***
— И что это? — Чача помешивал странное варево и настороженно принюхивался. Ю потянулся за фотоаппаратом… — Ты это зачем? — Чача недобро на него посмотрел. — Ну… — Ю вздохнул. — Теперь уже поздно. Просто ты так правда на лису похож. — Ребята, вы есть-то будете? — спросил Гакт. Наступило неловкое молчание. Ребята помешивали то, что Гакт гордо именовал кашей, и изо всех сил старались не морщиться. Гакт свою порцию уже съел, ибо скорее отравился бы, чем признал, что плохо готовит. — У меня встречный вопрос, — прервал молчание Джу-кен. — Почему оно черное? — Ну… подгорело чуток, — попытался оправдаться Гакт. — И не сварилось… — Ю все-таки попробовал кашу и поставил миску на землю. — Гаку, я тебя люблю и все такое, но жрать это я не могу. — Подписываюсь. Особенно под «люблю», — сказал Чача. — Да ладно вам. Съедобно же! — заявил Джу-кен, видимо, решив последовать своему вчерашнему совету относительно «жрать все, что дают». — Кушай, деточка, — сказал Чача, пододвигая ему свою миску. — Приятного аппетита, — подхватил Ю. — Поели?! — грозно вопросил Гакт. — Марш вещи собирать! — А чай? — спросил Чача и сделал кавайные глаза. — Ну… это… Пейте и марш собираться, — смягчился Гакт.***
— Гаку… что ты делаешь? — спросил Ю, отвлекшись от упаковывания рюкзака. — Что-что. Палатку складываю. Ю подошел к нему. — Показываю один раз, — сказал он. — Берешь за макушку и складываешь, как парашют… — Без тебя знаю… — буркнул Гакт. — Так Гакта не опускал еще никто, — прокомментировал Чача. — Я на тебя погляжу, как ты сегодня по подвесному мосту пойдешь! — зло ответил Гакт. Чача побелел. — Ну, зачем ты так? — тихо спросил Ю. — Он же не со зла… — Собрались? Марш! — Гакт пошел вперед, ни на кого не глядя. Ю поспешил за ним. — Да погоди ты! Чача и Джу-кен поплелись следом. Ю вернулся и подошел к Чаче. — Кто тебя за язык тянул? — спросил он. — Ладно… — Он взял Чачу за руку. — Нет там никаких мостов. Я смотрел карту… Чача молча освободил руку из дружеской хватки и пошел вперед, нагоняя Гакта. — Эка их колбасит, — сказал Джу-кен. — И с чего вдруг? Ю закусил губу. Ему было неприятно. Из-за какой-то ерунды… да что за… Чача догнал Гакта и молча пошел рядом. Гакт не отреагировал на его появление, но обогнать себя не дал. Джу-кен и Ю шли за ними, тихо переговариваясь. — Помирятся, — сказал Джу-кен. — Первый раз, что ли? — Что-то я не припомню… А так все хорошо начиналось! Даже погода наладилась! — Вообще-то, было такое уже… Ты тогда уезжал куда-то… — И что было? — Не знаю, что они там не поделили, но чуть до драки не дошло. Потом два дня молчали. Причем оба утверждают, что не было такого. Ха! Так друг на друга гнали, что стафф попрятался по углам. Бодигарды аж побелели, бедные. Гакт в гневе страшен, конечно… Но Чача… Просто фурия. Ю показалось, что последнее слово Джу-кен произнес с нескрываемым восхищением. «Ага, — подумал он. — Все с тобой ясно…» Он представил себе Чачу в ярости и бледнеющую охрану Гакта. Ему стало смешно. — Привал! — скомандовал вдруг Гакт. Он скинул рюкзак и повернулся к Чаче: — Что с ногой? В его голосе командирских замашек было больше, чем заботы, но у Ю отлегло от сердца: все-таки не разругались совсем. — Не знаю… — Чача сел на рюкзак и задумчиво потер ногу. — Болит, — резюмировал он. — Что случилось? — спросил Джу-кен. — Ничего, — буркнул Гакт. — Идет, хромает. Скидай обувь, чего сидишь! — Гаку, ты просто сестра милосердия, — отозвался Чача, развязывая шнурки. — Я вообще очень ласковый и нежный… — ответил Гакт. — Ну, я так и знал! Мозоли! Аптечка у кого? — У меня… — Ю полез в рюкзак. — Сознавайтесь сразу, у кого еще ноги стерты. Гаку? — Нет. Они неудобные, — сказал Гакт, указывая на свои ботинки, — но пока обошлось без жертв.***
