А мы всё прём по абрису...

День четвертый       Что-то было не так с ногами, им почему-то было очень неуютно, и никак не хотело пропадать желание спрятать стопы под мышки. Ю бы попытался его осуществить, но это было бы нереально, конечно. Он просто прижал конечности к лежащему рядом Джу-кену. — Ю… сгинь! — пробормотал Джу-кен. — Мне холодно, — пожаловался Ю. — Сгиньте оба! — пробурчал Гакт. — Брр! — проснулся от этой оживленной беседы Чача. — Какого черта так холодно? У меня даже нос замерз! — Даже? — переспросил Гакт. — Пригнитесь, я его придушу! — Брэк, горячие японские парни! — хором заявили Ю и Джу-кен. — Вообще, правда, очень холодно, — задумчиво произнес Джу-кен. — Интересно, почему? — Давайте предположим самое худшее: американцы опять сбросили на нас бомбу, и наступила ядерная зима. — Чача с утра не в духе и опять занимается мрачными прогнозами. Тебе бы погоду предсказывать. — Гакт, или ты заткнешься, или я тебе предскажу по морде! Я слишком замерз, чтобы быть добрым. — Предлагаю выползать из палатки и разводить костер. Будет теплее, — произнес Джу-кен.       Чача, поскольку лежал рядом со входом, стал вылезать из палатки первым. Когда он стал обуваться, обнаружилось, что… ботинки покрылись за ночь тонким слоем льда. А все вокруг было присыпано инеем, словно пирог сахарной пудрой. — Кажется, я был прав насчет ядерной зимы, — пробормотал он. — Что? — Гакт высунул голову из палатки. — Ни хера себе! — Народ, я что-то путаю, или вчера правда был май? — задумчиво сказал Джу-кен, тоже выглядывая наружу. — Вчера был, — ответил Чача. — Сегодня, видимо, декабрь. — Ужас какой.       Небо было отвратительно серым, солнце пряталось за серой пеленой, и не желало выглядывать и уж тем более греть. Костер развести оказалось тоже непросто, поскольку все дрова отсырели за ночь. В этот раз пламя отказывалось слушаться даже Гакта. После пары часов бесплодных мучений слабое пламя с трудом охватило несколько тоненьких веточек, и постепенно костер все-таки разгорелся. Но, конечно, жизнь и не собиралась налаживаться: пошел снег. — Знаете, о чем я думаю? — спросил Джу-кен. — Та собака, которая бегала тут вчера, совершенно случайно не могла оказаться каким-нибудь строгим и влиятельным богом? — Давайте ее найдем и спросим, — съязвил Ю. — Давайте лучше валить отсюда, — предложил Гакт. — Думаешь, метров через сто будет лучше? — спросил Чача. — Надеюсь, — ответил Гакт, кутаясь в легкую курточку. — По крайней мере, если мы будем двигаться, будет не так холодно. Еще минут тридцать, и я смогу простучать зубами гимн Японии. — Я бы послушал, — заявил Джу-кен. — Слушайте, — заговорил Ю, — надо принести дров и воды. В общем, вы как хотите, а я не собираюсь тут сидеть. Движение — жизнь. Пойду подвигаюсь, а вы тут сидите и выстукивайте зубами все, что хотите. — Наш высокий тощий друг чертовски прав, — отозвался Джу-кен. — Подожди, Ю, я с тобой. — Пойду вещи собирать, — заявил Чача. — Ну нет! — запротестовал Гакт. — Если эти маньяки пошли за дровами, то мы с тобой пойдем за водой.       Чача нехотя согласился. Спуск к берегу был скользким, и на обратном пути они оба чуть не навернулись, рискуя пролить всю воду. — Скажи мне, Гаку, почему тебя вечно несет туда, где творится какой-то пиздец? Bad карма? Или просто шило в заднице? — Ты все-таки редкостная язва. Как я тебя терплю столько лет? — Все очень просто: ты знаешь, что ни один гитарист в мире не будет столько лет терпеть тебя. — Ты только что уничтожил мою самооценку. — Ну что ты, любовь моя! Я просто хотел сказать, что с такими гениями жить и работать очень трудно. — Ну, допустим. — Гакт заулыбался.       