Error 404. Gateway not found

      Алекс вернулась в поместье, и всё словно встало на круги своя. Криво так, и шестерёнки бытия теперь вертелись с большим скрипом. Скрипели они, в основном, для Алекс и её тараканов, но девушка относится к тому типу людей, которые не могут держать всё в себе и, рано или поздно, начнут делиться своими треволнениями с окружающими. От того ли, что чувствуют себя непонятыми, или просто, чтоб всем остальным жизнь мёдом не казалась – поди их разбери! Вот только, если первое время только Алекс шаталась по поместью с лицом грэмпи-кэта, то теперь это выражение плавно перекочевало на всех в радиусе двух километров. Кажется, даже на животных.       В прошлый свой визит в поместье девушка была чуть более жизнерадостной, несмотря на простреленную ногу, отчасти потому, что ожидала своего скорейшего возвращения в реальный мир. Теперь же она коротала дни, ожидая, когда её наконец заберут из восемнадцатого века. Красивого, романтичного, опасного. Алекс уже закрыла глаза на антисанитарию и необходимость поймать и освежевать ужин прежде, чем съесть его. Тем не менее… Тем не менее… Она превратилась в большую человекоподобную амёбку, которая могла долго-долго ползти в каком-то непонятном всем остальным направлении, а потом вдруг остановиться и уставиться в горизонт, ожидая чего-то. Больше всего она любила сидеть на краю обрыва над бухтой. Окажись поблизости какой-нибудь психолог – он бы с руками отодрал девушку от скалы и унёс к себе изучать. К ожиданию, близкому к отчаянию, примешивался страх. Алекс боялась Кормака и Хэйтема. Знала, что им известно о поместье, об Ордене, и не понимала, почему же они тянут время. Почему заставляют её изо дня в день ждать атаки, не спать ночами и продумывать пути отступления.       Первые недели она провела в депрессивной фазе, а потом вдруг поняла, что постоянно в этом состоянии пребывать нельзя – самокопание начинает утрачивать свою прелесть, и нужно скорее менять вид деятельности. Алекс натянула улыбку и села на шею всем и сразу. Коннор, до этого беспокоившийся, не больна ли девушка, и заставлявший доктора Уайта всеми правдами и неправдами поставить ей диагноз, сначала обрадовался такой перемене, а потом взмолился всем духам, имена которых помнил.       Она напросилась к нему в ученицы, аргументируя это в первую очередь тем, что им предначертано держаться вместе и защищать друг друга. Коннору очень хотелось увидеть того, кто предначертал подобное, и посмеяться ему в лицо. Ну, или отвесить пару дружественных ударов в челюсть. А чуть позже, буквально одновременно с этим желанием, на ум ему пришла другая мысль, о том, что он может неплохо отыграться на желании Алекс учиться. Если уж ему не удавалось срубить выгоду, то получить моральное удовлетворение ему никто не мог запретить. Он очень скоро пожалел и об этом намерении, но сперва всё шло так, как хотелось юноше. Он поднимал Алекс с первыми петухами и заставлял вместе с ним бежать несколько километров сначала в гору, потом под гору. Девушка еле преодолевала первую половину пути, а Коннор и слушать не хотел о том, чтобы подождать и остановиться. Так что утренняя разминка плавно переходила в спортивное ориентирование, заканчивавшееся криками: «найдите меня!» и беготнёй наперегонки с какой-нибудь хищной живностью. Например, с волками. Правда, такое случилось один раз, но жители поместья и близлежащих деревень помнили Алекс, как «ту девку, которая насмерть волка загоняла». Коннор ожидал, что утренние пробежки закалят Алекс и упрочнят её дух, но он уж точно не мог представить, что вместо силы воли и боевого духа (которые были, но с которыми лучше не встречаться) отрастёт смекалка. Коннор так и не смог понять, где же он ошибся в своей преподавательской практике, когда ученица достала из кустов заранее припасённую доску, тонкую, как лист, положила её на землю, села и, толкаясь ногами, преодолела весь спуск с весёлым «эге-гей!». Тем не менее, утренние пробежки не отменились. Ассасин каждый раз выбирал новый маршрут, но каким-то чудным образом Алекс всё равно заканчивала свой путь на самодельной ледянке.       