— Гаку! Гаку! Гаку! — Ю, прекрати ныть и говори человеческим голосом. — Это не я! Это Джу-кен. — Надо будет запомнить: Гакт спиной не слышит… — Чача, ты тоже спиной не можешь слышать… — Гаку! Гааааааааакууууууу!!! — Да что?! — Может, привал, а? — М… А зачем? — Пожрать… — Ушам не верю, — ввернул Чача. — Джу-кен хочет есть? Ты же слопал все, что нава… приготовил наш бессменный лидер! Куда в тебя влезает? — В отличие от некоторых худосочных старших сестер в меня есть, куда влезать! АЙ! Чача! У меня только одна голова, не надо ее отрывать! — Ю, оттащи, пожалуйста, Чачу от Джу-кена, а то мы без басиста останемся… И ладно, черт с вами, привал. И перекус. Раздалось радостное тройное «Уррррррра! Жрачка!» — Что-то вы ненастоящие самураи, — задумчиво, потирая подбородок, сказал Гакт. — Настоящий воин способен питаться только духовной силой, а вам лишь бы жрать… Неправильно это. Три пары глаз недобро уставились на него. Гакту стало нехорошо. — Ладно вам, ребята! Я же пошутил… Вон этот, Хиджиката*, вообще лопал и лопал… И кто бы ему попробовал сказать, что он не самурай… — Тот прожил бы ровно столько, сколько произносил бы эту фразу, — закончил за него Чача. — Расскажи нам лучше, что у нас сегодня плохого. — У нас — хорошее, — отозвался Гакт, разворачивая карту. — Вот сейчас по этой тропинке, потом вдоль этого обрыва и вот к этой речке… — Может, не надо вдоль обрыва… — сдавленно проговорил Чача. — Не бойся, мы тебе глаза завяжем… — сказал Гакт. Чача побелел и приготовился упасть в обморок, но вовремя подставленное плечо Ю помешало ему это сделать. — Между прочим, — проворчал Чача, уютно облокотившись на Ю, — над чужими фобиями смеяться нехорошо. Я же не говорю тебе, что у меня в кармане таракан. Теперь побелел Гакт. — Шучу я. — Чача поднялся на ноги и взял у Гакта карту. — И что ты пудришь нам мозги, а? Вот же нормальная дорога без всяких обрывов. Гакт, конечно, заявил, что это слишком просто, а настоящие самураи не ищут легких путей, получил за это картой по носу и на все согласился, заметив, что Джу-кен с Ю готовы включиться в спор, причем на Чачиной стороне… Но он быстро оправился и взял бразды правления в свои руки, и погнал всех вперед, по намеченной тропинке, напевая при этом что-то из своего же старенького (птицы в лесу на всякий случай замолчали). В общем, все было почти как вчера, если не считать ясного неба и того факта, что (в связи с ясным небом и хорошим светом) Ю бегал со своим фотоаппаратом еще быстрее и еще более продуктивно. В кадре ему попадалось все и даже… Он хотел сделать кадр с какой-то красивой птичкой, навел на нее объектив и вдруг застыл, удивленно открыв рот. — Что с тобой? — спросил Джу-кен, чуть не врезавшись в него. — Попугай, — тихо ответил Ю. — Чего?! — Попугай. — Где? — Вон! На ветке дерева восседал самый настоящий попугай. — Гиацинтовый ара, — восторженно выдохнул Джу-кен. — Откуда он тут? — спросил Гакт. — Они разве в наших широтах водятся? — А это точно ара?.. — задумчиво сказал Чача. — Не знаю, — честно сказал Джу-кен. — Я знаю, что попугаев есть три вида: ара, какаду и волнистый… Какаду зеленые, ара — синие, гиацинтовые, а