Тем временем, в другой стороне от лагеря, еще двое старательно пилили бревно. — Что-то мне уже жарко! — сказал Джу-кен, вытирая пот со лба. — Вот об этом я и говорил. Только дрова нам правда нужны. Я есть хочу, — ответил Ю. — Надеюсь, у нас еще есть еда? — Есть, конечно. И пить, кстати, тоже. — И что у нас есть пить? — Виски, коньяк, пиво… — Ты пер все это на себе?! — Я сильнее, чем кажется. — Допиливаем бревно и идем освобождать тебя от лишнего груза. — Мне нравится ход твоих мыслей, дорогой друг.       Идею с выпить поддержали все. Бутылка виски была распита, холод немного отступил. Но, конечно, ненадолго и недалеко. Погода так просто не сдается. И тут Джу-кена осенила гениальная идея. — Я знаю, что делать! — радостно возопил он и начал зачем-то снимать ботинок. — Фу! Ты что делаешь, псих?! — завопили все хором. — Тс! Чайники! Что бы вы без меня делали? — Дышали бы свежим воздухом, а не твоими носками, — отмахиваясь от запаха, ответил Чача. — А ну цыц! Ничего вы не понимаете в древнем шаманском искусстве! — И под неодобрительные охи и вздохи публики он швырнул свой носок в костер. — Вот теперь можно собираться!       В процессе сборов Гакт поднял глаза в небо… И прежде чем он успел что-то сказать, к нему подлетел Джу-кен и попросил помолчать. — Чего? — переспросил Гакт. — Спугнешь, — подмигнув, отозвался Джу-кен. — Кого? — полюбопытствовал Ю.       Джу-кен молча указал на небо. Все подняли головы. Далеко-далеко проглядывало голубое небо. — Только не спугните! — таинственным шепотом произнес Джу-кен.       К обеду небо совсем прояснилось, но теплее не стало. Пряча руки в рукава и кутаясь во все, во что только можно, группа шла дальше и дальше… До горизонта и налево, как говорится. И вы не поверите, но не происходило ничего интересного. Потому что, когда ты прешься неизвестно куда за придурком с шилом в заднице, и тебе очень-очень-очень холодно, ничего интересного происходить и не может. В глаза светит солнце, которое нифига не греет, ветки цепляются за волосы, головные уборы и прочее, рюкзак давит на плечи, а дорога и не думает кончаться, равно как и маньяк впереди колонны — останавливаться. Ну, разве что… Гакт вдруг резко остановился. — Кажется, — сказал он, доставая карту, — кажется, мы… Вы заблудились. — Главное, это мы заблудились, — прокомментировал Чача. — Отставить шутки! — цыкнул на него Гакт. — Дай сюда карту, топографичный ты наш, — потребовал Ю, подходя к Гакту и отбирая у него карту. — Где мы, по-твоему, должны быть? — Ну… Я думаю, что вот здесь… — И где мы находимся на самом деле? — Ну… Э… Вот тут? — И чем эти точки отличаются друг от друга?! — Э… — Гакт густо покраснел. — Не обижай нашего малыша, Ю! Он так старался! — встрял Чача. — Давайте лучше скинем рюкзаки и что-нибудь съедим. — Я за! — закричал Джу-кен, расстегивая поясной ремень. — Большинством голосов, — поддержал его Ю. — А куда делся Гакт? — спросил Чача. — Кажется, мы его уже теряли… — отозвался Ю. — Это вроде было в тот же день, когда мы продирались через колючки? — припомнил Джу-кен. — Угу. И выяснилось, что он просто отходил поссать, — сказал Чача. — Поэтому я не буду волноваться, а лучше посижу тут и отдохну. Мои ноги меня уже ненавидят.       Прошло десять минут. — Гакт не вернулся? — спросил Джу-кен, приоткрыв один глаз. — Вроде бы нет, — ответил Ю.       Еще десять минут. — Не хочу сеять панику, но где Наше Всё? — спросил Чача. — Нельзя же ходить в туалет так долго! — Пойду его поищу, — сказал Ю. — Я с тобой! — Джу-кен вскочил с места. — Эй! Вы что, меня одного тут оставите? ЭЙ! Сволочи… — Чача? — Гакт появился так неожиданно, что Чача испугался. — А где все? — Тебя ищут… Ты где был, кстати? — Ну… Я… Повернул не туда, в общем. Только не говори никому. — Я тебя в жизни не выдам, ты же знаешь. Но у нас проблема… — М? — Ну, ты нашелся, а эти двое потерялись.       