафов. - Мы у Кормака. Он пустил нас к себе, пока будем решать вопрос с безопасностью Хэйтема. Но как раз-таки Хэйтем скоро снова уедет. - А что с ним? - Его хотели сместить, - напомнила Алекс. - К тому же, кто-то поджёг особняк. - Да, точно... - пробормотал юноша. - Но этим мы займёмся потом. Пока тебе надо отдыхать. Ты провалялся без сознания почти четыре дня. - И ты всё это время сидела тут? - Ну, один день Хэйтем рассказывал мне, насколько феерически мы всё запороли, - усмехнулась Алекс. Именно тут послышалось вежливое покашливание. «Помяни чёрта», - подумала Алекс и, поднявшись со своего места, почти торжественно поприветствовала Хэйтема. Тот достаточно тепло кивнул ей и попросил: - Оставь нас, - почти без приказного тона. Алекс кивнула и, подхватив костыль, проворно вышла из комнаты. Хэйтем сел на её место и внимательно уставился на сына. Коннор ответил ему не менее упрямым взглядом. Непроизвольно скрестил руки на груди и приготовился к потоку колкостей. - Что? - спросил он. - Ничего. Думаю, как спросить о твоём здоровье, чтоб не превратиться во врага народа, - едко ответил мужчина. - Я в порядке. - Ты помнишь, что произошло в зале? - Ты пришёл за подробным отчётом, - усмехнулся юноша. - Прямо сейчас я его тебе не предоставлю. Зайди завтра, - бросил он и отвернулся к окну. Хэйтем смерил его насмешливым взглядом и поднялся, опираясь на трость. Коннор заметил это и спросил: - Тебя ранили? - Так, царапина. Ничего серьёзного, - отмахнулся мужчина. - Ладно. Кэнуэй сделал ещё пару шагов, но снова обернулся, набрал в грудь воздуха и деловым тоном спросил: - Как тебя зовут? Коннор опешил. - Что? Кажется, это мне пора спрашивать про твою память. - Я догадываюсь, кто дал тебе имя «Коннор», и это точно была не твоя мать. У неё с фантазией было лучше, чем у Ахиллеса, - усмехнулся мужчина. - Так что? - Зачем тебе это? - Кажется, я имею право знать, - пожал плечами Хэйтем. - Если ты, конечно, не против. Коннор посмотрел на него со смесью скептицизма и разочарования, театрально закатил глаза, как бы спрашивая себя, зачем он это делает, а потом проговорил: - Радунхагейду. А теперь попробуй выговорить. - Это как-нибудь сокращается? - с нотой отчаяния спросил отец. Коннор смерил его уничижительным взглядом, но вместо какой-нибудь кэнуэйской колкости всего лишь рассмеялся. Хэйтем коротко усмехнулся в ответ.