А мы всё прём по абрису...

— И тут же наступает хорошая погода!.. — радостным голосом пропел Джу-кен, вылезая из палатки. — Вставайте, лежебоки!       В природе творилось прекрасное! Пели птички, цвели цветочки, светило солнышко, а главное — было тепло! Чача тоже вылез из палатки и сонно проворчал: — Ну, конечно! Нам уезжать, а тут тепло! Оно не могло раньше так быть? — Хочешь остаться? — спросил Гакт из палатки. — НЕТ!       От ночной истерики Гакта не осталось и следа. Птички пели, солнце грело, жизнь была прекрасна, потому что этот поход, которому он и сам уже был не рад, наконец-то должен был закончиться. — А кто у нас сегодня готовит завтрак? — спросил он, улыбаясь во все свои тридцать два. — Ю, я тебя умоляю, давай это будешь ты! — взмолился Чача. — Кстати, Чача. — Джу-кен прищурился. — А ты у нас ни разу не готовил… — Я бы с радостью, — отозвался Чача, — но мне вас жалко. — Сегодня четверг, а четверг — день безотмазочный, — заявил Джу-кен. — Будешь готовить. — Ну, вы сами напросились, — пробормотал Чача.       Когда — после долгих матюков и нескольких проливаний чая в костер — завтрак был все-таки готов, Ю осторожно понюхал содержимое кана. — Кажется… он не шутил, когда говорил, что не умеет готовить… — Я предупреждал, — сказал Чача. — Странно, — задумчиво произнес Джу-кен, — с виду баба, а готовить не умеет… ААААААА! БОЛЬНО! ЧАЧА! Я ЖЕ ПОШУТИЛ! — Чача, хватит убивать Джу-кена, — вмешался Гакт. — Ничего, басиста я тебе другого найду, если что, — огрызнулся Чача.       Ю оттащил Чачу от Джу-кена. — Хватит ругаться уже по поводу и без. А то ща оба в глаз получите. — Ю, не ругайся, солнышко! — кавайным голосом сказал Чача. — Так мы есть будем или нет? — спросил Гакт. — Ну… — Чача почесал в затылке. — Я даже не знаю, что тебе на это ответить… Я бы не советовал…       Джу-кен взял ложку и зачерпнул из кана. Попробовал. Прожевал. — А вроде съедобно… — пробормотал он. — Да ну? — недоверчиво пробормотал Гакт. — Дай-ка. Мммм… А вроде нормально, правда. Только запах странный, да и вид подкачал… — Ты свою стряпню вспомни, — обиделся Чача. — У меня оно хотя бы съедобно. — ГАКТ, СТОЙ! — крикнул Ю, опережая ответ Гакта. — Ты что раскомандовался, а? — спросил Гакт. — Да просто вы задолбали собачиться! Почему-то на репетициях никто друг другу не пытается морду бить, а тут все как с цепи сорвались. Моя тонкая душевная организация не выдерживает такой атмосферы. — Бедненький, — ласково сказал Гакт, приобняв его за плечи. — Ладно-ладно, мы больше не будем. Правда? — Он грозно посмотрел на Чачу и Джу-кена, те согласно закивали. — Вот и ладно! А теперь жрать — и под рюкзаки!       Завтрак был не то чтобы вкусным, вернее вообще невкусным, но вроде вполне съедобным. А вот в процессе сборов обнаружилась пропажа. Ю дважды все перерыл… — Где?! — закричал он дурным голосом. — Где Юки?! Джу-кен, он опять у тебя в спальнике? — Э… — Джу-кен посмотрел на аккуратно собранный и спокойно стоявший рюкзак. — Если хочешь… — Он тяжело вздохнул, глядя на опечаленное лицо друга. — Если хочешь, я посмотрю.       Вещи были вытряхнуты и перерыты, плюшевый медведь не нашелся. Вещи Гакта и Чачи тоже перерыли, но пропавшего мишки так и не нашли. — Не в лес же он ушел… — грустным голосом сказал Ю. — Ну почему же… — задумчиво протянул Чача. — Мог и уйти… И я даже знаю, кто ему в этом помог. — Чача указал куда-то в сторону.       