волнистые… маленькие. Ю щелкал затвором фотоаппарата. Ара немного попозировал, потом искоса поглядел на обалдевших музыкантов и улетел, не оставив на память даже перышка. — И даже не попрощался… — вздохнул Чача. — Красивый, сволочь! — тихо сказал Гакт. — Ага… — Ю просматривал получившиеся кадры. — Все-таки интересно, откуда здесь попугай… — Джу-кен задумчиво почесал подбородок. — Это мой вопрос, — ответил Гакт. — Это общий вопрос… экологии. — О, Чача умные слова знает! — не удержался Ю. — Ладно вам гадать. Жил у кого-то и улетел. — О! Я знаю, — сказал Джу-кен, — это не попугай. Это тануки**! — Угу, — ответил Чача. — Они следят за нами. Мы им не нравимся. Поехали домой. — Последние слова он произнес капризным голосом и даже потянул Гакта за рукав, как маленькие дети, когда ноют и выпрашивают что-то у родителей. — Не бойся, мальчик мой, — ответил Гакт, гладя Чачу по голове, — тануки я тебя не отдам… Живым. — Шуточки у тебя! — Чача высвободился из дружеских объятий. — Ладно, пойдем! Марш! — скомандовал Гакт. Дальше идти было веселее, ибо тема для общего разговора теперь была. Попугай взбудоражил умы. Джу-кен все продвигал версию, что это был тануки, и даже рассказывал что-то из жизни знакомых своих знакомых, которые сталкивались с тануки нос к носу. — Ну, ты нагнал страху, — рассмеялся Гакт. — Ночью не заснем теперь! — А чего нам бояться? — весело спросил Джу-кен. — У нас своя кицунэ*** есть! — Он указал на Чачу. Чача кокетливо встряхнул волосами и искоса поглядел на Джу-кена, но ничего не сказал. В общем и целом, день прошел спокойно и без приключений. Правда, уже на подходе к месту, которое Гакт наметил для ночлега, они свернули не на ту тропинку и немного заблудились, да еще и вляпались в какое-то болотце, образовавшееся после вчерашнего дождя. Конечно, все промочили ноги и испачкали обувь. Когда выбирались из этих дебрей, Ю чуть не уронил фотоаппарат… Да и настроение у всех сразу испортилось. К вечеру снова полил дождь, и палатку пришлось ставить в темноте. А еще очень хотелось есть, но костер не желал гореть даже у Гакта. Наконец, после немалого количества усилий, громкой ругани и проклятий в адрес огня, дров, дождя, тануки и друг друга, духи огня все-таки смилостивились. — Вот о чем я сейчас мечтаю, — проговорил Чача, отставив пустую миску, — так это о том, чтобы принять душ. А то волосы скоро в мочалку превратятся… — Не плачь, мы купим тебе новый парик! ААААААА!!! Не надо за бороду! Больно же! — Я просто хотел проверить, настоящая она или нет… А если будешь отпускать глупые шутки, вообще оторву… — О великий и ужасный Чача! — начал Джу-кен, но Гакт его перебил: — Я не понял! Великий и ужасный тут я! Т. е. нет, я прекрасный… — А пока Гакт выясняет, прекрасный он или ужасный… Джу-кен, продолжай! Только постарайся избегать спорных эпитетов, а то некоторые тут напрягаются. — О великий кансайский гитарный бог Чачамару! Прости, что оскорбил твои несравненные… нет, это опять Гакт себе присвоит… в общем, твои волосы, которые, конечно, выше всяческих похвал, назвав их париком! На колени вставать не буду: тут грязно и мокро. Но руку поцеловать могу. Чача отвел руку за спину и с опаской взглянул на Джу-кена. — Уймись, малыш, — сказал он, как бы все еще шутя, но осаждая вошедшего в раж басиста. — О, я понял! Я и прекрасный, и ужасный сразу! — провозгласил вдруг Гакт. Все засмеялись. — Я что, это вслух сказал? — Не боись! — Ю