Error 404. Gateway not found

      Утром в церквях зазвонили колокола, возвещая о начале нового дня. В это же время особняк магистра континентальной ложи ордена тамплиеров сотряс почти нечеловеческий вопль: "Кто вы?! Я вас не знаю! Что вы делаете в моём доме!" Конечно, особняк Кэнуэя Алекс могла назвать своим лишь условно, НО! Появление в её спальне размеров два на два женщины с взглядом терминатора и тростью, явно предназначавшейся для игр в духе садо-без-смазо, воспринималось как вторжение. И Алекс кричала, пытаясь позвать на помощь, пока дама с тростью спихивала её с кровати и теснила к шкафу.       Девушка сначала не понимала, почему на её крики ещё не сбежался весь дом, а потом до неё дошло: звукоизоляция. Это у Ахиллеса в доме стены картонные, и слышно, как медведи в дальней просеке чешутся, а у Кэнуэя всё как для людей. Или чтобы не было слышно криков жертв. Алекс не сомневалась, что на каждом этаже у магистра по пыточной, а в стены встроен желоб для сбрасывания тел. Чтобы солдаты не слишком часто заходили на чай, наверное.        И всё же помощь пришла. Хозяин особняка вошёл в комнату и с невозмутимым видом поинтересовался, в чём дело. Как будто Алекс в одной сорочке, зажатая в угол теткой с тростью, являла собой недостаточно красноречивую картину. Девушка прочистила горло. – Мастер Кэнуэй! Прошу прощения, но какого хрена тут происходит?! Вас ничего не смущает? – Алекс, не извиняйся, - сказал он, устало потирая переносицу. Странно, что при своём виде человека, которому сон не нужен в принципе, Хэйтем выглядел одновременно и как человек с хроническим недосыпом. - Это называется "крайние меры". Миссис Абигейл предстоит за два дня сделать из тебя воспитанную леди. Поэтому слушайся её, и отделаешься малой кровью. – Что?! - негодующе воскликнула девушка и, поймав трость, выхватила её из рук дамы. - Учить меня вздумали — хорошо! Но издеваться-то зачем? – Для большей эффективности, - ответила за него дама. Алекс скептично выгнула бровь. – Вы про принципы гуманного обучения что-нибудь слышали? – Опять какой-то новомодный вздор, - рыкнула гувернантка. – Вот то-то и оно, - бесцветным голосом произнесла девушка, понимая, что от этого подарка судьбы ей не отделаться. – И что? Теперь начнутся все эти танцы, уроки этикета и игры с переодеванием? - спросила она, глядя на Хэйтема глазами затравленного щенка. – К сожалению, это не так интересно, как носиться по крышам, но сейчас мне необходимо твоё умение держаться на приёме. – Сэр, при всём уважении: я пережила шторм, бой с пиратами, я болталась на бушприте, на ружье Пакла, я уделала Вашего лучшего охотника за головами и много чего ещё... Вы правда думаете, что мне не хватит такта умолчать об этом и с видом полной дурочки попивать шампанское где-то в зарослях кустов? - судя по тому, что мастер Кэнуэй до сих пор не заткнул её, девушка поняла, что магистр доверяет миссис Абигейл. Или у него где-то заныкана машинка для стирания памяти. Присмотревшись, девушка заметила приколотый к лифу платья гувернантки красный тамплиерский крест. – Мне не приходилось видеть тебя в приличном обществе, но я сделаю всё, что от меня потребуется, чтобы, когда ты окажешься в окружении светских людей, ни мне, ни Кормаку не было стыдно. Всё ясно? – Да, сэр.       Он знал, что довод с Кормаком будет особенно убедителен. Алекс почти не скрывала, что не хочет разочаровывать своего "американского отца". Мужчина довольно хмыкнул, кивнул Абигейл и отправился в свой кабинет. – Коннору Вы тоже гувернантку наняли? - едко спросила Алекс напоследок. Хэйтем даже не сбавил шага. – Это уже тебя не касается. Абигейл, займитесь протеже мастера Кормака, она совершенная дикарка.       