Error 404. Gateway not found

      Ахиллес не питал особых надежд насчёт Коннора. Алекс даже казалось, что старый ассасин легко бросил бы парня, но присутствие ценных союзников не давало ему ударить в грязь лицом. Вообще его отношения с Коннором заставляли Алекс задаваться всё новыми и новыми вопросами. Основной был: «какого хера?». Во время очередного обсуждения плана по вызволению Коннора она не сдержалась и всё-таки озвучила этот вопрос. Ахиллес посоветовал ей проводить меньше времени у Мадам, чтобы кроме словарного запаса она чего похуже не подцепила. А что ей оставалось делать? Ахиллес с поистине ослиным упрямством оттягивал время чуть ли не до самой казни. Ещё немного, и единственным, что им оставалось – это снять с верёвки хладный труп и увезти домой, как сувенир. Печально, но факт. И ладно это, так ещё и вся самодеятельность Алекс пресекалась на корню! За её комнатой постоянно следили люди, нанятые либо Толмеджем, либо Мадам. Девушка шипела от ярости и бросалась на стены. Она даже не знала, что хуже – то, что ей не дают спасти Коннора, или то, что её держат в замкнутом пространстве и разве что не вешают вывеску «Welcome!» специально для Кормака. О бывшем ассасине Алекс не забывала ни на секунду. Её страх, несмотря на молчание датчика, перешёл уже в манию, и последние два дня девушка совсем не спала – ей всё снилось, что кто-то открывает окно и забирается в её комнату. Она даже легла на пол, подложив вместо себя подушки, чтоб на всякий случай оградить себя от смерти во сне, но это не помогло. Лежа на полу она только лучше слышала шаги в соседних комнатах и на первом этаже.       В конце концов они решили разведать, как будет проходить казнь, и вытащить Коннора, действуя по ситуации. Переводя с языка руководителей это значило, что нужно будет вырезать всю охрану, которая окажет сопротивление, и убить Хикки, об освобождении которого уже ходил слух. Примерно ту же последовательность действий предлагали для всех остальных планов, но кому интересны эти детали? Ахиллес, казалось, смотрел со своего магистерского трона так, что всё должно получиться само собой, а он в нужный момент подаст Коннору томагавк и скажет «ты не один, мальчик мой». Поэтому Алекс тихонько зашла за кулисы и уже два дня, как с горем по полам старалась удержать всё в своих руках. Она набрала группу проституток, которые выглядели более или менее прилично, и стала учить их незаметно убивать. У неё и самой этот навык хромал, но что трудного в том, чтобы зажать ничего не подозревавшей жертве рот и сделать пару надрезов? Так или иначе, Ахиллес прознал об этом, и если раньше Алекс не выпускали за пределы дома Толмеджа, то теперь даже комнату покинуть было проблематично. Вот и сидела она, потихоньку превращаясь в мучимого бессонницей параноика. На третий день, накануне казни, состояние стало совершенно невыносимым.       «Как бессонница в час ночной, меняет нелюдимая облик твой»…- тихонько напевала она, подбираясь к окну. Через плечо у неё были перекинуты дорогие и незаменимые кеды, чтобы уж точно не шуметь. Алекс осторожно отодвинула щеколду и подняла раму. Невысоко, только чтоб высунуть голову. Убедившись, что часовой на крыльце мирно посапывает, девушка вылезла на подоконник и, держась за всё ту же раму, выпрямилась. Она почти вплотную прижималась щекой к холодной кирпичной стене и чувствовала, какой скользкий подоконник у неё под ногами, как жалобно скрипит оконная рама. Достаточно одного неверного движения, чтобы сорваться и превратиться в лепешку. Алекс ещё крепче сжала пальцы, ощущая весь свой вес, который тянул её назад, навстречу брусчатке. Она с трудом разжала пальцы на одной руке и ухватилась за черепицу, впиваясь в неё ногтями. Потом подтянула и вторую руку, подпрыгнула и бухнулась животом на глиняную черепицу, подняла ноги и, извиваясь всем телом, поднялась наверх. Оказавшись достаточно далеко от края, она перевернулась на спину и пару секунд лежала, глядя на ночное небо и переводя дыхание. Видимо, знакомство с ассасинами, общее состояние безысходности и затворничество давали свои плоды – раньше Алекс жила по принципу: «зачем делать то, что можно не делать?», а теперь она искала возможность лишний раз подставить себя под удар.       