похлопал Гакта по плечу. — Мы никому не скажем, что ты сам с собой разговариваешь. — Ничего я не сам с собой… — буркнул Гакт. — Раз уж Гакт делится своими мыслями, — встрял Джу-кен, — то я тоже поделюсь. — Он выдержал паузу. — А не хлопнуть ли нам коньячку? — Коньячку… — мечтательно протянул Чача. — Я б не отказался… — Ю прикрыл глаза. — И для голоса полезно… — сказал Гакт. — Подожди! — Чача посмотрел на Джу-кена. — У тебя что, есть коньяк? — Ну да. — И ты молчал?! — Тащи сюда коньяк! — гаркнул Гакт. — И быстро!***
— И сразу наступает хорошая погода! — пропел Джу-кен, сделав глоток. — Да уж… — отозвался Чача. — Хороший коньяк… А в такую погоду — так вообще рай на земле. Хорошо! — Теперь я знаю, — сказал, усмехнувшись Гакт, — что за сокровища партии у Джу-кена в рюкзаке. — Не, ну, ребят, ну нельзя же в поход совсем без спиртного! У меня и спирт есть… На всякий случай. Вдруг коньяк кончится… Когда бутылка опустела, было решено идти спать. — Завтра, — заплетающимся от коньяка и усталости языком произнес Гакт, — устраиваем дневку. Отдыхаем, набираемся сил… Желающие могут помыться. Отбой!***
Ночью в палатке: Ч.: Я не хочу спать рядом с Джу-кеном! Он опять будет меня всю ночь домогаться! Дж.: Спи на улице! Ч.: Сам там спи! Г.: Отставить детский сад! А с кем ты хочешь спать? Ч.: В идеале — один, но вы же все равно никуда отсюда не денетесь, поэтому — с Ю. Г.: Ладно, спишь между Ю и стенкой… Ю: А! Не отдам свою стенку никому! Г.: Хорошо. Чача спит на Ю. Хоровой ржач. Ю.: Ладно… Пусть спит у стенки. На мне — это еще хуже. Он же костлявый… Исколет меня всего. Ай! А где Юки? Дж.: Твой Юки зачем-то залез под мой спальник… На! Ю.: Это не твой спальник! Это мой спальник! Ты зачем их местами поменял?! Ч.: Ребята, цыц! Все: Что? Ч.: Кто-то ходит вокруг палатки. Слышите? Дж.: Похоже, что так. Я же говорил, что это был тануки! Г.: Джу-кен, в твоем возрасте надо читать что-то, кроме сказок… Пойду погляжу. Гакт проползает к выходу, раздаются ахи и охи. Г. (выглядывая из палатки): Ну, что тут у нас?.. АААААААААААААААААА!!!!!! Все: А? Что? Залезай обратно! Осторожно, ребра! Что там? Г. (испугано): Не знаю. Оно на меня посмотрело… А потом я закричал… Оно убежало. Ю, мне страшно! Ю.: Хм… Гаку… Э… То, за что ты схватился… Это не рука… Г.: Ой, извини! Дж.: Ребят, а может это… Еще по коньячку? Чтоб не так страшно было, а? Все: ДАААААА!!!!! * Хиджиката Тошизо (1835-1869) — вице-командир отряда «Шинсенгуми»; отличался хитростью, красотой и любовью к женщинам; также есть такая информация: «Любимым блюдом Хиджикаты был такуан (засоленная смесь ломтиков редьки и редиски), в особенности — приготовленный его родственниками из семьи Хашимото. Однажды он так горячо хвалил кулинарный талант главы семьи, что ему предложили взять с собой столько, сколько он пожелает. Это повергло Хиджикату в настоящую эйфорию, и он унес с собой немаленькое ведро). Как говорили очевидцы, было «немного смешно видеть улыбку до ушей по такому поводу на лице человека, который стал ночным кошмаром повстанцев». Отсюда: graft2008.narod2.ru/05_Nemnogo_ob_ofitserah/052… А вообще, аффтар любит Хиджикату после мюзикла «Волки Мибу volki-mibu.ru/ " =) **Тануки — енотовидные собаки; по японским поверьям, могут превратиться во что угодно и любят поесть и пошалить. ***Кицунэ — лисица; как и тануки, является оборотнем. Не знаю, какие у них с тануки отношения, и сможет ли кицунэ, например, прогнать тануки…