Пять, как договорились.

      Пэм стремительно теряла разум.       После того как Эрик рассказал ей о сделке, которую заключил со Сьюки, она приписала это событие его пристрастию к человеку и предполагаемой уникальности ее крови, которой он так дешево поддался. Пять сеансов кормления казались ничтожными — по крайней мере, на ее взгляд. Тем более, люди в очередь выстраивались, чтобы покормить Эрика бесплатно. Пэм было обидно за то, как Сьюки ободрала ее любимого создателя. Впрочем, неважно. Казалось, он был доволен положением дел, да и дом Сьюки едва ли походил на Монтичелло*, поэтому ее интерес к этому вопросу иссяк.       Или ей так казалось.       Получив свой второй платеж, Эрик вернулся в Шривпорт абсолютно непредсказуемым.       Он пронесся через бар, практически отшвыривая с пути людей и вампиров, пока не добрался до своего кабинета и закрылся внутри. Помимо его особенно дурного настроения, это не казалось странным. И, следуя обычной процедуре, Пэм оглядела толпу и нашла женщину, подходящую для развлечения ее хозяина. Та, которую она выбрала в тот вечер, была высокой, рыжеволосой, с молочного цвета кожей и большими зелеными глазами. От нее пахло лавандой. Она должна была прекрасно справиться.       Девушка едва успела шагнуть в кабинет Эрика, как тут же вылетела вон, сопровождаемая ревом, прекрасно слышным даже в зале.       — Убирайся!       Уши Пэм насторожились, и она наблюдала, как девушка со слезами на глазах понеслась к выходу.       Ошеломленная Пэм решила поговорить с ним. Девушка была неподходящей? У него было настроение для чего-то более пряного? Мясистого? Что за черт? Обычно он одобрял ее выбор. Он задумчиво сидел за столом, глаза сузились до щелей и смотрели в стену. Игристый, эфирный запах крови Сьюки остался на его губах и пел прямо под кожей. Он явно насладился своей закуской. Пэм недоумевала, почему он отверг основное блюдо.       — Что с ней было не так?       Его взгляд дернулся к ней, словно он не услышал, как она вошла.       — Что?       Пэм вздохнула.       — Девушка, которую ты выгнал. Она была не в твоем вкусе?       Скрежет его зубов был слышен во всех углах комнаты. Она ощущала его голод. Это было нормально — он всегда кипел на его коже. А сейчас он едва сдерживал эту страсть. Эрик был не из тех вампиров, которые пьют лишь то, что необходимо. Жар его крови гарантировал, что пил он для удовольствия, превышая пределы телесных потребностей. Так что было не так с рыжей, которую она к нему отправила?       Он вытолкнул себя из-за стола, дорогое кресло проскребло по цементному полу.       — Принеси «Настоящей крови». Второй положительной. И оставь, блять, меня в покое.       Пэм закатила глаза и фыркнула в недоверии.       — Прости, мне показалось, у меня что-то со слухом. Я могла бы поклясться, что ты только что попросил бутылку синтетического дерьма.       Он медленно поднялся. Пэм знала эту тактику. Он вел себя так с людьми, которых хотел запугать. Его полный рост вселял неуверенность в большинство. Боже, он что, говорил всерьез?       — Я сказал, вторая положительная. Принеси мне ее, развернись и съеби. Все ясно?       Пэм повиновалась. Повиновалась и приписала его настроение дерьмовой ссоре со Сьюки, которая, должно быть, оставила у него во рту дурной вкус. Ему станет лучше, когда он переварит свое смятение, умрет на день и проснется свежим. Пэм оставила его в покое.       Но на следующую ночь стало только хуже.       В миллион раз хуже.       