Из праха мечты

За дверью что-то зашуршало. Будто кошка прошла... - Но ведь это правда, Ретт. - С нажимом. - Я вас люблю. Люблю... И снова дверь... Чуть приоткрылась. На пороге возникла растрепанная Элла в ночной рубашке. - Мама... - робко. И тут же испугалась еще больше. - Ой, тут и дя... дядя Ретт... - Прекрасно, Скарлетт. Даже дети удивляются, что я делаю в этой комнате. - И пошел навстречу Элле. - Что случилось, дорогая? - Значит, придется им перестать удивляться... - прошипела. И почему Элла до сих пор не спит?! Еще и сюда пришла, а не к Мамушке. - Я... - Элла совсем потерялась, будто и забыла, зачем решила потревожить мать в такой час. - Я... Ретт, чуть приподняв бровь, взглянул на нее. Надела на лицо благостное выражение. Когда же он уже поймет, что она изменилась? Сколько еще надо доказывать? - Что случилось, милая? Голос прямо медовый. Теплый. Элла к такому не привыкла - но в ответ сделала пару шагов вперед. - Я уснуть не могу. И так темно... И одиноко. В Таре я с кузинами спала... Снова скользнула глазами по лицу Ретта. Улыбнулась дочери. Раскрыла объятья. - Милая моя девочка, - Элла недоверчиво прижалась к ней. Неизбалована лаской. - Пойдем, я уложу тебя. Поцеловала растрепанную макушку и потный лобик. Как же она на Фрэнка похожа... Даже страшно порой. Элла доверчиво вложила руку ей в ладонь. И правда надо увести ее. Запахнула пеньюар. Спиной чувствовала взгляд Ретта. И его шаги за спиной. Неужели он за ними пойдет? Но оглядываться нельзя. - Не бойся, Элла. Ты уже большая. Укрыла одеялом. Снова поцеловала в лоб. Рука дочери ухватила ее за край пеньюара. - Посиди со мной немного... Мама... Вдруг вспомнила свою мать. Ее нежные руки, аромат лимона и вербены, который всегда дарил покой. Казалось, в ее присутствии отступают все беды. Она все умела, все знала, все понимала. Она старалась сделать из нее леди. Старалась... - Закрывай глазки, - снова присела на край кровати. - Я спою тебе... - И сама удивилась своему порыву. - Мне эту песню папа пел... Всегда была отцовской любимицей - его сокровищем, его первенцем! Несбывшейся мечтой о наследнике, прекрасной заменой Джеральда младшего. Его копией в женском обличии. Как он ее любил! Как баловал! Ресницы стали тяжелыми и влажными. К чему бы эти слезы? Глупость какая! И все-таки... - ...а ему эту песню его мама пела. Моя бабушка в Ирландии. Он говорил, что я похожа на нее. Особенно, когда волосы распускаю. Поправила тяжелые пряди на плечах. - Ты красивая, мама... Бедная девочка... Погладила по голове. - Мягок так мох, и душисты так травы, Ветер так свеж, и пастушья свирель Песню свою льет у края дубравы, Я в луговине стелю нам постель... Элла закрыла глаза. Но не хотелось переставать петь. Почувствовала себя маленькой, надежно защищенной в Таре, любимой родителями. И не надо было никому ничего доказывать! И меняться! Они просто так дарили ей свою любовь. А Ретт так и не сказал ей... - Ты для меня серебро зимней ночи, Ты для меня жар высоких костров. И не уйдешь, даже если захочешь, Держит моя тебя крепко любовь. Прикрыла за собой дверь. Вытерла глаза. Похоже, беременность делает ее такой же плаксой, как Сьюлин. Вот уж чего она не хочет, так хныкать по любому поводу! - Как вы добры сегодня, дорогая. Ретт стоял в коридоре на полдороге между спальней и детской. - Что вы имеете ввиду? - Ваши материнские чувства. Бедняга Фрэнк ликует на том свете. Столько внимания вы уделили дочери. - Когда вы уже перестанете надо мной издеваться? Благостность словно ветром сдуло. - Странно, что вы принимаете похвалу за издевательство. Удивительное качество - хвататься за ложь и отворачиваться от правды. - Непонимающе хлопала глазами. - Вы чудесно пели, дорогая. И почему я раньше не слышал этой колыбельной? Может, потому что она раньше и не пела... В полумраке блеснула его улыбка. Взял ее под руку и повел в спальню. От этого стало немного спокойнее - значит, он все-таки будет жить с ней. Прекрасно! Дверь захлопнулась за спиной. - Ретт... - Да, дорогая? - Вы сказали, что верите, что я вас люблю... Опять так странно смотрит на нее. - Ну как можно вам не верить, Скарлетт? Вы, наверное, и сами устали это повторять? Взгляд ласковый, теплый. - А вы... вы любите меня? Неужели снова не ответит? Разве это так трудно?! Она постоянно повторяет ему о своих чувствах... - Скарлетт, - обнял, - я думаю, что такой ответ будет вам более понятен, - коснулся губами ее губ. Нежно. Посмотрел ей в глаза и снова поцеловал. - И приятен. Неужели не хочет говорить? Если он сейчас снова начнет ее целовать, то она так и не узнает. Уперлась руками ему в грудь. - И все-таки - вы меня любите? Его