Глава девятая
20 июля 2019 г. в 01:09
Её руки упали в его жёсткие ладони. Девушка зажмурилась, когда делала отчаянный шаг вперёд, даже не надеясь вновь открыть глаза. На долю секунды ей показалось, что мир вокруг исчез. Не рассыпался на мельчайшие частицы, как бывает при сильном потрясении, не утонул в волне страсти, а целиком погрузился в безмолвную темноту. В ушах зашумела кровь, сердце пропустило несколько ударов, и только когда Анна поняла, что стоит на твёрдой земле, поддерживаемая сильными, но такими холодными руками, девушка начала дышать.
Каждый вздох отзывался болью в груди, будто мгновение назад принцесса не прошла сквозь тонкую зеркальную преграду, а ударилась о землю, падая с огромной высоты. А Дракула смеялся, не отпуская её от себя:
— Первый раз всегда немного неприятен, моя дорогая, — в привычной ему манере сказал мужчина и, убедившись, что Анна крепко стоит на ногах, отпустил её.
Холод, который, казалось, источало его тело, отпустил девушку из своих цепких объятий. Тепло окружающего мира ласково прикоснулась к коже, солнечный луч пробежался по упругим кудрям цвета тёмной меди и затерялся в них. Воздух пах лавандой и грозой, а высокая трава щекотала кончики пальцев. Где-то вдалеке звонко пели сойки.
Принцесса открыла глаза и не поверила увиденному. Она ожидала оказаться в Преисподней, в мрачном склепе, в темнице в конце концов, но никак не на зелёном лугу, усыпанном цветами. Зеркало, вделанное в пологий камень величиной в человеческий рост, перенесло их в долину, будто нарисованную для детской сказки талантливым иллюстратором: цепь мраморных с белоснежно-снежными вершинами гор надёжно прятала изумрудный островок с густым, но светлым лесом и идеальной круглой поверхностью озера. По чистому высокому небу плыли лёгкие облака, солнце не обжигало, а приветливо грело замёрзшую от прикосновений вампира девушку. За озером, переходить через которое нужно было по резному мосту, был виден дом. Светлую древесину колон на веранде оплетали плющ и виноград, лёгкий ветерок развивал тюль на окнах, слышалось, как невидимый музыкант перебирает струны лютни. Щебетание птиц успокаивало, хотелось просто лечь, зарыться с головой в мягкую траву и заснуть, вдыхая запахи земли и жизни. Здесь уставшему сердцу было тихо.
— Мы в раю? — прошептала Анна, не скрывая переполнявшего её восторга.
— Мы в самом прекрасном месте, которое когда-либо было создано на земле. Мы в храме вечной любви, — спокойно и серьёзно ответил граф. — Идём, нас ждут.
Пальцы сами потянулись к пряжке мехового плаща, и он с тяжёлым вздохом упал на землю. Девушка осталась только в удобных охотничьих сапожках и белой рубашке, расшитой алыми маками. На груди висел тяжёлый крест.
— А это, — двумя пальцами, немного брезгливо Владислав приподнял толстую серебряную цепочку, — придётся снять. Не стоит нам оскорблять хозяина дома, — мужчина предложил девушке руку, но идти не спешил, ожидая, когда его прелестная спутница снимет реликвию.
— Кто он? Хозяин дома? — осторожно спросила Анна.
Влад медлил с ответом. Он внимательно посмотрел на свою спутницу и произнёс:
— Нибрас.
Лицо девушки изменилось. Точёные черты вздрогнули, зелёные глаза затопил ужас, в котором начинала кипеть ярость, губы исказились в смеси противоречивых чувств. На мгновение ей показалось, что восхитительный пастельный пейзаж подёрнулся дымкой разложения и смерти, воздух наполнился запахом пепла, в нём задрожали крики сотен страдающих от невыносимых мук грешников. Нибрас. Демон-шут, хозяин искусителей, пересмешник, младший в дьявольском стане прислужник Сатаны. И при этом — его любимец, следящий за миром людей глазами тысяч чёрных котов.