Бар внезапно оказался слишком мал, чтобы вместить Эрика. Их небольшое, под стать Шривпорту, строение никоим образом не было приспособлено под клетку для обозленного, мрачного животного. Он мерял помещение шагами перед открытием, ворча об изменениях, которые ему необходимы, а затем махнул рукой, отменяя все, что сказал. После открытия он снова заперся в кабинете, крикнув к себе Пэм. Когда она вошла, ее засыпали странными командами, которые окончательно ее запутали.       — Ты хочешь, чтобы я что сделала? — моргнула она.       Эрик едва поднял голову от горы мятой бумаги, скомкал еще один лист и начал быстро писать на новом.       — Я сказал, найми плотников, чтобы построили в доме Сьюки каморку, и еще одну — в соседнем лесу. Или на кладбище. Мне похуй, где именно. Просто убедись, что место безопасно, но находится в пятидесяти футах от ее передней двери. — Еще один кусок бумаги упал на пол. Новый лист подвергся жестокому терзанию пером.       Ее голова медленно склонилась набок. Она разглядывала этого сумасшедшего мужчину, в которого превратился ее всегда логичный повелитель.       — Сьюки дала слово, что не отменит свое приглашение. Почему бы просто не оставить ту каморку, что ты уже построил?       Две голубые пули выстрелили из-за стола и пронзили ее.       — Пэм?       Она мгновенно опустила голову. Этот приказ не подлежал обсуждению или хотя бы даже упоминанию. Несмотря на то, что не имел никакого чертова смысла. Зачем ему нужно было спать в ее лесу? Если она не сдержит свое слово, он может запросто притвориться милым и задобрить ее, чтобы она впустила его снова. У него не было никаких оснований иметь поблизости запасное убежище. По мнению Пэм, это попахивало влюбленным школьником, восхищавшимся самой красивой девочкой в классе и издалека охраняющим ее.       Фу.       Но она попятилась, смягчившись. Она не собиралась допрашивать его, когда в его глазах было такое выражение.       — Да, Эрик.       Он вернулся к писанине и не заметил, как она схватила несколько бумажных шариков перед выходом. Отойдя подальше от его двери, она разгладила первый.       «Сьюки,       Очень важно, чтобы ты поняла…»       Дальше текст обрывался. Пэм открыла следующий.       «Сьюки,       После рассмотрения нашего соглашения, я решил пересмотреть…»       Дальше тоже ничего не было. Изумляясь, Пэм развернула последний, который смяли с особенной свирепостью, до размера бусины.       «Ты мне нужна».       Пэм запихнула бумаги в бюстгальтер. Она сожжет их позже. Никто не должен обнаружить такую компрометирующую бессмыслицу, написанную почерком ее создателя, пока она рядом. Она сделала себе мысленную заметку: собрать с пола все бумаги, когда он уйдет. В то же время, пора ему было справиться со своим дерьмом.       Она заметила в баре высокую яркую брюнетку. От нее веяло удивительным здоровьем. У нее было смуглое, экзотическое лицо. Ее ноги могли бы дважды обвиться вокруг Эрика и дать ему освобождение, в котором он так явно нуждался. Пэм подошла к ней и без предисловий зачаровала.       — Пойдешь к нему, — поручила она женщине, которая покорно отставила свой ром с колой. — Предложишь ему все, что он захочет. Будь сладкой, как чертов сахар. Выведи его из ступора. Неважно, как.       Пэм щелкнула пальцами и отпустила ее, показав в сторону его офиса.       — Сладкая, — повторила она, пока женщина уходила.       Она наблюдала, как девушка вежливо постучала, а затем вошла в его логово, услышав, что ее впускают. Прошло четырнадцать секунд, прежде чем она выскользнула обратно, как и вчерашняя — полностью одетая, не укушенная и боящаяся за свою жизнь.       — Черт, — сердито прошипела Пэм. — Хорошо. — План «Б».       Она прочесывала толпу, пока не отыскала полную противоположность. Молодая девушка. Блондинка. Аппетитная. Не по-рыбьи тощая, а атлетически стройная. Ее лицо было невинным, за исключением глаз. В темно-голубых глазах жил огонь. Пэм поймала ее взгляд и точно так же подчинила своему влиянию.       — Пойдешь к нему, — повторила она. — Будешь дерзить. Не выкажешь никакого страха, если он пригрозит тебе, не уйдешь, если он потребует. Будешь с ним спорить. Будешь его провоцировать. Поняла?       Девушка кивнула, пребывая в мире, сотканном Пэм, и подошла к двери кабинета.       Эта задержалась. У Пэм возникла надежда. Возможно, каприз заставил его отказаться от высоких брюнеток. Эта феечка должна была справиться.       Три минуты спустя девушка спокойно вышла за дверь и направилась к Пэм. Похлопала по плечу, привлекая ее внимание, а затем шокировала ее тем, что взяла за щеки и потянула к себе.       — Я не Сьюки, — произнесла она чужим, зачарованным голосом. — И нет другой Сьюки. Прекрати посылать ему женщин. Он не голоден. Ни до чего.       С этими словами она выпустила Пэм и отвернулась, направившись прямо к выходу. Без сомнения, Эрик отправил ее домой. Здесь было не место такой милашке.       Она не собиралась сдаваться, но он окончательно пресек ее попытки, когда она обнаружила в телефоне сообщение.       «Я вышел. Не звони мне. Э».       Она кинулась в его кабинет и распахнула дверь. Блять, ну разумеется. Пусто. Он выскользнул через заднюю дверь. Пэм мгновенно почувствовала себя школьным надзирателем, охотящимся за прогульщиками, которые должны были сидеть на месте. Боже, ну что за кайфолом! Она выругалась и захлопнула дверь. Слишком хорошо она понимала, что он не вернется сегодня вечером. Сейчас он презирал этот бар, атрибуты, имеющие для вампиров важное значение, восхищение смертных — все это душило его. Тысяча лет бессмертия не так уж сильно изменила его — он все еще был существом из леса. Охотником. Бывшим человеком, который любил безграничный океан.       Он любил теряться.       И прямо сейчас он был потерян… в Сьюки.       Нет, он не вернется сегодня вечером. Черт бы побрал его жажду крови.       И завтра ночью он тоже может не вернуться, в зависимости от того, как поведет себя его еда.       Пэм молча прокляла ее имя, а затем вернулась к работе.

***

      Было далеко за полночь, когда Сьюки въехала на подъездную дорожку в ночь третьего платежа. Она заметила в окнах свет и вспомнила, что не оставляла его включенным, когда уходила, — значит, кто-то включил его в ее отсутствие.       Ее голову словно набили овсяными хлопьями. Сэм уговорил ее отработать две смены, когда позвонила Арлин и сказала, что у Лизы ветрянка. Сьюки должна была трудиться с десяти до шести. Вместо этого она вкалывала весь день и ночь на субботу, не имея времени для перерывов или обеда, потому что за столами собрались целые толпы, желающие воспользоваться предложением Мерлотта «два кувшина пива по цене одного».       Ее ноги свело от боли, когда она вышла из машины и захлопнула дверцу. Она подошла к освещенному дому, смутно осознавая тот факт, что свет внутри мог означать только одно: Эрик был внутри и ждал ее.       Несмотря на то, что эта мысль всего два дня назад так взволновала и обеспокоила ее, сейчас она едва имела для нее значение, пока она плелась по ступенькам и открывала замок. Она слишком устала. Каждая мышца болела, каждая клеточка мозга протестовала. Едва ли она могла бы сейчас выдержать все нахальство Эрика и их упоротые пляски друг вокруг друга.       Она чуть не упала на пороге, едва успев закрыть за собой дверь.       — Ты опоздала.       Его хриплый упрек прозвучал из гостиной, откуда доносился звук ее нового телевизора с плоским экраном. Кто-то вещал о физических свойствах свинца.       Она повела плечами, выпутываясь из куртки, и бросила сумочку.       — Двойная смена, — устало ответила она. — Арлин слетела, а мне нужны деньги.       Она вошла в гостиную. Даже в столь вымотанном состоянии ее сердце затрепетало. Эрик сидел на ее диване, как и в ту ночь, его длинному телу не хватало места. Как обычно, он носил темную одежду. Угольно-черные джинсы, темно-серый свитер с v-образным вырезом, плотно облегающий его фигуру. Сквозь ткань ей виден был даже шнурок его талисмана, который он носил на шее. На таком штормовом фоне его глаза казались еще больше, чем обычно.       Он бесстрастно смотрел на нее.       — Могла бы позвонить.       Сьюки фыркнула и плюхнулась на диван рядом с ним, слишком усталая, чтобы задумываться.       — И ты мог. Не понимаю, чего ты ждал.       В телепередаче Джейми и Адам развенчивали миф о том, что свинцовый воздушный шар не может летать. Они склеивали кучу листов свинцовой фольги в куб и наполняли его гелием. Кажется, это работало. Куб заполнялся. Свинцовый воздушный шар словно опровергал старую поговорку.       Она ощущала на себе взгляд Эрика. Не могла понять по его молчанию, зол он был или просто упрекнул ее. Но она не находила в себе энергии, чтобы беспокоиться об этом. Он пришел, чтобы подорвать ее силы еще больше, взяв ее кровь в приятном, но буквально иссушающем ритуале.       Она вздохнула. Если бы она могла сперва хотя бы полчаса отдохнуть.       — Думаю, ты голоден, — размышляла она вслух.       Он ответил не сразу, и это было странно. Она повернулась и обнаружила, что он поразительно пристально ее рассматривал.       — Ты перенапряглась, — отметил он, наклоняясь к ней и вдыхая ее запах с медленным, пристальным вниманием. — Ты практически в бессознательном состоянии.       Сьюки заставила себя не отодвигаться. Слегка пожала плечами.       — Просто устала. — Ее взгляд перешел на темную кухню.       Эрик заметил это и кивнул.       — Я принес тебе пиццу. Как я понимаю, большинство людей ее любят.       Она мгновенно опустила глаза, смущенная тем, что он заметил в ней надежду на новый ужин. Стейк, что он принес ей в тот вечер, был греховно вкусен. Она слопала его в четыре укуса. Теперь же он принес ей одно из ее любимых блюд. Она молча упрекнула себя за то, что желала этого.       — Спасибо, — машинально сказала она.       Он встал.       — Я разогрею для тебя кусочек, тебе нужно поесть.       Его отвлекла неподвижность Сьюки. Он посмотрел на их сплетенные пальцы, сгибая запястье, чтобы увидеть ее ладонь.       — Я… — она запнулась. — Просто хочу минутку отдохнуть. Ты не против?       Он склонил голову, потом кивнул.       — Как хочешь.       Он снова сел рядом с ней перед серебряным кубом, который поднимался выше в помещении склада. Вверх, вверх и прочь.       Говоря о свинце: Сьюки не могла продержаться с открытыми глазами и поднятой головой еще хотя бы секунду. Не задумываясь, она схватила с подлокотника подушку и бросила на колени Эрику. Поджала ноги и упала на нее головой, и с облегчением вздохнула, свернувшись в позе зародыша.       — О, да — благодарно выдохнула она, с трудом осознавая присутствие вампира, на котором лежала. Ей было так хорошо. Завтра у нее была еще одна смена во второй половине дня, и от нее она уже устала заранее. Из-за сегодняшней каторги ей казалось, что она не зарабатывала на жизнь, а была раздавлена грудой кирпичей. Все болело, от ресниц до ног.       Бездельничать и смотреть «Дискавери» было почти так же замечательно, как принять десяток таблеток аспирина.       