Несколько минут девушка лежала, впитывая в себя саму ночь. Темнота накрыла ее мягким пологом, а приятная прохлада вплелась в волосы, невидимыми пальцами касаясь кожи, распаленной от волнения, близкого к панике. Алекс смотрела на небо, видя никогда прежде не представавшую перед ней панораму звездного неба. В двадцать первом веке искусственный свет полностью завладел ночью и поднялся до небес, поглотив исконных обитателей холодных бездонно-черных просторов. А сейчас Алекс видела почти первозданную картину, и пара жалких сальных свечей, отражавшихся в стеклах окон, совершенно не портили вид. Самое время было помечтать или поразмышлять о жизни, ответить на вопрос: "как мы до такого докатились?", имея в виду человечество в общем и саму себя в частности, но налетевший порыв ветра заставил Алекс быстро отрезветь и задрожать, как в ознобе. Если она хотела встретить утро со всеми органами на своих местах, то нужно было начать двигаться. Девушка села, обула кеды, потуже завязала пояс халата и принялась бродить по крышам. Как забавно — у себя "дома", в две тысячи каком-нибудь году, она бы и не решилась на такой финт, а сейчас, несмотря на все опасности и недружелюбность местного населения, ей словно стало легче дышать безо всех этих сияющих вывесок и вечно горящих фонарей, которые глядят на всех и каждого, как миллионы недремлющих глаз. Теперь же она получала удивительное от такой прогулки и спрашивала себя, почему она не делала так раньше. Здравый смысл сразу подкинул мысли о насильниках, маньяках, административном праве и прочем-прочем-прочем, что удерживало порядочных людей в родимых четырех стенах. Что ж, теперь этого было меньше!       Алекс беспокоилась о Конноре. Ее все чаще посещала мысль о том, чтобы увидеться с ним, хоть издалека. Она понимала, что это опасно, и всё же — что мешало ей хотя бы убедиться, что он в крайнем случае здоров? Или просто полюбоваться видом тюрьмы на фоне ночного неба. Девушка быстро и легко бежала по крышам, перепрыгивая через узкие зазоры между домами без особого труда. Прямо как в Матрице. Ей даже нравилось. Нравилось все, короткий момент, когда несмотря на всю тяжесть положения, Алекс могла ощутить счастье. Легкое, невесомое, поднимавшее ее над землей. И в то же время чувствовалась горечь, приятная и тягучая, немного печальная, характерная для ночи. Алекс уже не бежала, а летела, как в самом смелом сне, но вдруг движение в поле видимости заставило ее остановиться. Девушка замерла и одним движением растянулась на черепице.       Темная фигура отделилась от крыши и медленными шагами стала двигаться вдоль козырька. Кормак. Алекс знала, что это он, чувствовала, каким-то необъяснимым образом узнавала его за километр. К сожалению, в самый последний момент – но это другой вопрос. Сейчас в темноте он виделся ей совершенно иначе, примерно так же, как когда она читала его записи, и в те моменты она не испытывала страха перед ним, только благодарность и жалость. Она бы с радостью подошла к нему, села рядом и предложила выпить рома или чего покрепче, как в лучших романах Ремарка, но боялась, что получит клинок в живот. Всё в Кормаке выдавало решимость из последних сил оставаться верным своему ордену. А значит – с совместным запоем можно было повременить. Мужчина медленно прошёл вдоль крыши и перепрыгнул на соседнюю, в паре метров от той, где растянулась Алекс, постоял пару секунд, жадно втягивая носом воздух, и пошёл дальше. Неторопливо, будто он тоже вышел погулять, чтобы разогнать тоску. Алекс посмотрела ему вслед. В сравнении с прошлыми их встречами Кормак действительно был слабо вооружён, в темноте блестели только наручи скрытых клинков и пистолет. Не было ни ружья, ни сабли. Девушка жалостливо посмотрела ему вслед, а затем, убедившись, что он ушёл, всё-таки продолжила путь. До тюрьмы она добралась за пару минут и как раз в тот момент, когда из стен её выходили Ли и Хикки.       Не нужно было вслушиваться в их разговор, чтобы понять, что мужчины уже совершили какую-то подлость. Они с таким упоением говорили о предстоящей казни, что оставалось только позавидовать им и пожалеть тех, кто обязан во веки веков вести светскую беседу, избегая темы убийства во имя мира. А почему бы не убить их обоих? Сейчас, пока город спит, и оставить Коннора безработным до тех пор, пока ему не приспичит избавиться от Хэйтема. «И как ты это сделаешь?»- прогнусавил голос разума. «Задушишь их поясом от халата или забодаешь сиськами?»