Чёрная бровь изогнулась на высоком челе вампира:
— Тебя так оскорбляет его сущность? Так задевает его невиновность в том, каким он создан? О, прошу принцессу-мстительницу приберечь свои тирады о святости для церкви. Ты должна идти со мной к нему. Должна выказывать уважение Хозяину этого места. Иначе весь наш план не имеет смысла!
— Ты говоришь, что это место создано во имя любви. Демоном?! Созданием зла и жестокости?!
Руки графа опустились на её предплечья, сжали, подняли над землёй. Он приблизил её лицо к своему так близко, что девушка чувствовала исходящий от кожи немёртвого могильный холод. Дракула прошептал всего несколько фраз, от которых по всему телу девушки пробежали мурашки, и отпустил её, потянув в сторону дома:
— Ты всё ещё считаешь, что только люди способны любить? Ради любви, дорогая, совершаются самые ужасные поступки, которые ты только можешь себе вообразить, и именно любовь, так лелеемая тобой, толкает на грех.
Ноги утопали в траве, пока они стремительно приближались к дому. Вампир молчал, а девушка едва поспевала за ним. Жильё демона поражало своей простотой и уютом, такой домик скорее принадлежал пастуху, берегущему своё стадо на альпийских лугах, нежели слуге Сатаны и обитателю Преисподней. Но что-то подсказывало девушке: всё не такое, каким кажется на первый взгляд.
— Анна, — произнёс через плечо остановившийся около двери Владислав, — чтобы ты ни услышала, чтобы ни увидела и ни почувствовала, молчи. К тебе не обратятся, но слова о тебе произнесены будут и немало, возможно. Твоё отношение к Нибрасу не имеет значения, но его к нам, — вампир покачал головой, — может решить всё.
Он поднял руку, чтобы постучать, но дверь сама отворилась. Граф вошёл первым, ведя за собой принцессу. И теперь она поняла, что смущало её: внутри домик оказался средневековым замком. С высокими потолками, каменной кладкой на стенах и деревянным полом. Горели чадящие факелы, от сквозняка чуть волновались гобелены, изображающие охоту, рыцарей и войну. В центре зала, освещаемый разноцветным светом из витражного круглого окна, возвышался угловатый трон.
Чеканя шаг, гулким эхом отражающимся от сводчатых потолков, граф со своей спутницей приближались к нему. Когда они подошли достаточно близко и замерли, Анна не удержалась и удивлённо приподняла брови: на троне сидело двое. Вернее, карлик, не достающий ногами до пола, сидел на троне, а у него на коленях пристроилась женщина. Её простое крестьянское платье было спущено до пояса, чудесные русые волосы распущены. По идеальной, светящейся бликами света коже блуждали маленькие пальцы карлика, украшенные перстнями с крупными камнями. До гостей доносились звуки поцелуев и страстный шёпот. Анна вопросительно покосилась на графа, но тот даже не взглянул на неё, а продолжал стоять прямо, высоко подняв подбородок. Чёрные глаза оставались спокойны и не выражали ничего.
— Моя милая, моя совершенная, прошу тебя оставить нас… ненадолго, — наконец сказал хозяин дома. Женщина легко соскользнула с его колен, не заботясь о беспорядке с одеждой, и взглянула на пришельцев.
Она была красива и, действительно, совершенна. Но первый взгляд подмечал ещё кое-что: кожа была сероватого цвета, а глаза выдавали истинный возраст. Колдовство удерживало любовницу демона перед самой чертой того жуткого момента, когда женщина начинает превращаться в старуху, и действовало достаточно давно.
Карлик проводил её глазами, мечтательно вздохнул, лаская взглядом обнажённую спину, и перевёл взгляд на вампира и принцессу.
— Да-да, я тоже долго сомневался в её любви. Но она полюбила меня даже не догадываясь об истинной сущности моего уродства. А когда узнала, то не разлюбила. Неисповедимы, как говорится… Ты заставляешь себя ждать, Влад. Кому, как ни тебе знать, что время безжалостно к нам, Его слугам.