Все посмотрели в указанном направлении. Под деревом лежала все та же собака и обнимала лапами плюшевого мишку, положив на него морду. Она жалобно глядела на участников похода и едва слышно поскуливала. Ю подошел к ней. Собака глухо зарычала, намекая, что игрушку он обратно не получит. — СОБАКА, А ТЫ НЕ ОХУЕЛА?! — заорал вдруг Ю не своим голосом и, изловчившись, вцепился в медведя зубами, пытаясь перетянуть его к себе. — Ого, — сказал Джу-кен. — Делаем ставки, господа? — Ставлю сто тысяч* на Ю, — объявил Гакт. — Сто тысяч на то, что медведь порвется, — добавил Чача. — Медведя жалко… — отозвался Джу-кен. — Ставлю на собаку. — Попкорна не хватает. — Надеюсь, она Ю не съест. — Никогда бы не подумал, что у Ю такие крепкие зубы! Он же постоянно жрет сладкое! — Гакт, завидуй молча. — Чача, а ты бы успокоил свою псину… — Это не моя псина! — Ребята, кончайте ругаться, давайте помогать Ю. — Ты же на собаку поставил? — Мишку жалко… — Да ладно. Они сами разберутся. Вон смотрите, даже рычат уже в унисон… — Попкорна нет, а вот пива могу предложить. Будете? — Давай.       Победила, конечно, собака. Грозно клацнув на Ю зубами, она подхватила медведя и убежала в лес. Ю кинулся за ней. Гакт тоже подорвался, Джу-кен с Чачей переглянулись и уселись на рюкзаки пить пиво дальше. — Кажется, я выиграл сто тысяч, — самодовольно сказал Джу-кен. — Еще ничего не кончилось, — отозвался Чача. — Они ее догонят. — Да ну? Я уже бегал за этой собачкой, когда она утащила наши макароны. Хрен ее догонишь! — Насколько я знаю, вы тогда отвлекались на выяснения отношений. — Ты Ю слушай больше… Я его почти побил, между прочим. — Побил Гакта? Не смеши меня. — Чача фыркнул. — Да неужели?! Ты что, думаешь, он сильнее меня? — Джу-кен вскочил. — Вот они сейчас вернуться, и я его… ему… Ты смотри-ка, они ее нашли!       К стоянке приближалась странного вида троица. Гакт и Ю, все в каких-то репьях и по уши в грязи, вели, держа за шкирку собаку, у которой в пасти все еще оставался медведь, изрядно потрепанный, но не побежденный и целый. — Как вам это удалось? — спросили Джу-кен и Чача хором. — Ну, — начал Гакт, — колбаса в кармане может творить чудеса. Но медведя она не отдает. — Так вот кто утащил последний кусок колбасы… — сказал Джу-кен. — Что делать-то будем? — Чача, — умоляюще сказал Ю. — Поговори с ней! Она же тебя хозяином считает. — Э… Ты как себе это представляешь? — Ну, просто скажи ей, чтобы отдала моего мишку! — Э… Ладно, я попробую.       Чача подошел к собаке и сел перед ней на корточки. — И… Что я должен сказать, по-твоему? — спросил он у Ю. — Ну… Скажи что-нибудь! — Собака. — Чача посмотрел животному в глаза. — Отдай медведя, сволочь.       Собака глухо рыкнула и попыталась мотнуть головой. Чача вздохнул и, пробормотав что-то, взял собачью морду в ладони и продолжил речь: — Слушай, ты, грязное, лохматое и злое животное, верни ребенку его игрушку! Ты не смотри, что ребенок выше тебя в десять раз. И что минет он делает, как… э… неважно. Короче, если ты съешь этого мишку, он будет плакать и страдать. Не будь сволочью!       