Эрик удивленно смотрел на женщину, доверчиво свернувшуюся у него на коленях. С того момента, как она вошла, его досада на ее опоздание растаяла. Под ее глазами были темные круги. Двигалась она менее оживленно, чем обычно. Она не приняла ни возможной ссоры, ни его отрывистых вопросов. Она слишком устала, чтобы заметить, что прижалась к нему, заставив замолчать его агрессивный голод и наполнив его спокойным, совершенно чуждым чувством защищенности. Пылающее беспокойство, что он чувствовал в последние два дня, исчезло от ее прикосновений. Он расслабился. Склонил голову, смущенный физическими изменениями, которые окружали его.       Он приходил за кровью, полный намерений проложить путь в ее постель. Каждый его дюйм кипел от необходимости освобождения. К сожалению, ни одна из кандидаток, что Пэм подсылала к нему в баре, не заинтересовала его. Совсем наоборот, его от них могло стошнить. Эта боль, которая обычно легко успокаивалась случайными красавицами, сузилась до очень специфической точки. Ему нужна была Сьюки. Только Сьюки.       Его пальцы скользнули в ее распущенные волосы и начали массировать кожу медленными, успокаивающими движениями; он хотел рассеять боль, которую ощущал в ее голове.       Ее веки затрепетали, глаза закрылись.       — Ты не обязан этого делать, — мягко прошептала она.       — Но я хочу, — честно ответил он.       Не открывая глаз, она выгнула бровь.       — Часть сделки по кровопусканию? Бесплатный массаж головы?       Она задохнулась своим смешком, когда он наклонился к ней, почти касаясь губами ее уха.       — Ты слишком устала. Как бы мне ни хотелось, я не буду сегодня пробовать тебя, маленькая фея.       Прохлада его губ изгнала ее усталость и заменила адреналиновым теплом возбуждения. Она закусила губу, надеясь подавить его. Покормить Эрика и лечь в постель — хорошо. Отправиться в постель и трахать Эрика — плохо. Ей вдруг захотелось, чтобы она посоветовала Сэму засунуть его дополнительную смену туда, где солнце не светит. Ей следовало понять, что понадобится все остроумие, чтобы бороться с этим дурацким сексуальным негодяем.       — Конечно, будешь. Иначе это превратится в свидание за пиццей субботним вечером.       Он не отводил губ от ее кожи.       — Ты меня дразнишь, — пробормотал он игриво и низко. — Мне нравится идея приносить тебе еду и смотреть телевизор, пока ты лежишь на мне. — Его палец играл с раковиной ее уха. — Очень, очень нравится.       — Что ж, — Сьюки попыталась отодвинуть его, но он упорно держался, свернувшись вокруг нее. Она закатила глаза. — Мы здесь не ради этого. Я не позволю тебе растянуть сделку на несколько недель. Пять раз, и сегодня номер три. — Она выгнула шею у него на коленях и отвела от нее волосы. — Давай, безумствуй.       — Нет.       Сьюки фыркнула от этого тихого отказа. Она вытащила его руку из своих волос и обхватила ею свое горло, провоцируя его теплым, мягким биением своего пульса.       — Ага-а-а.       Щелк.       Сьюки ухмыльнулась. Его язык сказал «нет-нет», но зубная эрекция сказала «да-да».       — Все феи играют так грязно? — спросил он.       Сьюки усмехнулась.       — Сомневаюсь, что кому-то из фей приходилось так упрашивать вампира об укусе. — Она повернулась у него на коленях, чтобы взглянуть на него, слабо улыбаясь. — Теряешь интерес? Я как дешевая жевательная резинка, которая поначалу имела прекрасный вкус, но стала пресной после пережевывания?       Эрик зарычал, его тело напряглось, руки с жадностью сжали ее, словно кто-то угрожал ее похитить.       — Дешевая и пресная? Ты, блять, свихнулась?       — Ну и в чем тогда задержка?       — Не хочу подрывать твое здоровье, — сердито пробурчал он. — Задержка в том, что я хочу, чтобы ты была счастливой и сильной, когда я пробую тебя.       Сьюки нахмурилась от его тона.       — Я и так сильная, — защищалась она. — Боже, ты говоришь так, словно я только что прибыла из концлагеря. Это была всего лишь двойная смена. Я в порядке. — Она ткнула пальцем в пульс. — Ешь. Мне пора ложиться спать.       — Я сказал, нет.       Ради Бога! Она поднялась с колен, чтобы изучить его лицо.       — Пей сейчас, или я снова возьму нож и чашку.       — Думаешь, я позволю тебе сделать шаг в сторону кухни, маленькая девочка?       Она закусила губу.       — Эрик Нортман, я отменяю свое…       Его рука взлетела и захлопнула ей рот. Она говорила достаточно медленно, давая ему время остановить ее. Над его пальцами ее глаза вспыхнули незавершенной угрозой. «Выпей меня сейчас же, или я вышвырну тебя».       Он сурово смотрел на нее. Ее губы смягчились и до сих пор были под его рукой, из-за чего ему хотелось убрать ее и заменить своим ртом. Блять, пахла она потрясающе. Она распростерлась по его ногам, опираясь на него, а он держал ее лицо. Сильнее всего прочего его озадачивало то, что она поощряла его укусить ее, а он отказывался! Что, черт возьми, с ним было не так? Он напивался людьми, что умирали на полях сражений. Осушал женщин. Детей. Родителей, которые умоляли его о милости для своих будущих сирот. Он убивал их всех.       Теперь же измученная официантка лежала податливая и готовая в его руках, а он сопротивлялся, потому что не мог вынести мысли о том, чтобы еще больше ослабить ее. Он хотел ее вспыльчивости, как было во второй раз. Хотел, чтобы ее каменные барьеры сломались, пока он подводил ее к мысли о том, чтобы принадлежать ему. У него был план. Не было никакой чертовой возможности остановиться всего на пяти разах. Кровь Сьюки разрушила его. Альтернатива была недопустима, она должна была принадлежать ему. Эрик сойдет с ума, если этого не случится. И потому он кормился так, как никогда прежде: кусал ее с осторожностью, держа, как тонкий кусок хрусталя, подставляя ей свое тело, как мебель. Он никогда так высоко не ценил свою еду, и результат уничтожил его. Только в их мыслях они занимались любовью друг с другом. Не зная и не желая этого, они влюбились, прижимаясь, изучая, прикасаясь, пока их тела лежали, мирно соединяясь у ее горла.       И он хотел этого. Каждую гребаную ночь с этого момента.       Он переключился на женщину, лежащую у него на коленях, которая выжидательно на него смотрела.       Она не оставила ему выбора. Нужно было пить сейчас. Соблазнение откладывалось до визита номер четыре.       — Хорошо, — нелюбезно пробормотал он.       Сьюки с облегчением кивнула и попыталась сесть. Эрик мягко удержал ее.       — Оставайся так, — велел он. — Спи, если хочешь. Я позабочусь, чтобы ты ничего не почувствовала.       Она фыркнула, сомневаясь.       — Спать? Пока ты ешь? Ты шутишь?       Он открыто посмотрел на нее.       — Ты мне не доверяешь?       Ее взгляд скользнул в сторону, пока она размышляла. Затем пожала плечами.       — Думаю, доверяю. В смысле, до сих пор ты был нежен. Не так ли?       Он кивнул.       — Ты заставляешь меня хотеть быть нежным.       Сьюки оторвала от него взгляд и повернулась к «Разрушителям легенд», откинувшись на подушку. Она поднимала ее практически на уровень середины груди Эрика, так что он мог легко наклониться и достать до нее. Когда она закрыла глаза в ожидании, он тихо отвел ее волосы с шеи, ласково прослеживая ее.       — Твоя кожа прекрасна, — сурово похвалил он. — Если я буду с тобой груб, это испортит ее отметиной. Это непростительно.       Сьюки лишь моргнула.       — Отбрось лирику, Эрик. Просто сделай это.       Она услышала над собой страдальческий вздох.       — Каждую ночь, если ты позволишь мне.       