— Я никому не служу.
— Я вечность слышу эту фразу, Повелителей ночи, и никогда не устаю смеяться над ней. Все, смертные и твои немёртвые, хоть раз в жизни да и упоминали Его имя всуе. Гораздо чаще, чем всеблагого. И мой Князь весьма неравнодушен к вашим желаниям и тяготам в отличие от того, чьим именем творятся самые жестокие преступления. Даже восьмой круг* не сравнится в жестокости с подвалами Ватикана. Меня очень веселят праведники, которые своими молитвами заглушают стоны терзаемых.
При упоминании вслух Бога и церкви Анна невольно сделала шаг вперёд, приоткрыла рот, но вовремя остановила готовые сорваться горячие слова. Карлик перевёл на неё взгляд смеющихся глаз, и девушка невольно замерла: столько в них было знания и тяжести вечности. Граф закатил глаза, усмехаясь. От девчонки он ничего другого не ожидал.
— Анна Валериус, дочь последнего рыцаря Трансильвании, — представил он. — Я привёл её по твоему желанию, старый друг, хотя и не понимаю его. По моему мнению, ей не достаёт воспитания и сдержанности для столь сложного общества.
Принцесса вспыхнула и дёрнулась в стальной хватке вампира, но промолчала и потупила прекрасную голову.
— В ней также мало от Валериусов, как во мне от ангела, — мягко произнёс падший. — Мне нравится огонь, что ты смог сохранить в ней. Та трепетная искра горит и способна сжечь всё, что ты создавал так долго и так усердно. Я принёс то, что жаждет твоё мёртвое сердце, но прежде, — карлик спустился с трона и подошёл к гостям, взял девушку за руку и спросил, рассматривая её пальцы: — Скажи мне, Анна, готова ли ты к предательству всего, во что верила? Способна ли ты отправить на смерть? И убить сама ради того, чтобы ребёнок в ледяном саркофаге, рождённый твоей сестрой от вампира, умерший в её чреве и спасаемый отцом, открыл глаза?
Анна задрожала от беззвучных рыданий. Шут Сатаны не смотрел на неё, но его голос выворачивал душу наизнанку и проникал в самые тайные уголки её мыслей. Он требовал ответ, разом вызывая в ней все чувства, которые ей только предстоит испытать. Девушка пошатнулась и, будто сквозь пелену, услышала: «Оставь её, она слишком слаба… последние события вымотали её…» Напряжение ушло, боль растворилась в мягкой тишине, заполнившей зал.
Граф подхватил принцессу на руки, положил её голову к себе на плечо и выразительно посмотрел на карлика:
— Я столько сил приложил, чтобы она пришла ко мне по доброй воле, а ты своими причудами ломаешь её и так слабую психику!
— Влад, я о тебе беспокоюсь, — театрально развёл руками карлик и засмеялся. — Да ладно тебе, я же шут как-никак. Это моя работа — ломать психику смертных, так они податливее. За это меня до сих пор не изничтожили. Ладно, если ты в ней уверен, я умываю руки. Если тебе интересно, то силы женщине можно вернуть одним простым, но приятнейшим способом… Ой, да ладно, улыбнись, граф! Я ведь принёс то, чего ты так долго добивался.
Жестом фокусника демон достал из воздуха шкатулку красного дерева, очень простую, украшенную только резьбой. В этот момент Анна открыла глаза и возмущённо шевельнулась, требуя поставить её на пол.
— Какая же ты громкая… — поморщился вампир, но молчаливое требование своей ноши выполнил и забрал из рук карлика шкатулку. — Благодарю, старый друг. Я осознаю, на что тебе пришлось пойти ради этого.
Карлик серьёзно смотрел в чёрные глаза Влада и, горько усмехнувшись, сказал:
— Он многое дал нам, но и во многом обделил. История не знает случаев… а впрочем, ладно. Не время предаваться унынию! На крестины хоть пригласишь?
