А мы всё прём по абрису...

День третий — Ребята, кажется, мы остались без еды … — удрученно сообщил Ю.       Из палатки раздалось двойное: — Как без еды?! — Ю, это плохая шутка, — сказал Гакт. — Да какие шутки? — грустно ответил Ю. — Мешок с едой сперли. — Ю длинно и нецензурно выругался.       Гакт с Джу-кеном вылезли из палатки. — А где Чача? — спросил Ю, словно опасался, что Чачу тоже украли. — Спит еще, — ответил Гакт. — Ты лучше скажи, где продукты?! — Может, они ушли вместе с тем чудовищем, которое тебя ночью напугало? — рискнул предположить басист. — Никто меня ночью не пугал! С чего ты взял! Тебе приснилось! — Угу, приснилось. Мне и еще двоим… — пробормотал Джу-кен. — Разговорчики!       Ю отвернулся, чтобы скрыть усмешку, и увидел… — Лови ее! У нее наши макароны!       Шагах в десяти от них сидела, высунув язык, неопрятного вида и внушительных размеров шавка. Между ее лап лежала пачка макарон. — Это она меня… т.е. вас напугала! — сообщил Гакт. — Хорошая собачка, иди сюда! — ласково позвал ее Джу-кен и двинулся в ее сторону. — Отдай макарошки, хорошая собачка…       «Хорошая собачка» глухо зарычала, схватила макароны и с места в карьер пустилась бежать. — Держи ее! — хором завопили Джу-кен с Гактом и кинулись за ней.       Ю поглядел им вслед и, подумав немного, полез в палатку — будить Чачу. Тот лежал, с головой закопавшись в спальник. — Эй, лидер-сан! — позвал Ю.       Из спальника раздалось невнятное бурчание. — Солнце уже высоко, вылезай! — Не вылезу… — Эм… Что-нибудь случилось? — Я хочу домой! — захныкал Чача. — Хочу принять ванну! Хочу есть! Спать один!!! — Хныканье плавно перетекло в плач. — А мои волосы?! Во что они превратились?! Мои прекрасные чудесные волосы!!! — Ну… это решаемо, — сказал Ю. — Гакт же объявил банный день. Сейчас воды нагреем, помоешься.       Плач снова превратился во всхлипывание. — А мне много воды надо! — Много нагреем, — пообещал Ю. — Тогда ладно, — сказал Чача и еще раз всхлипнул.       Погоня оказалась делом нелегким. Собака знала каждую кочку и каждое дерево, и умело уворачивалась от неприятностей. Кончилось все это тем, что Гакт споткнулся о корягу, упал и больно ушибся; собака тем временем скрылась из виду.       Гакт сел прямо на землю и выругался, потирая ушибленное колено, Джу-кен опустился рядом. — Нахер ей макароны? — задал он риторический вопрос. — Варить она их, что ли, будет? Курить хочешь? — Очень. Спасибо.       Чача сидел на бревне и мрачно гипнотизировал нежелающую кипеть воду. Ю подкинул еще дров в огонь и озабоченно взглянул на часы. — Два часа как ушли… — Не заблудятся… — огрызнулся Чача.       Настроение у него было хуже некуда. Затея с походом ему с самого начала не нравилась, но первые два дня можно было хотя бы стебаться над Гактом. Но теперь это уже не радует. Он весь грязный, не выспавшийся, волосы превратились в мочалку, еще и есть нечего! И какая вожжа попала Гакту под хвост?! Откуда он слово-то такое, «поход», узнал? «Кто это ему рассказать бы мог про походы?» — подумал Чача и недобро покосился на Ю. — Это все твое дурное влияние, — проворчал он. — Ты о чем? — Я о том, кто подкинул Королю Демонов идею с походом. Это же ты ему рассказывал, как клево лазить на Фудзи.       Ю сначала хотел обидеться, но потом передумал. Он сел рядом с Чачей и приобнял его за плечи. — Бедный, замученный Чача! Голодный, злой и грязный! Сейчас мы тебя помоем… Причешем… Все будет хорошо… — Ты уверен, что мы правильно идем? — спросил Джу-кен. — Уверен. Нам направо. — А по-моему, нам налево! — Тут я главный. Нам направо. — Нам налево. Я помню то дерево: оно напало на меня и стукнуло веткой по лбу. — Направо! — Налево! — Направо! И отставить разговоры! — Налево! И можешь подтереться своим «левом»! — Что-оо?! — Что слышал! Все думаешь, что мир вокруг тебя вертится?! А вот и фигушки! — Да иди ты, куда хочешь, придурок! — И пойду! Сам придурок! — Иди! — Вот и пойду! — Вот и иди! — Заткнись! — Сам заткнись! — Сейчас я кого-то синяком украшу! — Я сейчас кому-то ребра переломаю! — Только попробуй! — Попробую!       