Он наклонился и прикусил. Сьюки резко вздохнула, ожидая боли, но совсем ее не чувствуя. Вместо этого, как и прежде, ее тело захватило тепло, словно жизнь заставляли перетекать из нее в его выжидающее, неживое тело.       — Как ты это делаешь? — пробормотала она, закрыв глаза и обмякнув у него на коленях. Совсем не похожий на чужеродное проникновение, укус Эрика казался чем-то успокаивающим, как бутылка с горячей водой. Или массаж головы. Или любящий мужчина, который хотел заставить ее чувствовать себя лучше.       Он отстранился и ответил.       — Ты хочешь, чтобы я говорил, или чтобы ел?       Сьюки закатила глаза.       — Хорошо. Прости. Ешь.       Он снова осторожно погрузил клыки в проколы и извлек из них. Как и прежде, в комнате вспыхнул звук львиного мурлыканья, когда Эрик поддался ее изысканному вкусу. Сьюки тихо засмеялась. Она не могла не наслаждаться тем, сколько удовольствия он, очевидно, испытывал, пробуя ее. В ту ночь он сказал ей, что она никогда не должна сомневаться в благодарности вампира, если соизволит кормить его. И она слышала его благодарность столь же глубоко и ясно, как мог бы звучать для нее подвесной мотор, и могла чувствовать ее в прохладных, мягко поглаживающих пальцах, которые касались ее ребер и голой руки. Его другая рука зарылась между ее головой и подушкой, прижимая ее к нему.       Блестящий кубический воздушный шар был в двадцати футах от земли.       — Ну и ну! — воскликнул Адам. — Пришло время для завершающего штриха! — «Разрушители легенд» подвесили под кубом небольшую корзинку с бумажными куклами Адама и Джейми. Баллон понес своих пассажиров прочь, а двое людей из плоти смеялись с земли над тем, как невозможное неторопливо плыло над ними.       Эрик сдержал свое слово.       Сьюки ничего не ощущала, кроме приятного любопытства. Ее сознание потихоньку скользило прочь. Сон казался реальной возможностью. Она никогда бы не поверила в это. Она подвергалась технически насильственному действию, но чувствовала себя в безопасности. Даже защищенной. Как будто ей никогда снова не придется бояться, пока рядом с ней Эрик, а ее кровь помогает ему быть насыщенным, готовым к бою и… любящим.       Любящим?       Она зажмурилась. Должно быть, потеря крови заставляет ее выдумывать такие нелогичные вещи.       Внезапно он отстранился, язык прошелся следом, пока он неохотно разрывал связь.       Сьюки пробормотала и потянулась следом.       — Уже?       Низкое рычание ответило ей; его рука скользнула по ее боку к бедру.       — Еще — и я стану для тебя угрозой.       — Хм, — уклончиво вздохнула она, прижимаясь к нему.       — Пицца, любимая. И кровать. Тебе это нужно.       «Ха! Любимая? Почему из всех долбаных слов…»       Но ее рот с ней не сотрудничал.       — Хм, — снова прогудела она. — Насладился ужином?       Его ответный смешок был удовлетворенным и теплым.       — Это единственное блюдо, которое я хочу до конца моей жизни. — Он сделал паузу, позволяя своим рукам успокаивающе поглаживать ее, но не слишком неуместно. — Позволь мне, любимая. Стань моей. Я буду заботиться о тебе, защищать тебя всем, что у меня есть.       — Нет, — вздохнула она, чувствуя, как он прижимает к проколу окровавленный палец, исцеляя ее. — Ничего не получится, Эрик. Ты и я… Мы невозможны.       Он долгое время молчал позади нее. Сьюки снова задремала. Она смутно осознала, что ее подняли. Кто-то высокий и сильный уносил ее. Ее уложили в постель, накрыли одеялом, а волосы медленно отвели от лица.       — Невозможны? — упрекнул далекий голос. — Сьюки, ты не понимаешь?       — Чего не понимаю? — пробормотала она во сне.       — Ты и я, милая фея — это свинцовый воздушный шар.