Тем временем метрах в двухстах от привала. — Ю, тебе не кажется, что мы мимо этого куста уже второй раз проходим? — Кажется. Мы явно делаем что-то не так. — Надо выяснить, что именно… Подожди, кажется, я что-то слышу… — О боже, я тоже это слышу. — Но это же не Гакт, верно? — Нет, если только у него не пропал слух и голос. — Пойдем посмотрим? — У нас есть выбор?       Откуда-то из кустов раздавалось тренканье гитары и чье-то… эм… пение. Музыканты шли на звук и на маленькой неприметной полянке столкнулись с… со второй половиной группы. Вторая половина была не в настроении, потому что ей пришлось тащить четыре рюкзака на двоих. Но вот в глазах их виднелось недоумение, если не сказать больше. — Вы тоже это слышали? — Угу. Но…       Все прислушались. Пели птички, шелестел в ветвях ветер, но ни гитары, ни пения слышно уже не было. — Я думаю, — сказал Гакт почему-то шепотом, — надо отсюда валить… — И быстро… — тоже шепотом согласились все. — Гакт, тебе не кажется, что мы уже пятый раз мимо этого дерева проходим? — спросил Чача. — Кажется, но что я могу сделать, если оно постоянно попадается нам на пути? — Прекратить ходить кругами? — Такой умный, вот тебе карта, вот тебе компас, веди, Сусанин! — КТО? — Ну, не знает автор фанфика аналогичных персонажей японской истории! Что теперь? — Ладно, проехали… Давайте отсюда выбираться. Тааак… — Чача погрузился в изучение карты. — Блядь, нет, я не могу. Где мы?! — Давай помогу, — предложил Ю. — Ну… — начал он после длительного раздумья, — мы где-то в этом квадрате. — Уже хорошо, — заметил Джу-кен. — Может, уже съедим что-нибудь? — Что-то у меня аппетита нет, — сказал Ю. — Давайте сначала куда-нибудь придем. — Так, еще раз, где мы и куда нам надо? — спросил Чача. — Ну… — Гакт ткнул пальцем в карту. — Надо нам вот сюда. А вот где мы… — Примерно вот тут, — вмешался Ю. — Точнее сказать трудно… — Ну, Чача, обещал нас вывести, выводи! — торжественно произнес Гакт. — А вот и выведу, — отозвался Чача. — Тааак… — Он положил компас на карту и стал что-то высчитывать. — 300°. Все ясно. Пошли. — Куда?! — По азимуту. — Это как? — не понял Гакт. — Это прямо, — объяснил Чача. — Идем уже. А то это дерево мне уже подмигивает.       И шли они, шли, шли и шли все… По азимуту. Вот представьте себе: пересеченная местность, овраги, упавшие деревья, речушки и ручейки, кусты и ветки, холмы, и вы идете. Прямо идете, строго за впереди идущим, вернее — за стрелкой компаса, потому что азимут 300°, и ни градусом в сторону. Смешно? А вы попробуйте! В общем, все было даже хорошо, и такое знакомое уже дерево перестало попадаться на пути, но вот… — Чача! Ну, хоть обойти эту яму можно было? Или нам обязательно шкандыбать через все препятствия? — Гакт, заткнись! — Еще один подъем-спуск, и я тут и лягу и умру, — пожаловался Ю. — Откуда в этой худосочной лисе столько энергии? — отозвался Джу-кен. — Или он просто дорвался? — Дорвался, — сказал Гакт. — Я ему устрою потом… — С другой стороны, — продолжал Джу-кен, — мы ушли от того заколдованного места… — Интересно, кто играл-то там? — сказал Ю. — Я даже думать об этом не хочу, — отозвался Гакт. — Может, местные духи? — предположил Джу-кен. — Похоже на то, — поддержал его Ю. — Давайте все-таки привал, а? — Чача! — крикнул Гакт и осекся на полуслове.       Чача стоял как вкопанный на месте, а перед ним сидела старая знакомая — давешняя собака. — Оп-па! Привет, дружок, — сказал Гакт. — Она меня дальше не пускает, — пожаловался Чача. — И я ее полностью поддерживаю, — проворчал Ю. — Привет, собака.       Собака приветливо тявкнула и завиляла хвостом. — Ты смотри, животное вернулось! — Мне одному, — сказал Чача, — кажется странным, что она вообще нас догнала? — Нет, теперь мне тоже так кажется, — ответил Гакт. — Но приятно же встретить знакомое лицо… Морду то есть… — Давайте обедать? — в который уже раз предложил Джу-кен.       