- поддакнули тараканы. Хотя странно, обычно они и были главными зачинщиками. Алекс неопределённо пожала плечами, а затем решила всё-таки проследовать за Хикки и Ли. Они привели её на небольшую площадь в паре кварталов от тюрьмы. На нём жутковатой громадиной стоял подсвеченный факелами эшафот. Ли подвёл Томаса прямо к нему. - Вот как мы сделаем. Пока весь зал будет наблюдать казнь ассассина, ты возьмёшь ружьё и пристрелишь старину Джорджа. Понял? Без фиглярства и лишних трюков. Один выстрел в голову или штык в сердце. - Да понял я, Чарльз. Я подтащу этого парня к самому эшафоту, а потом выстрелю оттуда, как из укрытия,- отмахнулся Хикки. - Хорошо,- кивнул Ли.- Солдаты будут стоять тут и тут, но наших людей будет от силы пятеро. - Этого достаточно. Выстрелит один наш – начнут стрелять все. Вы рассчитываете на гостей у нашего друга? - Нельзя это исключать. - А магистр будет?- спросил вдруг Томас. - Хочешь выслужиться?- усмехнулся Чарльз.- Вот не знаю, будет ли он, а я непременно буду следить, чтобы всё было сделано в лучшем виде. И я советую тебе очень постараться, чтобы мне не захотелось приуменьшить твои заслуги. А ты знаешь, как в последнее время магистр относится к людям, которые его разочаровывают. - Опять ты лезешь ко мне с застарелой злобой. То, что в моей компании пить веселее, чем в твоей – не моя вина!- развёл руками Хикки и сразу получил в нос. Ли отряхнул руку, точно испачкал её в чём-то и презрительно взглянул на брата по оружию.- Человек, который отдаст тебе ружьё, будет стоять у правой лестницы на эшафот. Ты всё понял? - Да, сэр,- ответил Томас с ухмылкой человека, спиной к которому лучше не поворачиваться.       Алекс решила, что услышала она уже достаточно, так что можно и честь знать. Так же неслышно она вернулась в дом Толмеджа. Хотя, что уж греха таить – в этот раз она не особо пеклась о том, чтобы быть незамеченной. По крышам она ещё бежала, как пушинка, а вот в окно влетела, как настоящий пушечный снаряд, едва не снеся раму и вместе с ней половину стены. Дверь в комнату тут же распахнулась, и на пороге появился Толмедж, а вслед за ним и Ахиллес. - Ты что, уже на стену полезла от нечего делать?- сказал он тоном родителя, которому не в меру активные дети среди ночи не дали заняться тем, чем он хотел. - Да, сэр,- отдышавшись, ответила девушка.- На стену, на крышу и прямым ходом к тюрьме… О-о-ой!- её снова согнуло пополам от боли в саднящих лёгких. - Что?- переспросил Ахиллес, гневно потрясая клюкой. - Да-да,- отмахнулась девушка.- Так вам интересно узнать, что ждёт нашего Коннора завтра, или вы уже решили никого не спасать?- и, дождавшись всеобщего внимания к собственной персоне, она передала им беседу Хикки и Ли. Ахиллес долго смотрел на девушку, начавшую мерить шагами комнату от волнения, и непроизвольно усмехнулся. Только вот ничего хорошего эта усмешка не предвещала, что заставляло Алекс ускорять шаги. Она то появлялась в пятне от свечи в руках Толмеджа, то отступала в полумрак, пытаясь скрыться от усмешки. - … В конце концов нам нужно выполнить сразу две задачи: остановить Хикки и спасти Коннора. Одно без другого не сработает,- подытожила она. - Хороший план,- кивнул Ахиллес.- Тебя точно никто не видел? - Точно,- ответила девушка, но в глубине сознания уже завертелась мыслишка, что просто так Ахиллес подобные вопросы не задаёт.- А что? - Просто странно – не находишь? Двое тамплиеров в таком высоком чине, и дают какой-то девице выследить себя. Даже охрану никакую не берут. Я, конечно понимаю, что час поздний и всё такое, но…       Он выдержал долгую паузу, вопросительно глядя на девушку, и это заставило все мысли заработать в полную силу, пока не раздался щелчок, который, кажется, слышала вся комната. Секунду спустя Алекс поняла, что щелчок действительно слышали все, и шаги на крыше ей не мерещатся. - Вот чёрт! Ахиллес, заготовьте мне ружьё, и ждите меня на рассвете!       С этими словами она выскочила из окна и прыгнула в повозку с сеном, стоявшую у самого крыльца. Несчастная конструкция такого явно не ожидала, все четыре колеся сломались, и повозка плотно села брюхом на мель. Алекс от довольно-таки жёсткого приземления бросило в сторону и ударило о ветхий бортик, который тут же разлетелся в щепки. Где-то рядом с головой ударила камень пуля. Ещё одна глухо свистнула в сено. Алекс поднялась на ноги и побежала, что было сил. Она петляла, не разбирая дороги, спотыкалась и чуть не падала, цеплялась за стены, чтобы не потерять равновесие, и от этого раздирала ладони до крови. Кормак преследовал её по пятам. Не нужен был никакой датчик, чтобы почувствовать это, Алекс видела его силуэт, то и дело появлявшийся на крышах. Алекс не сразу поняла, что Кормак гонит её, как