Собака подумала и таки бросила медведя на землю, потом тявкнула и вырвалась из цепких лап Гакта и Ю. — А с момента про минет можно подробнее? — спросил Гакт, глядя собаке вслед. — Мне вот тоже интересно… — прокомментировал Джу-кен.       Чача сделал вид, что не слышал. Ю рассматривал медведя. — Он такой грязный… Бедный мишка… Бедный-бедный… — Ю, хватит причитать, — цыкнул на него Гакт. — Пойдемте уже собираться. Нам еще топать и топать.       Солнце палило нещадно. Из-за пота было трудно смотреть вперед. — Везет, как утопленникам, — бурчал Чача, оттирая пот с лица. — То мокро и холодно, то жарко и все равно же, блять, мокро! — Чача, не ной! И без тебя тошно! — простонал Гакт. — О, ручей! ПРИВАЛ, СУКИ!       Гакт скинул рюкзак, потом стянул с себя футболку и двинулся к ручью. — Отличная мысль, поддерживаю, — сказал Джу-кен и тоже пошел к ручью. — О даааааааа! — хором крикнули Чача и Ю.       Ручей оказался довольным глубоким, можно было попить (конечно, это рискованно; как известно, из некоторых ручьев можно пить только один раз, но выбирать не приходилось) и намочить футболки, чтобы не было так жарко. — Смотрите-ка, что я нашел! — радостно крикнул Ю и показал общественности совсем новенькую с виду военного типа фляжку. — Ой, там что-то есть!       Он потряс фляжку. Что-то булькнуло. — Лучше вылей, — посоветовал Джу-кен. — Что бы там ни было, оно наверняка протухло.       Ю перевернул фляжку, и… на мокрые камни упал крошечный трупик. — Фу! — заверещал Чача. — ЧТО это?! — Мышка, я думаю, — отозвался Джу-кен. — Дрянь какая! Убери ее! — Вот интересно, — сказал Джу-кен, — а лягушек ты тоже боишься? — Да. Они такие мерзкие и квакают… — Ты точно мальчик, я стесняюсь спросить? — съязвил Гакт. — Ха-ха! Как смешно, господин Спасите-меня-от-таракана! — И ничего я не боюсь! Никаких… тараканов! — Да?! Да ты на рояль запрыгнул, когда в студии таракана увидел! — Ах так! — Ну-ка ЦЫЦ! — скомандовал Ю. — Сколько можно?! Вам не надоело? Почему вы ведете себя, как школьники? — Это он начал! — крикнул Чача, ткнув пальцем в Джу-кена. — Я? А кто дохлой мышки испугался? — Джу-кен двумя пальцами поднял трупик за хвост и поднес ее к носу Чачи. — Смотри, какая прелесть! — АААААА!!! Убери! Эту! Гадость! — Чача завопил, как будто его режут, сделал шаг назад и, поскользнувшись, рухнул в воду. — ЧАЧА!       Вынутый из ручья Чача очень сильно ругался и отплевывался от воды. — Солнышко, прости! — запричитал Джу-кен. — Идите на хуй, уроды! — огрызнулся Чача. — Я из-за ваших шуток чуть не утонул ко всем чертям!       Джу-кен хотел было сказать что-то в духе «наша Чача обиделась», но подзатыльник от Ю заставил его отказаться от этой идеи. — Чаченька, ты цел? — спросил Гакт. — Не дождетесь, козлы! Я весь в грязи! Фу! — Бедный лидер-сан, — вздохнул Ю. — Хочешь конфетку? — Да! — зло выкрикнул Чача и вырвал из рук Ю конфету.       