Мольбы голодающего басиста наконец-то были услышаны, и вся компания села обедать. Собака тоже хотела кушать и крутилась под ногами, требуя внимания и пищи. Гакт кинул ей кусок сухаря. — Ну, и нафига ты это сделал? — спросил Чача, стараясь отогнать собаку от своей пайки. — Она же теперь не отвяжется… — Какой-то ты, Чача, жадный! Тебе сухаря собачке жалко? — Кто-то, помнится, от нее вчера пострадал, — напомнил Чача. — А кормить нельзя, потому что она не отвяжется потом. — Да ладно тебе, не занудствуй! — ответил Гакт и кинул собаке еще кусок.       Надо ли говорить, что Чача оказался прав, и собака теперь даже не собиралась отвязываться? Она бежала впереди всех, убегала за горизонт, возвращалась и ждала своих «хозяев», тяжело дыша и высунув язык, бегала от одного к другому, — в общем, вела себя, как все собаки. — Ребята, мне ее жалко! — сказал Ю. — Давайте возьмем ее с собой в Токио! — Если только ты поселишь ее у себя… А еще мне интересно, кто с ней будет гулять, пока ты на студии или в туре, — отозвался Чача. — Черт! Ну, хорошая же собака, жалко…       За препираниями по поводу собаки и болтовней никто не заметил почти, как группа приближалась к заданной точке. Точка эта оказалась берегом реки, достаточно глубокой и, надо заметить, холодной. — И вот как мы вот должны через это вот? — спросил Джу-кен. — Ну, вон Чача же вчера плавал, значит, можно переплыть, — сказал Гакт. — Я не плавал. А еще вчера не было снега. — Подумаешь, снег! Самураи снега не боятся! — гаркнул Гакт. — Да я вообще из крестьян, может быть… — попытался отмазаться Чача. — Тем более не должен бояться снега. — Ну, хорошо, — примиряюще сказал Ю. — Мы, может, и переплывем. И даже не схватим воспаление легких. А рюкзаки так перепрыгнут? — Не надо подкидывать ему таких гениальных идей, — шепнул Джу-кен Ю на ухо, — а то он еще заморочится, будем прикручивать пружинные ноги к рюкзакам. — А какие есть варианты? — спросил Гакт. — Ну, например, — начал объяснять Ю, — можно сделать веревочную переправу, но ведь никто не додумался же взять с собой веревки и обвязки… А еще можно пойти поискать брод. — О, точно! Брод! — завопил радостно Гакт и погрузился в карту.       Согласно карте, брод можно было найти километрах в двух от того места, где они стояли, но на поиски ушло более трех часов, начало смеркаться. В быстро сгущающихся сумерках поиски стали еще более трудными. Чача сдался первым. Он бросил рюкзак на землю и лег на него. — Все! — сказал он. — Я больше никуда не пойду. Пока не рассветет. — Чача, не капризничай! Нам вот еще два шага сделать да речку перейти, — сквозь зубы произнес Гакт. — Нет! С меня хватит! Мы полдня носимся тут по лесам, как горные козлы! И вообще, я в поход идти не хотел! И никто не хотел! Поэтому все! Хватит! Никуда не пойду. — Так, мальчики, — сказал Гакт Джу-кену и Ю, — либо из-за этого недорезанного хиппи мы ночуем здесь, а тут очень сыро, либо вы придумаете, как его отсюда сдвинуть… — Закончив речь, Гакт пошел вперед, даже не оглянувшись. — Ю, ПРИДУРОК, Я ЖЕ БОЮСЬ ВЫСОТЫ! Я ТЕБЕ ЭТО ЕЩЕ ПРИПОМНЮ! СВОЛОЧЬ! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! — Джу-кен, тебе повезло, — произнес Ю, — рюкзак хотя бы не кричит и не пытается тебя укусить… — И весит меньше, — продолжил за него Джу-кен. — Но, если хочешь, можем поменяться… — Ю, господи, ветки же! Осто… АЙ! — Меняю недорезанного хиппи на рюкзак, — сказал Ю. — Джу-кен, извращенец! Не лапай меня! — Я и не лапаю! Будешь ерзать — упадешь!       