Важнее правды, честнее лжи

Всю ночь Арнав почти не смыкал глаз, анализируя сказанное Акашем, раздумывая над мотивами Манорамы и вспоминая разговор с Анджали. И если с братом и даже с тетей все укладывалось в довольно очевидную картину «Растяпа-неудачник и заботливая мать», то беседа с сестрой оказалась странно короткой. Арнав не мог отделаться от ощущения, что их жизни, раньше крепко сплетенные вместе, вдруг рассыпались. Словно витой гладкий шнур растрепали, разделили на пряди, что висели теперь неопрятными нитями. И хотя они все так же тянулись навстречу, дарили поддержку, улыбались друг другу глазами – так, как могут лишь близкие люди, однако с кончиной Шьяма прежнее безоговорочное доверие отчего-то стало исчезать. Неразрывная связь вдруг надорвалась, а сестра все чаще пряталась в раковину. Без ставшего привычным синдура и снятых в знак траура браслетов она выглядела особенно беззащитной, а светлое сари превращало ее в почти призрачную тень. И если поначалу, сразу после похорон, Арнаву казалось, что Анджали оправляется от потери, то сейчас он стал понимать, как ошибался. Бледная и отстраненная – она вдруг напомнила ему хрустальный сосуд, на самом дне которого тихо плескались остатки прежней цветущей женщины. Сестру не хотелось тревожить, чтобы не ранить, неосторожно разбив окружавшие ее хрупкие, жалобно-звонкие стены. И Арнав не стал. Не смог вынести ту горькую, напряженно игравшую обертонами негромкого голоса вдовью боль, что отзывалась тревожным перестуком его собственного сердца. Да и сама Анджали слишком ушла в свои мысли, рассеянно отвечая на обеспокоенные вопросы брата. Разговор не клеился, и, поддавшись призыву появившейся нани, успокаивающе погладившей внука по плечу, Арнав оставил сестру на ее попечение. Наконец серое утро разметалось по стенам хмурыми пятнами. Неглубокий короткий сон смыло бодрящим душем. Решив устроить себе выходной, Арнав с удовольствием натянул мягкий джемпер вместо привычной официальной одежды. Он совсем забросил пробежки, державшие его в тонусе, но чувство вины перед совестью слишком быстро сдавалось под напором проблем, требующих решения. Вот и сегодня, мысленно прикинув их список, Арнав задумался. Следовало рассказать Умешу о роли Акаша в деле. Решив позвонить ему сразу же после завтрака, он затолкал телефон в задний карман брюк и спустился в столовую, где слуги уже суетились вокруг стола. Равнодушно скользнув взглядом по масала доса с острым картофелем и палак паниру, Арнав довольствовался хрустящими лепешками папад – единственному блюду, которое могло составить конкуренцию излюбленным тостам. Телефонный звонок раздался одновременно с последним глотком кофе. Будто почувствовав необходимость разговора, звонил Умеш. – Да. – Намасте, Арнав. – Доброе утро. Какие новости? – Неплохие. Нашей жалобе на Хасура дали ход. Прокурор назначил проверку. – И это значит, что совсем скоро он покажет зубы. – Думаю, побоится. – Выяснилось еще кое-что, Умеш. Мой брат, Акаш... – Арнав осекся, заметив спускавшуюся в гостиную нани. Отодвинув опустевшую чашку, он поднялся из-за стола и, на ходу поприветствовав бабушку, взлетел по ступеням. К тому времени, как он достиг двери своей комнаты, Умеш уже был в курсе событий.