Теперь Чача был единственным, кто не страдал от жары. Зато он ненавидел мир вокруг. Особенно вон тех плетущихся рядом троих придурков. А еще воду, хлюпающую в его ботинках. К тому же опять откуда-то появилась собака, к которой, впрочем, все уже привыкли. Как ни странно, на нее Чача не сердился. Шавка бегала от него к другим участникам похода, постоянно тявкала и что-то искала в траве. — Все-таки она тебя любит, — сказал Ю. — Похоже на то… Что с ней делать? — Возьми ее с собой? — Куда? — Ну, у тебя большая квартира… — Там куча хрупких и очень чистых вещей. — Например, гора грязной посуды в раковине, угу. — У кого гора грязной посуды? — встрял Джу-кен. — Да что вы ко мне пристали? — возмутился Чача. — Посуда и посуда. Что ей сделается? — Ну да, — сказал Ю, — что ей сделается, если я ее мою? — Ты моешь его посуду? — спросил Джу-кен. — Да что за день сегодня! — возмутился Чача. — Что вы все ко мне лезете? Лучше уж, правда, с собакой жить! Она хотя бы МОЛЧИТ! — Извини, — сказал Ю. — Мы не хотели тебя обидеть. Просто из тебя хреновая хозяйка. — Эй! — Чача остановился. — Во-первых, я не девочка, чтобы быть хорошей хозяйкой! Во-вторых, у меня такой образ жизни! С тех пор, как я окончил школу! Поэтому, детский сад, заткнитесь и оставьте меня в покое!  — Ого-го, — не удержался Гакт, — хиппи идут войной. НЕ ЦАРАПАЙ МНЕ ЛИЦО! Я ЖЕ ЕЩЕ НЕ РАСПЛАТИЛСЯ ЗА ОПЕРАЦИЮ!       Потом, конечно, все помирились. Т. е. это было уже после возвращения домой. А пока… Обиженный на всех Чача шел впереди. За ним плелись Джу-кен и Ю, а замыкал колонну Гакт, насвистывая что-то себе под нос. Собака бегала вокруг всех, преданно заглядывая Чаче в глаза. Жара все нарастала, а одежда у всех высохла. — Может, привал? — Ю не выдержал первым. — И обед… — поддакнул Джу-кен. — Да, — коротко ответил Гакт и погрузился в карту. — Только не говори мне, что мы опять заблудились, — простонал Ю. — Ты знаешь, — очень медленно проговорил Гакт, — похоже на то… — Черт тебя возьми, — огрызнулся Ю, отбирая у него карту. — Куда нам надо? — Ну… вот сюда… а мы… мы… Где мы?! — Вот здесь. Вот ручей, где Чача пытался утонуть… И вот так мы шли… Кажется, нам придется преодолеть вон тот холм, чтобы быстрее добраться до места. Ну, или плыть через реку. — Или обойти гору, — встрял Чача, заглядывая в карту. — Вот же дорога! — Это серпантин, Чача, — ответил Ю тоном учителя. — И что? Ну, серпантин, горная дорога. Что такого? — Э… Ты в свою бурную молодость в горы ходил? — Ну, мы ездили… — А. Ну, на машине серпантин — фигня. А вот пешком мы будем спускаться до рассвета. — Ох. — В общем, ребятки, — провозгласил Гакт, — либо гора, либо река. — Гора! — хором сказали все. — О, и тут старые знакомые! — сказал Джу-кен. — Здравствуй, шибляк, давно не виделись. — А нам обязательно спускаться по этому крутому склону? — жалобно спросил Чача. — Ну… да, — ответил Гакт, чувствуя, что ему тоже поплохело при взгляде вниз. — Тебя подстраховать? — А то… Сам-то как думаешь?       Конечно, Гакт не мог сознаться, что и у него коленки дрожат при мысли о том, насколько это крутой склон. Но деваться было некуда, во-первых, а во-вторых, показать слабость перед командой он не мог, а уж перед Чачей точно. Так они и спускались, вцепившись друг в друга, а Джу-кен с Ю шли позади, очень осторожно ступая по тропинке. Даже собака как-то притихла. Спуск казался бесконечным. К тому же тропинка оказалась очень каменистая, отчего начали болеть ноги, да и идти было трудновато. Когда наши путники оказались, наконец, на горизонтальной поверхности, они испустили вздох облегчения и повалились прямо на землю. — Мои колени меня ненавидят, — пожаловался Ю. — А у меня все руки в царапинах, — подхватил Джу-кен.       