Вода в двух канах наконец-то соизволила закипеть, и Чача, пробормотав, что хоть что-то в этой жизни хорошо, отправился приводить себя в порядок. Ю обошел вокруг лагеря, периодически крича: «Ау!», но безуспешно. Тогда он вернулся в лагерь, взял топор и отправился за дровами: недалеко от стоянки он приметил сухое дерево. Он уже принялся за работу, как вдруг откуда-то сверху донесся шум. Ю так и замер с занесенным топором. Спустя секунду буквально к его ногам скатился клубок, в составляющих которого с трудом можно было узнать Гакта и Джу-кена. Оба они были по уши измазаны в грязи, а физиономии их украшали почти одинаковые фингалы; оба, к тому же, пока катились вниз, получили изрядное количество царапин и ссадин. — Ребята? — обратился к ним Ю. — Вы что делаете? — Я ставлю наглеца на место! — гордо заявил Гакт, прижимая Джу-кена к земле всем своим весом. — Вас что, собака покусала? Расцепитесь уже… — Ю, хочешь, русалку покажу? — Джу-кен говорил шепотом, чтобы Гакт ничего не услышал. — Какую еще русалку? — тоже шепотом спросил Ю. — Увидишь…       После весьма изматывающей драки с Гактом Джу-кен отправился к реке привести себя в порядок, но единственное пригодное для купания место оказалось занято Чачей…       C небольшого пригорка было видно, как Чача купается: он плавал, явно наслаждаясь тишиной, водой и одиночеством. — Действительно на русалку похож, — усмехнулся Ю. — Воооооот! — А подглядывал ты за ним зачем? Нехорошо как-то… — А нефиг плавать тут в голом виде. Ушел бы подальше, никто б не подглядывал за ним! — Отмазался. — Ю помолчал. — Эй, а где он? — сказал он вдруг.       И тут же за спиной раздалось грозное: — ВЫ ЧТО ТУТ ДЕЛАЕТЕ, ПРИДУРКИ?!       Придурки поднялись на ноги и виновато опустили очи долу. Очень мокрый, но уже совершенно одетый Чача недобро покосился на фотоаппарат в руках Ю. Тот запоздало попытался спрятать свое сокровище за спину. — Извращенцы! — презрительно фыркнул Чача и удалился. — Я и не снял ничего… чего сразу извращенец-то? — пробормотал Ю.       Чача сидел на бревнышке и расчесывал свои наконец-то чистые волосы. Настроение было просто чудесное. Если б еще в животе не урчало. Неуверенно топтавшегося рядом Джу-кена он нарочито не замечал. Но Джу-кен сдаваться не собирался: после казуса на речке надо было срочно реабилитироваться в глазах Чачи. Джу-кен глубоко вдохнул и приступил к штурму. — Чаченька! — почти радостно сказал он, садясь рядом.       Чача в ответ молча посмотрел на него. Куража у басиста сразу поубавилось. Для второго захода пришлось набраться храбрости снова. — Хочешь… сгущенки? — Сгу?.. — Чача даже расческу уронил.       Джу-кен протянул ему банку сгущенки. — Спасибо! — Чача расплылся в улыбке и взял банку. — А поцеловать? — почти жалобно спросил Джу-кен. — Ты за кого меня принимаешь?! — Чача влепил Джу-кену звонкую пощечину и ушел. Банку с собой все-таки забрал.       Джу-кен сидел, схватившись за щеку и ошарашено глядя Чаче вслед. — Ой! — вскрикнул Чача.       Гакт появился словно ниоткуда, преградив ему дорогу. — Стоять! Бояться! — скомандовал он. — А что это у нас за баночка, а? — Учуял… Не отдам! Моя баночка! Моя еда! — Сгущенка!!!       Чача вцепился в банку мертвой хваткой. — Ты хоть знаешь, чего мне эта банка стоила?! — завопил он. — А ты на диете! Тебе нельзя! — Можно! Мелькор велел делиться! Отдай!       Чача завизжал так пронзительно и громко, что у Гакта заложило уши. Инстинктивно он закрыл их руками. Чача схватил банку и убежал. Правда, недалеко. Навстречу ему вышла давешняя шавка и зарычала. Чача резко остановился и испуганно охнул. — Привет, собачка! Давно не виделись! — сказал подоспевший Гакт.       Шавка тявкнула, вильнула хвостом и убежала в лес. — Ну и знакомые у тебя! — Все утро за ней бегал. Сгущенку-то отдай. — Еще чего!       