***

Арнав был не единственным, кому не спалось в эту ночь. Кхуши также не могла уснуть. Думая о пугающей перспективе, озвученной в разговоре буа джи и мистера Беди, она долго ворочалась и мешала Паяль – до тех пор, пока та не пригрозила скинуть сестру на пол. После этого Кхуши затихла, крепко зажмурившись и не двигаясь, чтобы ни шорохом, ни вздохом не выдать своего беспокойства. Она лежала в темноте душной, липкой ночи и слушала тишину. Границы миров – реального и воображаемого – постепенно размазывались, стирались, будто ластиком, превращаясь в графитово-дымную пыль... И, в конце концов, сон ее одолел. Но на смену тревоге пришли воспоминания. Они шелестели бесконечной лентой, вторгались в расслабленный мозг тяжелыми сновидениями. В них плакала Шити, потерявшая куклу, печально смотрела изможденная Танья, Малати звенела браслетами, как кандалами, и пахло тюрьмой. Новый день с самого утра был наполнен муками долга и терзаниями совести. На улице велорикши звякали клаксонами, галдели птицы, не поделившие добычу, заунывно кричал торговец, а Кхуши металась по дому, вслушиваясь в шум за окном. Где-то совсем рядом ходил тот, кто со вчерашнего дня замаячил новой угрозой – Мандипе. Чем больше Кхуши думала о нем, тем сильнее зрела в душе решимость противостоять этому браку. Она всегда думала о семье и подчинялась воле старших. Но хватит. Одна помолвка уже привела ее на край пропасти, да и Мандипе – не тот человек, с кем она смогла бы прожить целую жизнь. «А кто – тот?» – тут же с любопытством поинтересовался внутренний голос. Щеки обожгло жаром вины, а в тесноте грудной клетки взволнованно затрепетало нечто неудобное, но притягательное. Сердито посоветовав голосу отвязаться, Кхуши распахнула дверцы шкафчика, сняла с полки тяжелую банку с мукой и с грохотом поставила ее на стол. Чихнув от взметнувшегося белого облака, она пробежалась по кувшинам с водой, которой оказалось слишком мало, и взглянула на часы. Десять. Значит, воду уже отключили. Тугая ручка нажималась с усилием. Кхуши сосредоточенно качала насос, наблюдая, как из крана колонки с веселым журчанием бьет струя, но вдруг странное ощущение разлетелось мурашками по спине и огладило затылок неприятным холодом. Показалось, что ее кто-то внимательно изучает – словно ощупывает бесцеремонным взглядом. Чувство очень быстро стало настолько явным, что Кхуши даже могла определить источник – из расположенного рядом гаража. Смахнув упавшую на глаза мешавшую прядь, выскользнувшую из косы, она торопливо поставила наполненные кувшины один на другой и повернулась к дому. Однако сбежать от назойливого внимания не успела. Башня из посуды вдруг покачнулась, опасно накренившись. Кхуши охнула, пытаясь ее удержать, но уже понимая, что ей это не удастся. За пару секунд успев разочароваться и смириться с падением кувшинов, она еще интуитивно тянула их к себе, как в этот момент ей неожиданно помогли. – Осторожнее, Кхуши джи! Черные глаза оказавшегося рядом Мандипе весело блеснули и тут же пугливо спрятались. Правда, ненадолго. Уже через мгновение он вновь взглянул на девушку и смущенно предложил: – Давайте, я помогу? Где это видано, чтобы мужчина выполнял женскую работу? Да и у соседей глаза на затылке! Не хочется даже думать, что они насочиняют, если увидят! Кхущи залилась румянцем и отрицательно помотала головой. – Спасибо, я сама, – отказалась она. Внезапно в памяти всплыли слова Иши джи: «Кхуши ваша ему нравится», заставляя испытывать страшную неловкость. Сердце заколотилось в смятении. Кхуши снова захотелось поскорее спрятаться в доме. – Кхуши джи... – не дал ей Мандипе такой возможности. – Господин Беди, сэр, сказал мне, что говорил с вашей тетей... То есть предлагал... Вы знаете?.. – неуверенно заговорил он, но, собравшись с духом, скороговоркой закончил свою сбивчивую речь : – Как вы относитесь к тому, что я приду в ваш дом с предложением брака? Кхуши вздрогнула. Наступил тот момент, которого она с опаской ждала. Именно сейчас ей следовало проявить решительность, иначе потом могло оказаться слишком поздно. Но слов не находилось. Кхуши оказалась не готова. Испуганно вытаращив глаза, она смотрела на молодого человека, который, не встретив резкого отпора с ее стороны, вдруг воодушевился. – Выходите за меня? Он выжидающе смотрел на растерянную девушку, а Кхуши молчала. В голове кружилась карусель обрывочных мыслей, но все они не годились. – Я... я не могу, – не найдя ничего лучше, прямо ответила она. – Я буду хорошим мужем, – неожиданно проявил настойчивость Мандипе. – Вы хороший человек, но, честное слово, я не могу! – Почему? Если вы считаете, что мне важно случившееся, то – нет... Вы не думайте, я вас никогда не предам, как... ваш жених. – Мандипе едва заметно поморщился, будто говорить об этом ему было неприятно. – И вы не будете нуждаться, я вам обещаю! – Но я не хочу за вас выходить! – в отчаянии выпалила Кхуши. Она готова была заплакать от бессилия. Внезапный натиск Мандипе стал полнейшей неожиданностью. Богиня, помоги ей! Как и когда этот тихий юноша успел превратиться в проблему?! – Кхуши джи... – Вы слышали девушку? – раздался за спиной Кхуши знакомый голос. Она растерянно обернулась и удивленно заморгала, глядя на мужчину, ставшего новым действующим лицом развернувшейся в переулке мелодрамы. – Господин Умеш? Намасте. – Доброе утро, мисс Гупта, – улыбнулся Чандра. – Кхуши, – машинально поправила она. – Кхуши, – согласно кивнул мужчина. Мандипе исподлобья смотрел на адвоката. Их взгляды схлестнулись, и Кхуши буквально кожей чувствовала витавшее в воздухе напряжение. Чандра источал силу и уверенность, тогда как от Мандипе веяло нервозностью и раздражением. Странно, но сейчас он мало напоминал того неприметного юношу, каким его привыкли видеть соседи.