Чача молча выдирал из волос какие-то колючки, ветки и траву. Выражение лица у него при этом было такое, что никто не решился в этот раз шутить. Гакт возился с картой, в очередной раз пытаясь понять, куда им двигаться дальше. Джу-кен вынул из рюкзака бутылку виски. — Ого! — восхитился Чача. — Ты что, перед отъездом ограбил ликероводочный завод? — Почти, — уклончиво ответил Джу-кен, протягивая ему бутылку. — Запасливый ты наш, что бы мы делали без тебя, — нараспев произнес Ю, забирая у Чачи бутылку. — Эй! Чего вы там пьете? Без меня! — спохватился Гакт.       Дальше двинулись, когда бутылка опустела. Колючки, жара и камни вдруг будто бы перестали существовать. Идти было легко и приятно. — Гакт, слушай, а где, собственно, нас ждет автобус? Или как мы доберемся домой? — спросил вдруг Чача. — Э… — сказал Гакт, — Вообще-то, он должен быть где-то здесь… — И где он? — Ну… — Гакт развернул карту. — Тебе никто не говорил, что ты идиот? — спросил Ю, заглядывая в карту из-за его плеча. — Мы идем в другую сторону! — И сколько мы протопали? — поинтересовался Джу-кен. — Пять километров… — сообщил Гакт. — Как?! Нам еще, значит, десять километров топать? — завопил Чача, лицо у него при этом было, как у ребенка, которому сообщили, что Санта-Клауса не существует. — Извини… — пробормотал Гакт. — Я же не специально. Это все виски. — А че сразу я? — обиделся Джу-кен. — Ты у нас главный, вот и отвечай за свои ошибки. — Разговорчики! — ответил Гакт. — Разворачиваемся на сто восемьдесят и марш! — Эти его военные замашки нас до добра не доведут, — пробурчал Чача, и Ю с ним согласился.       Долго ли, коротко, по горам, по лесам… Короче — десять километров! По пересеченной местности. Под градусом. В жару. Но автобус их действительно ждал. По дороге, правда, они немного задержались. Дорогу им преградила речушка, которую можно было перейти, не сильно напрягаясь, но дело было не только в этом… — С меня хватит! — заявил Джу-кен, скидывая рюкзак. — Вы, как хотите, а я — купаться! — Хорошая мысль! — поддержали Ю и Чача.       Пока они друг с другом соглашались, Гакт уже плескался в воде, довольно-таки холодной, но по такой жаре это было самое то. На самом деле речка была глубиной где-то по пояс (Чаче), но это даже добавляло кайфа. Можно было лечь около берега и наслаждаться прохладой. Собака тоже забежала в воду, подняв фонтан брызг, и с удовольствием плавала и даже приносила палку, которую ей кидал Ю.       Когда они все-таки дошли до автобуса, солнце уже садилось. Водитель спал, положив голову на руль. Пришлось потратить немного времени, чтобы его разбудить. Наконец, в сгущающихся сумерках, автобус двинулся в сторону Токио. Поход закончился, все даже были живы. — Знаешь анекдот, Гаку? — спросил Чача. — Однажды одного великого путешественника спросили: «Что самое удивительное было в ваших путешествиях?» Он ответил: «То, что мы возвращались обратно».       Все засмеялись. Ю посмотрел в заднее стекло и увидел в свете фар собаку, бегущую за автобусом. Когда автобус выехал на ровную трассу, она остановилась и затрусила обратно к лесу.

Конец.

Посвящается Косте Куксину. И — той собаке, которая бежала за автобусом.

*Сто тысяч йен — около тысячи двухсот долларов. Богатые ребята!