обычного зверя на охоте, а когда она поняла, что происходит, было поздно. Тупик с абсолютно голыми стенами и единственный выход перекрыт Кормаком. Мужчина медленно шёл к ней, выставив перед собой пистолет. Алекс сперва решила, что он наслаждается победой, но, когда луна вышла из-за туч, увидела, что морского волка прилично шатает, а рука трясётся со страшной силой. К ночной свежести примешался запах алкоголя. Тамплиер подошёл к ней вплотную и приставил пистолет к её животу. А сам взглянул ей в глаза. Уже немолодой человек с израненным сердцем и уставшей душой. Алекс вдруг стало так его жалко, что она, забыв об угрозе, положила одну за другой руки ему на загривок в жалкой пародии объятия. На глаза навернулись слёзы, ей никогда в жизни не было так жалко кого бы то ни было. Кормак опустил пистолет и позволил девушке подойти ближе, а сам прикоснулся губами к её волосам. - Диана… - Всё хорошо,- только и сказала Алекс, надеясь, что чувство долга всё-таки окончательно дало по тормозам, и бывший ассасин не попытается прикончить её скрытым клинком.- То, во что я ввязалась, – не твоя война, Шэй. Будь добр, просто оставь меня. Ищите свои побрякушки и будьте счастливы.       Он не ответил. Грузное тело повисло на плечах Алекс. Девушка осторожно усадила его на землю, прислонила спиной к стене и уже приготовилась уйти. Но не смогла. Жалко, невыносимо жалко. Хотелось хоть чем-то помочь ему, хоть как-то отплатить за добро, которое он совершал по своей воле или нет. Но к ассасинам она его точно не отправит. Немного подумав, Алекс зарядила ему пистолет и вложила оружие в руку мужчины. Она почему-то не сомневалась, что даже в таком состоянии Шэй сумеет за себя постоять. Она осторожно наклонилась и поцеловала его в испещрённый морщинами лоб, а потом ушла. Сказала Ахиллесу, что всё уладила.       На рассвете следующего дня она лежала на крыше, в руках у неё было ружьё, рядом лежало запасное, оба заряжены. Больше оружия Ахиллес не решился давать ей. На всякий случай Алекс приказала пятёрке своих «подружек» пробраться в толпу, пообещав, что сделает что-нибудь, чтобы они оказались в ордене в ближайшее время. Она видела негодующую толпу, солдат в синих мундирах – почти вчера она дралась вместе с ними в Бостоне – и Чарльза Ли, стоявшего рядом с Хэйтемом Кэнуэем. Она лежала на крыше прямо над ними, им достаточно было поднять головы, чтобы увидеть её. Ахиллес дал ей чёткие указания – два ружья, две пули, одна для верёвки на эшафоте (иначе к нему было не подобраться), вторая – для Томаса. Аргументировал он ей эту задачу из категории «миссия невыполнима» тем, что раз Алекс настолько умная, что смогла всё это продумать, она и должна взяться за осуществление своего плана. Девушка не возражала. Правда, только мысль о том, что у неё ноль лишних пуль и столько же времени на перезарядку, не давало ей засадить залп в костлявую задницу старика.       Толпа заревела, когда экипаж подъехал к месту казни. Алекс видела спотыкавшегося Коннора, на которого нападали со всех сторон. Датчик опасности орал Slipknot, как бы намекая. Да, девушка, пожалуй, могла бы пристрелить их всех, но пуль было всего лишь две. Когда Коннора поставили на эшафот, она взяла в руки первое ружьё и упёрла приклад себе в плечо, положила палец на спусковой крючок и замерла, выжидая. Кто просил этого ублюдка говорить так долго и цветасто? Специально, чтобы у неё руки затекли. Локти начали предательски ныть, и задрожали пальцы. Приходилось прикладывать двойное усилие, чтобы не выстрелить раньше времени, а мозг тем временем отчаянно вопил о том, что важно не опоздать. Когда люк под ногами Коннора открылся, она выстрелила скорее от неожиданности, чем умышленно. На секунду всё скрылось в облаке дыма, а когда он рассеялся, Алекс увидела, что эшафот пуст.       Хикки быстро сообразил, в чём дело, и рванулся к Вашингтону, выхватив ружьё из рук стоявшего рядом солдата. Свой - чужой, его не беспокоило. Алекс взяла его на мушку одновременно с тем, как из-под эшафота выскочил Коннор. Краем глаза девушка заметила Чарльза Ли, державшего наготове пистолет. Она машинально развернулась и выстрелила – Ли отбросил оружие и схватился за окровавленную руку. Хэйтем тут же подобрал пистолет и навёл его на Коннора. Алекс напряжённо следила за ним, понимая, что Кэнуэй старший выигрывает у неё на одну пулю. Всё произошло быстро – удар томагавка, замершая от удивления толпа. И в этой тишине послышалось, как Хэйтем разрядил пистолет в воздух.