***

Вцепившись в перила крыльца, Арнав сжимал их до натужного скрипа. Он с самого начала хотел вмешаться в разговор и осадить этого немытого оборванца, но желание услышать ответ Кхуши удерживало его на месте. Он едва терпел, чтобы не дать волю стиснутым кулакам, зудевшим накопившейся ревностью. А теперь... Черт возьми, как здесь оказался Умеш?! Суставы ныли от боли, а в груди будто что-то пылало. Замуж. Умеш. Механик. Замуж... Умеш... Мандипе уже вернулся к работе и лишь искоса поглядывал в сторону колонки. Кхуши пригласила Чандру в дом, но тот отказался и теперь что-то говорил ей, согласно кивающей и приветливо улыбающейся... Арнав не мог разобрать слов Умеша из-за гула в ушах. Перед глазами до самого горизонта простиралась бурливая багряная река, и ему совершенно не хотелось докапываться до ее истоков. В мозгу тяжело билась горячая волна. Первобытная жажда борьбы разбудила зверя, который теперь разъяренно рычал и царапал землю когтями в ожидании добычи. Проводив взглядом удалявшегося Чандру, Арнав метнулся навстречу поднимавшейся по ступеням позади дома Кхуши. Замешкавшись ненадолго, она поправила коленом сползавшие из рук кувшины и, видимо, не справляясь, опустила их на пол. В то же мгновение зверь подхватил ее, крепко прижимая к себе. Повел носом, вдыхая одуряющий запах. Игнорируя испуганный писк. Наслаждаясь близостью тела и теплом ладоней, вынужденно обхвативших его шею. – Что вы делаете?! Отпустите меня немедленно! Зверь ослабил захват. Коснулся губами тонкой кожи на шее и удовлетворенно заурчал. – Отпустите... Нас увидят! – То ли всхлип, то ли вздох. – Не смей! – Не отводя тяжелого взгляда от влажных испуганных глаз. – Не смей, слышишь? – Что? – Не смей выходить замуж! Кхуши задохнулась от возмущения и, забившись в его объятьях, освободилась. – А вы не смейте указывать мне, что делать! – отскочив от Арнава, гневно выпалила она. – Буду. – Резкий рывок вернул ее на место – впечатав в грудь, вновь лишая свободы. – Посмею. А ты будешь слушать. – Почему?! Пауза. Зверь задумчиво склонил голову, будто прислушиваясь к себе и не находя причины. Бурные волны улеглись, засияли лазоревым цветом. Оттолкнув Кхуши от себя, Арнав ушел, не ответив.