взгляд казался таким усталым, словно ему бесконечно надоела эта тема. - Скарлетт, не думаю, что слова имеют какое-то значение. Я живу с вами. А вы знаете, что я не стану делать что-то против своей воли. - Значит, вы меня любите. - Ну если считать брак синонимом любви... - Чем? - Боже, Скарлетт! Если думать, что все браки заключаются по любви, то... - Вы же сами мне говорили, что это дурной тон, когда в браке супруги любят друг друга! - Неужто я такое говорил? Впрочем, в вашей компании я порой говорю странные вещи. Взяла его за руку и подвела к кровати. Присела на краешек, не разжимая ладони. - Я ничего не понимаю, Ретт... Опустила глаза. Взглянула из-под ресниц. Обычно это действовало на мужчин магически - они становились откровенными. - ...но вы же признались мне в любви... - Еще один взмах ресниц. И ладонь чуть сильнее сжимает его руку. - В ночь, когда мы бежали из Атланты, когда бросили меня на дороге... Разве это ничего не значит? - Не более, чем слова, Скарлетт. Много ли значат ваши страстные признания мистеру Уилксу? - О, Ретт... - прикусила губу. Захотелось заплакать. - А что же тогда имеет значение? Сел рядом, положил ладонь ей на живот. - Вы, я, дети. И ребенок. Наш ребенок. Это вполне реальные вещи. За них стоит держаться. Его губы скользнули по шее. Руки прижали теснее. Может, и не надо сегодня требовать признания? Сказал же, что хочет быть с ней... Пеньюар сполз с плеч. - Я очень толстая? Некрасивая? - Вовсе нет. Потрясающе выглядите. И в глазах правда восхищение. Прекрасно! И желание. Это ей понятно. И приятно. Его руки ласкают располневшую талию, округлившийся живот. Можно чувствовать себя прекрасной и желанной. Можно просто чувствовать... А об остальном она спросит потом. Завтра... ************************************************** Ретт уехал на целую неделю. Увез Уэйда. И зачем надо было устраивать его в школу среди года? Даже если сам Уэйд сгорал от нетерпения. Вполне можно было обойтись услугами мистера Трента... Скука смертная... И не пойдешь никуда. Только сидеть на террасе, закутавшись в шаль, и слушать, как Элла читает вслух. Скучнейшие истории про каких-то греков... - Аид так полюбил Персефону, что пожелал забрать ее с собой в подземное царство и сделать своей женой... Очнулась от полудремы. - И что он сделал, чтобы привлечь ее внимание? Элла подняла глаза. В них читалось удивление. - Ну он же ее похитил! - Похитил? Дикость какая! - Мама... Это легенда... Но они потом были очень счастливы. Он даже отпускал ее обратно на землю к матери, чтобы вновь наступила весна. Прежде чем отпустить дал съесть ей зернышко... - ...граната? - Так ты знаешь, мама? Потерла переносицу. - Гранат... Гранат - символ верности. Это мне Ретт говорил, кажется... Давно. Еще в их медовый месяц в Новом Орлеане. Он тогда много говорил, много покупал, много дарил... И даже внимания на это не обращала. Просто наслаждалась всем. Принимала, как должное! Скрипнула калитка. Элла поднялась, отложила книгу. - Ой, там Бо! И тетя Питти, и дядя Эшли... Вот только Эшли еще и не хватало! Ему-то что нужно? Почему Ретта нет? Он бы мог сам с ними поговорить. Хотя нет... Не стал бы. Ему просто удовольствие доставляет сталкивать ее с Эшли. Как это он сказал... поверженный кумир? - Ох, Скарлетт, душечка. Не вставай! - Тетушка суетливо роется в ридикюле. - Какая жара! Достала веер. Черный, с выцветшим рисунком. Обмахнулась и уставилась на тот веер, что лежал у нее на коленях. Резной, блестящий. И в глазах так по-детски вспыхнуло восхищение. - Возьмите, дорогая тетушка. Протянула веер. - Ой, что ты, дорогушечка. Не стоит, право не стоит. И пухленькая рука в черной митенке сама тянется. - Почему же не стоит, если вам нравится. - Ты всегда так добра ко мне. И щедра. Ко всем к нам, - тетушка обернулась. - Правда, Эшли? Тот чуть вскинул опущенную голову, словно отреагировал только на свое имя. Потерянный. Выпустил руку Бо, и тот тут же убежал куда-то вместе с порозовевшей и мгновенно ожившей Эллой. - Скарлетт... - Я говорю, что Скарлетт всегда к нам очень добра. - Конечно... Она всегда была такой. Мелани... - голос дрогнул, - говорила мы ей всем обязаны. Всем... И потух снова. - О, Эшли, - встала, поплотнее запахивая шаль, но его глаза уже натолкнулись на... И он отвел их. - Нам всем ее очень не хватает. - И я уже никогда больше не скажу ей, как сильно я любил ее... - Она знала это. Это ведь просто слова... Вдруг выпрямился и прямо ей в глаза: - Это не просто слова. Это то, чем я живу. Жил... И снова потерялся. - То, чем вы живете... Так почему же Ретт говорит, что слова ничего не значат? Почему? Может, он и не любит?..