Гакт подумал и пришел к выводу, что тут надо действовать иначе. — У меня есть консервный нож, — сказал он. — Сгущенка пополам, — ответил Чача. — Эй, ребята! — Ю заглянул в палатку. — Вы что тут делаете? — Ничего! — хором ответили Гакт и Чача, пряча банку и вытирая губы. — Допустим, я вам верю… Там это… Обед. Если вы еще голодные, конечно. — ОБЕД?!       Оказалось, что Джу-кен взял с собой не только коньяк, но и массу других полезных вещей. Они и пригодились. Особенно пригодилась тушенка. И не только она… В общем, обед был. И даже ужин. И не только сегодня.       Джу-кен улыбался. — Ну вот, — самодовольно говорил он, — а вы еще удивляетесь, что у меня рюкзак тяжелый. Что б вы без меня делали? — Померли бы с голоду, — сказал Чача. — Ой, кажется, у нас гости.       К костру подошла всем уже знакомая шавка. В зубах она держала дохлую мышь. На мгновение остановившись, собака обвела всю компанию взглядом, потом подошла к Гакту и положила свою добычу ему на колени. Пару раз тявкнула и легла у его ног. Гакт позеленел. — Кто-нибудь… Уберите… ЭТО… — слабым голосом попросил он.       Ю взял палку и, брезгливо морщась, скинул подарок с гактовых коленок на землю, потом аккуратно запихнул в костер. — Ты с ума сошел? — закричал Джу-кен. — Вонять же будет! — Можешь ее похоронить, — отозвался Ю. — С-спасибо… — выдавил Гакт и убежал, зажав ладонью рот.       Собака последовала за ним. — По-моему, она признала в нем хозяина, — сказал Джу-кен. — А мышка — компенсация продуктов? — спросил Чача.       Гакт вернулся. Собака шла за ним, отставая на несколько шагов. Она постоянно оглядывалась и периодически рычала сквозь зубы. — Грозный у тебя приятель, — сказал Ю. — Теперь уволишь телохранителей?       Собака залаяла, недобро косясь на Ю. — Она ругается за то, что ты назвал ее мальчиком, — пояснил Гакт.       Собака зарычала. Ю обиженно отвернулся. — Не огорчайся, — сказал Чача, положив ему руку на плечо. — Даже это животное не выдержит более двух дней, и он вернется к тебе! — Очень надо, — буркнул Ю.       Гакт словно ничего не слышал. — Айда гулять! — скомандовал он. — Тут есть такой прекрасный холм, а у нас же дневка, надо туда прогуляться! И никаких отмазок! И так полдня просидели…       Впереди бежала собака, не имевшая имени, за ней шел Гакт, мурлыча себе под нос только что придуманную мелодию, следом плелся Ю, бормоча проклятья в адрес некоторых, которые меняют друзей на собак, и собак, которые не подпускают людей к их друзьям; рядом с ним шел Чача, а замыкал процессию Джу-кен. Холм казался бесконечным: подъем все шел и шел и никак не хотел кончаться.       Джу-кен нагнал Чачу и коснулся его плеча. — Что? — спросил Чача, не без сожаления выныривая из своих мыслей. — Вот, — сказал Джу-кен, — это тебе. — Он торжественно протянул Чаче какой-то цветок с бледно-розовыми лепестками. — Мне? — Чача осторожно взял цветок. — Спасибо. С чего вдруг? — Ну… Э… Просто так, — ответил покрасневший Джу-кен.       Ю усмехнулся, дождался, когда Джу-кен снова отстанет, и тихо сказал: — Все уже поняли, кроме тебя… Тебе не стыдно? — А что я, по-твоему, должен делать? К тому же, до этой поездки ничего такого не было. Это все от свежего воздуха… — Пришли! — радостно объявил Гакт. — Вершина!       Ю хотел было подойти к Гакту, но собака опять на него зарычала, всем своим видом показывая, что это теперь ее друг. — Мог бы ей сказать, что от меня тебя охранять не надо, — печально вздохнув, сказал Ю. — Да ладно тебе, — отозвался Гакт. — Она ж не со зла, просто не привыкла еще!       Ю обиженно посмотрел на него и ничего не сказал.       