***

Богиня, что это было?! Разве это может быть правдой? Как он посмел?! А она? Как позволила? И что теперь делать? Кхуши взволнованно прижала ладони к горящим щекам. Ей хотелось плакать и смеяться одновременно. Страх и счастье, надежда и неверие цеплялись друг за друга, соединялись в узоры, вычерчивая изысканный рисунок яркой мандалы*. – Дочка, что с тобой? Кхуши едва не подпрыгнула. Эмоции били ключом, гремели оглушительным водопадом, и она совсем не заметила появления матери и сестры. – Мама? – Ты сама не своя... Ты не заболела? Гарима встревоженно коснулась лба дочери ладонью. – Просто задумалась. Как ни старалась Кхуши скрыть свои чувства, ей казалось, каждый может с легкостью их прочитать. Гарима бросила на дочь внимательный взгляд, от которого ей захотелось провалиться сквозь землю, и, с сомнением покачав головой напоследок, прошла в комнату к отцу. Паяль тут же подскочила к Кхуши. – А мне ты расскажешь? – шепнула она, толкая сестру плечом. – О чем ты, диди? – Кто он? – Что? – Я не такая глупая, как ты думаешь. И вижу, что моя сестренка влю-бле-на... – пропела Паяль по слогам и рассмеялась. – Так что? Расскажешь? – Обязательно. Как только влюблюсь, – отшутилась Кхуши. – Ну, как знаешь. – Паяль ткнула в нее пальцем, продолжая улыбаться. – Но обещай, что я стану первой, кто об этом узнает. – Конечно, диди. Ты всегда первая. – Кхуши обняла сестру и звонко чмокнула ее в щеку. – Даже не сомневайся.

***

Какого черта он творил в доме Гупта?! Со злости Арнав проскочил на красный свет, чуть не врезавшись в повозку, и с облегчением выдохнул, когда удалось разминуться с неторопливо вышагивающим буйволом. Запоздалый испуг стек струйкой пота между лопаток. Метнувшийся из-под колес джипа моторикша – тощий и небритый – сердито обругал его, а затем предусмотрительно убрался подальше с дороги. Нужно было успокоиться, забыть все случившееся хоть на время, но мозг отказывался повиноваться. Губы прекрасно помнили вкус кожи Кхуши, а ноздри щекотал ее яблочный запах – сладкий и свежий. Она была нужна ему. Нужна снова – сейчас же, сию секунду. Необходима его предательски подводящему телу, его рукам, его дыханию... Арнав не искал названия этой нужде. Он знал лишь одно – без Кхуши слишком болело за грудиной и удушающе тянуло под ключицами. Лихо вильнув задом, машина вылетела на широкую магистраль. Здесь можно было набрать скорость. Это всегда помогало унять гнев – такой же, что в эти минуты бесновался внутри. Двигатель взвыл, джип бодро рванулся вперед. Арнав опустил стекла и ощутил, как бьющий в лицо ветер уносит все лишнее, оставляя голову пустой и свободной. Однако радость движения была недолгой. Красный сигнал светофора подрезал крылья, вынуждая остановиться. Арнав выжал педаль тормоза и недоуменно нахмурился: нога мягко, словно по маслу, без результата ушла в пол. Он попытался прокачать тормоз, но машина не останавливалась. Она резво мчалась по полосе, стремительно сокращая расстояние с уже затормозившим на перекрестке такси. Арнав похолодел. Он старался замедлиться двигателем, однако это не помогало. Продолжал жать на тормоз, но джип не слушался управления и по-прежнему несся вперед. Арнав бешено засигналил, пытаясь привлечь внимание стоявшей машины, но было слишком поздно. Он лихорадочно крутанул руль, чтобы уйти от столкновения. Машину резко бросило к обочине, с громким скрежетом протащило корпусом по высокому бетонному барьеру и понесло к опоре рекламного щита. Вращение напоминало медленный смертельный вальс. Сердце сковало ужасом. Арнав почувствовал удар, увидел, как сминается капот, превращаясь железное месиво. Выбивая воздух из легких, ломая ребра выстрелила подушка безопасности. В лицо брызнул стеклянный дождь. А затем безразличное солнце погасло.