Последние слова и смех демона-шута, карлика с вкрадчивым голосом мудреца, ещё долго звучали в голове девушки. Они вновь пересекли прекрасный пасторальный луг, снова шагнули в обманчивую поверхность зеркала. Граф привёл Анну в её покои и замер у окна, в руке он продолжал бережно держать шкатулку. Девушка замялась:
— Что в ней?
Владислав улыбнулся и подошёл к ней, осторожно открыл шкатулку:
— Нерождённая душа моего сына, выкраденная из Лимба…
На чёрном бархате нестерпимо ярко горела звезда. Она сияла так неистово, так яростно, что Анна в ужасе от того, что она может истратить свой огонь и погаснуть, захлопнула шкатулку. Слёзы заструились по лицу, девушка осела на пол и зарыдала.
Многодневное напряжение, боль, потери, метания души — всё разом вылилось наружу из незаживающих ран, которыми была испещрена юная принцесса, не разу в сознательной жизни не знавшая покоя.
Граф осторожно поставил шкатулку на стол и опустился на пол перед девушкой. Его рука коснулась нежной щеки, стирая слезинку. В который раз за много дней их взгляды встретились, струна напряжения натянулась до предела и порвалась.
Густые чёрные ресницы дрожали, в резком свечном пламени они отбрасывали длинную тень. Ладонь Анны вдруг коснулась его груди. От прикосновения он почувствовал отголосок странной, знакомой дрожи, которой просто… не должно было быть. Перехватив узкое запястье, мужчина чуть нахмурился:
— Ты играешь с огнём, принцесса.
Казалось, слова никуда не исчезли. Они остались висеть в воздухе между ними, между их губами. Анна замерла, будто получив удар. Вскинула свой пристальный, жгучий взгляд и тихо спросила:
— Ты говоришь это потому, что был с моей сестрой?
Он видел, как она сжалась, и каким усилием всё равно держит подбородок так гордо, несмотря на влажные дорожки слёз, на лёгкую дрожь в голосе. Ощущал, как дрожат в его ладони тонкие пальцы. И понимал, что должен ответить ей, ведь он всегда знал, что рано или поздно этот вопрос встанет между ними.
— Я говорю это из-за тебя. Ты понимаешь, на что хочешь обречь себя? Вечность не прощает ошибок…
Она подалась ближе и обхватила тонкими руками его пояс, прижимаясь вплотную. Странно… но все фразы, за которыми они оба пытались спрятаться, куда-то исчезли. Принцесса не двигалась, уткнувшись носом в плечо мужчины, где-то между воротником и шеей, обнимая так крепко, будто в слепом страхе, что прямо сейчас он отшвырнёт её от себя. Но он никогда не поступил бы так. Никогда.
Под тонкой рубашкой прощупывался выступающий позвоночник — казалось, можно сломать просто слишком сильно сжав. Она подняла голову и посмотрела на него снизу вверх. Анна крепко сжимала расстёгнутый воротник его рубашки, и пальцы по-прежнему дрожали. Граф уже не мог контролировать себя. Но сейчас, в короткое мгновение ему удалось совладать с жаром, поднимающимся по мёртвым жилам. Владислав просто склонил голову и мягко прикоснулся губами к губам, почувствовав, как в первое мгновение она испуганно сжалась. Не отстраняясь, вдыхая запах нежной кожи и мучительно перебарывая желание продолжить, он прошептал:
— Страшно?
Она так и не открыла глаз, не ответила. Анна прижалась к нему снова и коснулась губами его шеи. Так просто и так невинно, что у него снова замерло сердце. Ровное тепло, которое он чувствовал от близости юной принцессы, будило желания, которые граф Дракула отмёл бы немедленно. Слишком часто за последние двадцать лет он позволял себе чувствовать.
— Нет… — не улыбаясь, он посмотрел Анне в глаза. — Не так.