С этими словами он ушёл в свой кабинет, где его уже, ни свет ни заря, поджидала куча работы и... родной сын. Хэйтема от этой мысли аж передёрнуло. Если раньше от лёгкого движения клинком по шее сына его удерживала перспектива быть выброшенным за борт или распятым прямо на палубе, то теперь на место этого опасения пришли чисто партнёрские, почти деловые отношения. Так было даже лучше. Наверное. В глубине души мужчина радовался, что теперь его руку не удерживает такая глупость, как родственные узы. Тогда, во время казни, он сохранил мальчишке жизнь, потому что на секунду к нему закралась мысль, что он, может быть, лишает жизни невиновного и недалекого ребёнка, из которого, возможно, получится вылепить что-нибудь пристойное. Заодно таким образом он мог бы вернуть долг Дзио. Хэйтем, вроде, не брал у неё взаймы и всячески отгораживал собственные мысли от воспоминаний о ней, но по ночам иногда ему аж челюсти сводило от ощущения, что он сам где-то ошибся, кого-то предал. И - кто знает - может, сын послан ему, чтоб магистр Кэнуэй мог исправить свои ошибки. Хотя он, наверное, ни за что не признал бы существование этих ошибок. Что ж, теперь мужчина убедился, что его сын уж точно не ангелочек, поэтому пускать его в расход было не так жалко. Вот только... Стоило ему только подумать о таком, как что-то предательское - совесть - начинало скрестись в его застарелой душе.       Мужчина ещё раз тряхнул головой, шагая по галерее к своему кабинету. Сын. Наследник. Что он мог дать этому мальчишке, больше напоминавшему помесь бродячего пса и дикого волка? Что он мог унаследовать от Хэйтема? Мужчина даже с трудом мог признать в нём свои черты, хотя отрицать их было невозможно. И всё же ему казалось, что сын больше походил на мать: то же недоверие, тот же взгляд исподлобья и манера качать головой в знак несогласия. В нём не было утонченности и грации "чистой породы". Хэйтем уже видел полукровок, и все они выглядели уродами, шуткой природы, которая не должна была попадать в мир, но, глядя на Коннора, мужчина не мог испытать гордость; мальчик был... Неплох. Не было того, что белые люди назвали бы красивым, но переплетение дикарских и европейских черт выглядело достаточно экзотично и радовало глаз. Если бы в их мире всё решалось через внешнюю привлекательность! Но в случае с Коннором довеском шёл ужасный кэнуэйский характер. Хэйтем фыркнул; из такого упрямца вряд ли можно было что-то вылепить, но почему-то сотая доля его сознания настойчиво твердила, что нужно дать мальчишке шанс. И Хэйтем Кэнуэй, едва ли не единственный здравомыслящий человек во всей Америке, шёл на поводу у эмоций.       Коннор расхаживал по кабинету, явно чувствуя себя не комфортно. Помещение не давило на его двухметровый рост, как капитанская каюта на "Аквиле", но теперь юноша словно задыхался от простора. Слишком много окон, слишком светло и ярко, и сам он как на ладони под высокими потолками. Чтобы отвлечься, он остановился у пробковой доски и принялся рассматривать план рассадки гостей в трёх залах. Видимо, в одном зале должно было проходить совещание, а в других уже развлечения. Юноша знал, что весь приём займёт почти целые сутки, но что на нём будет происходить, предугадать было сложно. Особенно Коннора привлекли несколько подписей: Алекс посадили недалёко от Кормака, её собирались представить как протеже охотника на ассасинов. Юноша беспокоился, как бы они на пару с Шэем не попали в какой-нибудь переплёт, из которого их не вытащил бы даже Хэйтем Кэнуэй. Хотя для Кормака он бы постарался. А вот Алекс оставалась полностью на попечении Коннора. Юноша не сомневался в её способности постоять за себя, но в особняке, кишащем тамплиерами, ему хотелось быть рядом, на всякий случай. Например, если Алекс разобьёт вазу и при всех помянёт Альтаира или Эцио, или ещё как-нибудь нарушит маскировку, случайно, как это у неё обычно получается.       