Чача сел прямо на землю, не имея ни малейшего желания любоваться видом. Ю опустился рядом с ним и грустно уткнулся носом в колени. — Гаку, и тебе не стыдно? — строго вопросил Чача. — Променял друга на дворнягу. — Собака — друг человека, — сентенциозно заявил Гакт. — Это ты, когда блевал, с ней подружился? — съехидничал Чача. — Я не блевал, — сказал Гакт и позеленел при воспоминании о мыши. — Она ему волосы держала, гладила по голове и говорила, что такое со всеми бывает, — развил тему Джу-кен. — Да ну вас всех к черту! Что вы прицепились к этой милой собачке?! — Милой?! — переспросили все трое хором. — Гаку, давай рассуждать логически, — сказал Чача. — Сначала эта «милая» собачка чуть не до смерти тебя напугала, потом уперла нашу еду, а теперь еще и рычит на всех. Наверняка у нее блохи, лишай и бог знает что еще! Ответь мне только на один вопрос: нахуя она тебе? — Ну, просто… — Гакт замялся. — Ну, если честно, то я всегда мечтал о большой собаке. И вот она… Такая… Большая… Лохматая… — Блохастая… — Сам ты блохастый! — Я?! — Чача вскочил. — Я?!       Он двинулся к Гакту, собака преградила ему дорогу и грозно зарычала. — Пошла вон! — рявкнул на нее Чача.       Собака на всякий случай спряталась за Гакта. Гакт, видя выражение лица Чачи, сделал шаг назад, не заметил собаку, споткнулся об нее и… упал бы, если бы не подскочивший вовремя Ю. Собака оглядела всю честную компанию, подумала немного, подошла к Чаче, села рядом с ним и громко тявкнула. — Предательница, — сказал Гакт. — Кажется, я понял, — задумчиво произнес Джу-кен. — Она считает хозяином того, кто сильнее… — Это я самый сильный? — почти испуганно спросил Чача. — Прекрати лизать мою руку, блохастая тварь!       Собака жалобно смотрела на него и, поскуливая, переступала с лапы на лапу. — Какой ты жестокий, Чача! — сказал Джу-кен. — Она к тебе со всей душой, а ты… — Он хотел подойти к собаке и погладить ее, но она грозно на него зарычала. — А ну цыц! — прикрикнул на нее Чача.       Когда они возвращались в лагерь, было уже темно. Тишину вечернего леса нарушали только крики «ой!» и «бля!», возникающие при встрече с очередной корягой или веткой. Собака шла за Чачей, не отставая ни на шаг и никого не подпуская к своему новому хозяину. Следом шел Гакт и ворчал себе под нос, что все суки одинаковы. Ю молча его слушал, сочувственно вздыхал, а про себя радовался, что собака наконец-то оставила Гакта в покое. Джу-кен шел позади всех и гадал про себя, кого собака примется сторожить потом: вероятность того, что Чача долго будет «самым сильным», крайне мала…       Собака весь вечер не отходила от Чачи. Она все время норовила лизнуть его руку или лицо, положить голову на колени; Чача гнал ее от себя, в ответ она только скулила и глядела жалобно. Чача кусал губы: собаку было все-таки жалко, но преодолеть отвращение к ее слюнявой пасти и грязным лохмам он не мог. — Уйди от меня, животное! — взвизгнул он, когда мокрый собачий нос чуть не опрокинул его миску.       Животное вздохнуло и улеглось у ног хозяина. — Злой ты, Чача, — сказал Джу-кен. — Что ты ее гонишь все время? — Ну, она такая грязная… Вся такая… слюнявая… Брр! — Собака, твой хозяин — белоручка. — Слушайте, — сказал вдруг Ю, — что мы все: собака, собака… Давайте ей хоть имя придумаем? — Если мы придумаем ей имя, — ответил Чача, — она от нас никогда не отвяжется. — Возьми ее себе, она будет гармонировать с твоими розовыми занавесками, — предложил Джу-кен. — Она же их испачкает! Хватит тут капать своими слюнями! Уйди от меня! — У меня идея! — радостно сообщил Джу-кен. — Если она такая грязная, то давайте устроим ей помывку. — Что прямо сейчас? — спросил Чача. — В холодной воде? — Ну, зачем же так мучить животное… нагреем воды…       Мыться собаке не понравилось. От шампуня она чихала, от воды вздрагивала. Кончилось все это тем, что несчастное, но зато благоухающее и чистое животное вырвалось и убежало в лес, жалобно скуля. — Ох, Джу-кенчик, ты просто гений! — проворковал Чача. — Ну… э… — Джу-кен аж покраснел. — Я не совсем такого результата ожидал… — Подводя итоги сегодняшнему дню, — провозгласил вдруг Гакт, — имею сказать следующее: никаких теперь больших собак. — Ты же хотел? — поддел его Ю. — Эта тварь мне рубашку порвала, когда вырывалась! Так что все, теперь только мелкие звери!