Чача тяжело вздохнул и смирился с тем фактом, что ехать придется на плече у Джу-кена. Ну, или у Ю. Хрен, в общем, редьки не слаще… А Гакт еще получит за недорезанного хиппи… Дайте только встать на землю. — А вот и брод! — радостно крикнул Гакт, стоя на середине реки, причем вода была ему только по пояс. — Хм… — отозвался Джу-кен, — Гаку, а ты знаешь, когда реку в брод переходят, штаны снимают обычно… — Заткнитесь все и за мной! И, Джу-кен, поставь уже Чачу на землю, а то он скоро в обморок упадет. — О, моя дорогая почва, как я соскучился по тебе! — сказал Чача, медленно оседая на землю. — А вы трое — просто сволочи. — Наверное, мы должны были бросить его одного… — задумчиво сказал Ю. — Ну, не одного… — тихо отозвался Чача. — Помоги мне встать… — У тебя голова не кружится? — Вроде нет… Спасибо.       Когда они наконец-то перебрались на другой берег и перетащили туда все вещи, было уже так темно, что идти дальше не представлялось возможным. Но, как вы, наверное, уже догадались, какая-то там кромешная темнота Гакта не остановит. Гакт был полон рвения дойти до запланированного места ночлега. И это обстоятельство не вызывало у его товарищей энтузиазма. После долгого и довольно жаркого, надо сказать, спора Гакт понял, что еще немного, и ему просто морду набьют, причем их-то трое, а он один. В общем, пришлось ставить лагерь прямо там, где стояли. Если вы думаете, что все так просто, то вы глубоко ошибаетесь. Во-первых, спешу напомнить, что было темно. Во-вторых, оказалось, что ставить палатку придется рядом с обрывом, а больше просто негде. К тому же выяснилось, что ходить за водой тоже придется… в обрыв. Спать пришлось ложиться без ужина, да еще и дождь снова пошел. Лежа в палатке, Гакт делал вид, что спит, заодно и узнал о себе много нового.       Глубокой ночью в палатке раздались странные звуки. Проснувшись, народ обнаружил, что это рыдает Гакт, а снаружи ему подвывает собака. — О боже… — простонал Чача. — Ю, ты у нас спец по его истерикам, разберись. — Гаку, — осторожно начал Ю, касаясь плеча Гакта. — Гаку… — Вы все сволочи… — прохныкал Гакт. — Никто… меня… не любит… Аааааааыыыыыы… — Э… Ну, мы тебя любим… — неуверенно сказал Ю. — Даааа? А че вы обзываетесь? — Просто спать рядом с… — начал было Джу-кен, но Чача с Ю цыкнули на него, чтобы он попридержал язык. — Гаку, ну прости нас… — Чача погладил Гакта по голове. — Ну, мы же не со зла… Просто мы очень устали… Сам видишь, как все получилось… Ну, не плачь, солнышко… — Буду… Это я во всем виноват, я знаюуууууууууу. — Вот завыл, — шепотом сказал Чача на ухо Ю. — Что нам делать? — Не знаю, — также шепотом отозвался Ю. — Поспать он нам точно не даст.       Гакт продолжал рыдать. Собака выла с ним в унисон. — Гакт, заткнись уже, я тебя прошу! — не выдержал Джу-кен. — Аааааааа! Он меня обижает! — ГАКТ, ЗАТКНИСЬ ИЛИ Я ТЕБЕ ВРЕЖУ! — Да я тебе сейчас сам врежу! — огрызнулся Гакт, причем никаких слез в его голосе слышно уже не было. — Ты гребаный нытик и самовлюбленная скотина! — не унимался Джу-кен. — Из-за тебя мы спим вчетвером в двухместной палатке, на краю обрыва, черт знает где! А ты тут ноешь, что тебя, блядь, никто не любит! Кто тебя будет любить, если ты людям поспать не даешь?! — Да я тебя сейчас убью, сука! — Гакт кинулся на Джу-кена. — Ааааааа! Меня-то за что?! — завопил Чача. — А нефиг лежать тут! — огрызнулся Гакт.       Ю включил фонарик. — Значит, так, — сказал он очень недобрым голосом. — Кто тут еще затеет драться в палатке, пойдет спать на улицу. Если вы забыли, то мы на краю обрыва, и если вы, два бугая, будете тут драться, окажемся на его дне. Гакт. Ты лапочка и заинька. Но если ты еще одну истерику устроишь, я тебе сам все зубы повыбиваю, а я могу, ты знаешь. Джу-кен. Найди какой-нибудь менее разрушительный способ произвести на Чачу впечатление, а то… Ну, ты слышал, что я Гакту сказал. Чача. Умерь верещалку. И сходи с Джу-кеном на свидание. Молчать. А теперь всем спокойной ночи. И чтобы ни звука. — Ю… — очень тихо прошептал Чача, когда все, наконец, улеглись, — ты так прекрасен в гневе… — Я сказал: заткнись, — проворчал Ю, но про себя довольно улыбнулся.