Коннор застыл у доски, высматривая своё имя, одновременно с этим теребя рукав нового плаща. Портной, как настоящая Золушка, за ночь успел сшить сыну своего основного заказчика комплект одежды и достать у кого-то из знакомых плащ из тюленьей шкуры – не слишком тяжёлый и в меру тёплый. Конечно, он не круглогодичный, как старое одеяние, но на какое-то время должен был сгодиться. Теперь Коннор, по словам отца, хотя бы выглядел как человек, и не должен был привлекать слишком много внимания на улицах. А юноша неохотно оглядывал жилет с плотными вставками там, где были жизненно важные органы, сапоги до колен, которые ещё предстояло разносить, и синий, с сероватым отливом, плащ, и всё пытался понять, отчего ж ему так мерзко. Словно его пытались подкупить обновками. Юноша знал, что в Хэйтеме в тот момент говорил перфекционизм и желание не выдать своё знакомство с ассасином, но разум на чувство почти никак не влиял. – Себя ты там не найдёшь, - сказал мужчина, зайдя в кабинет. – Ты хочешь сказать, что на приёме будет одна Алекс? – Я хочу сказать, что ты не будешь ошиваться среди гостей, мой мальчик, - поймав гневный взгляд, мужчина только усмехнулся. - Видишь ли, почти все в ордене знают, что Джонсона и Питкерна убил какой-то метис. С Хикки ты разделался при свидетелях, так что если тебя увидят в моей гостиной, то ты можешь заранее заказывать гроб. Ты понял меня? – И что тогда мне прикажешь делать? - Сперва я думал отправить тебя к слугам, но и в таком случае ты можешь привлечь к себе внимание. Поэтому я решил, что помещу тебя здесь, - сказал хозяин поместья и ткнул в небольшой прямоугольник в дальнем углу плана. - Потайная комната? - вскинул бровь юноша. Они с Алекс буквально накануне обсуждали, есть ли в особняке нечто подобное, и какого рода комнаты может скрывать Хэйтем. В какой-то момент фантазия Алекс настолько ушла вразнос, что девушка не могла заснуть всю ночь, думая, не заныканы ли под ванной крокодилы или белая акула. Почему-то она не сомневалась, что Хэйтему хватит на такое воображения. - Пожалуй, так, - довольно усмехнулся мужчина. - Она даёт хороший обзор на два помещения, между которыми находится. На зал для совещаний и на банкетный зал, так что тебе не придётся выходить оттуда, чтобы наблюдать за нами. - А если что-то случится? - Что-то случится, если ты выйдешь оттуда, - безапелляционно произнёс Хэйтем. - Слушайся меня, и обойдёмся малой кровью. - Конечно, - фыркнул Коннор. - "Цель оправдывает средства", верно?       Никто из них под страхом смерти не согласился бы, что эти слова были произнесены без намёка. Коннор не знал, чего хотел добиться, когда говорил, но слова пролетели по нервам Хэйтема, как смычок. Мужчина сжал кулаки и внимательно посмотрел на сына. - Вот что, мальчик. Ты можешь сколько угодно строить из себя жертву, брошенного и чужого, но в этой роли ты не добьёшься ничего, разве что захлебнёшься в жалости к самому себе. К тебе будут относиться так, как ты этого заслуживаешь, поэтому, если ты хочешь показать, что ты чего-то достоин, будь добр, прекрати разыгрывать тут драму. Лучше сделай что-нибудь, чтобы девочка на твоём фоне не выглядела героем дня. - Что, например? - едко поинтересовался юноша. - Удиви меня, - бросил мужчина и указал сыну на дверь. - А теперь, если ты не против, я займусь куда более важными вещами.       Юноша вышел, оставив Хэйтема наедине с кипой бумаг: среди них письма, доклады, даже парочка доносов. Мужчина не отказался бы от доверенного лица, которое могло разобраться с макулатурой за него, но Чарльза Ли в Нью-Йорке уже давно не было: он отправился на юг, решать вопросы с континентальной армией и должен был вернуться только в конце недели, на приём к Хэйтему. Магистр вновь вернулся мыслями к сыну. Право слово, нужно было браться за него сразу, сейчас бы не пришлось волосы рвать. С другой стороны, Хэйтема забавляло наблюдать за тем, что вытворяли эти двое, Алекс и Коннор, как слепые, толком не обученные щенки, они шли вперёд, падали и поднимались, пытаясь доказать всем, что достаточно взрослые. Кэнуэй-старший усмехнулся; не стоило воспринимать их перепалки всерьёз, а то и правда придётся отстирывать ковры от крови раньше времени.