Будь Коннор тренером в двадцать первом веке и напиши он тогда книгу, то, скорее всего, ему бы вручили нобелевскую премию или пожизненный срок за жестокое обращение. Хотя, насколько Алекс знала двадцать первый век, ассасин получил бы нобеля и благодарности от лица консерваторов. Юноша был, как жизненный опыт во плоти: заставлял Алекс набивать синяки на манекенах, царапать руки о кору деревьев, пугать животных на охоте или изображать хладный труп, когда мимо проходила какая-нибудь тварина, способная съесть девушку целиком или по частям. Если ученице что-то не удавалось, то всё повторялось. Коннор пытался добиться максимального эффекта, словно на следующий же день Алекс должна была начать скакать по крышам и орудовать скрытым клинком и всеми видами оружия. Девушка же старалась получить как можно меньшее количество синяков и вывихов после очередной тренировки, хитрила и придумывала пути обхода, не противоречившие правилам Коннора. Ассасина это немного злило, немного забавило, но то, что Алекс не сдавалась, вызывало довольную улыбку и такое приятное щекочущее чувство, которое бывает, когда встречаешь достойного противника. Коннор видел в ней потенциал. Особенно, когда она в приступе ярости бросалась на своего учителя во время тренировочного боя, вынуждая его не жалеть сил, когда её глаза сверкали из-под мокрых от пота прядей, налипших на лоб и виски, когда она сидела почти неподвижно, а потом отчаянно бралась за любую работу, лишь бы разогнать тоску, погребавшую её под собой, подобно волне. - Что с тобой?- спросил её Коннор, когда девушка в очередной раз сидела на утёсе с таким видом, словно вот-вот собиралась броситься прямо в пасть подводным скалам. - Ничего,- ответила она, а потом, подумав, проговорила.- Почему они всё ещё не заявились сюда? Хэйтем прекрасно знает, где штаб ордена, Кормак без труда может догадаться, где я. Чего они ждут?- в следующую секунду она опомнилась и тряхнула головой в попытке одним движением вернуть мысли на их законные места. Длинные пряди разметались по плечам, поблескивая в лучах солнца. Алекс так и не решилась отрезать их.- Не важно. Не обращай внимания, всё в порядке. Ничего,- устало выдохнула она и потёрла глаза. - Возможно, они ждут. Пока мы ослабим бдительность или пока у нас не останется сил ждать их атаки. - И как узнать, каков их план? - Никак. - Оптимистично,- фыркнула она безо всякого возражения.- Тогда что нам остаётся делать? - Ждать. И не терять времени,- сказал он, и что-то такое звучало в его голосе, что Алекс слышала очень редко и не сразу узнавала. Приятная, убаюкивающая теплота.       Тем не менее, после этого разговора она вроде как успокоилась. Даже присоединялась к нему и Ахиллесу после ужина, когда Коннор читал старику какую-нибудь книгу из их библиотеки – обычно что-то историческое, изредка оно не содержало никаких упоминаний ордена, ещё реже это была какая-нибудь увлекательная история. Недавно старик заставил юношу переводить с испанского «Дон Кихота», а Алекс - слушать и догадываться, почему приключения выжившего из ума рыцаря и его верного спутника заставляют его смеяться совершенно не добрым смехом. Алекс понимала. А потом долго смотрела на Коннора, пытаясь понять, так ли сильно он похож на глупца или искателя приключений, приправленных его собственной правдой. Так ли они ошибаются, следуя своей… Она не знала, как это назвать. Хотелось приплести слово «судьба», но Алекс была уверена, что никто в небесной канцелярии не определял её на пост участника революции в США. Тогда что это было? В какой момент движение звёзд запнулось, и небесные тела начали метаться по небосводу, как вполне земные тела во время новогодних распродаж? Девушка не знала. Но пока её пристанищем был небольшой особняк на самом краю обрыва.