Осторожно подняв её с холодного пола и опустив на подушки, мужчина навис над ней. Он по-прежнему не сводил глаз с запрокинутого лица — и видел на нём смущение и страх в сочитании с ожиданием. Медленно склонив голову, он успокаивающе прижался губами к её виску, к подбородку и, наконец, вновь убрав волосы, — к шее. Он не позволил себе прикусить кожу зубами или оставить хотя бы один след — его поцелуи были мягкими и невесомыми, и принцесса положила ладони ему на плечи. Но когда в следующее мгновение она взяла графа за руку и переместила её к себе на бедро, он, не сумев скрыть удивления, вопросительно взглянул на неё. Неожиданно девушка покраснела сильнее, открыла глаза и прошептала:
— Я видела… в одной книжке… в библиотеке…
— Не думал, что ты читала что-нибудь, кроме Библии. И что же это была за книжка? — он сдержал улыбку и притронулся к её щеке, колеблясь между «Декамероном» и «Ромео и Джульеттой».
— Я… не знаю. А что, так…
Снова опуская голову, он шепнул:
— Забудь о ней.
Пальцы скомкали ткань рубашки. Он чувствовал жар прижатого к постели тела, и огромных усилий ему стоило не делать сейчас ничего, что могло бы ещё больше испугать принцессу, чей пульс так учащённо бился.
Никогда ещё граф Владислав Дракула, оставшись наедине с девушкой, не испытывал такого смятения. То, как гордая принцесса отзывалась на каждую его ласку, напоминало странный лихорадочный сон, где нет ничего, кроме такого близкого и далёкого создания, с которым у него было сейчас почти одно дыхание на двоих и почти одно на двоих сердце. Кровь одна.
Снова начиная целовать её шею, он опустился ниже и коснулся губами впадинки над тонкой, по-детски выпирающей ключицей. Анна издала слабый стон, хрупкие пальцы сжались на предплечьях. Он взглянул принцессе в лицо, но она чуть отвернула голову, упрямо скрывая румянец на скулах — наверно, для неё он был проявлением страха… а она ненавидела, когда видят её страх.
Мужчина приник к её рту, на этот раз поцелуй был более настойчивым. Она раскрыла губы, позволив скользнуть языком в свой рот. В этой девственной робости было что-то, что сводило с ума сильнее, чем все поцелуи, которые он помнил.
Сквозь ткань он коснулся упругой груди принцессы, провёл по ней ладонью, задевая твердеющие соски. Анна вздрогнула, но тут же подалась навстречу. Она дышала прерывисто и часто, и он слышал приглушённые поцелуем стоны, которые стали отчётливее, когда он опустил руку и осторожно раздвинул ей ноги, коснувшись чувствительной точки между бёдер, легонько проведя по этому месту большим пальцем. Принцесса обняла вампира за шею, пряча лицо на плече. Эти незнакомые ощущения от касаний — теперь уже два пальца постепенно проникли в горячее лоно и начали двигаться — смущали ее, но она лишь прижималась теснее.
— Все в порядке? — прошептал он.
Она застонала громче. Ответ, совсем глухое «Да…», дался ей только через несколько мгновений.
Тяжелый жар, разливавшийся по всему телу от низа живота, становился нестерпимо сильным. Острое желание сметало все. Холодный рассудок уступал, а дикий огонь, вызванный невинностью дикого существа, которое впервые позволило так прикоснуться к себе, оставался. И всё же… Владислав по-прежнему медленно ласкал принцессу — и тонкие руки, судорожно обхватившие его шею, наконец чуть ослабили хватку. Анна вновь погрузила пальцы в его волосы и запрокинула подбородок — теперь он видел её лицо, с которого всё ещё не стёрлись стыд и смятение.
Оставив дорожку поцелуев от подбородка до груди, он поднял рубашку ещё выше — и наконец отбросил её в сторону. На миг принцесса сжалась, попытавшись закрыться, но он снова притянул её ближе, нежно касаясь губами мочки уха, и она расслабилась, откидываясь назад.
Мужчина ещё долго не мог оторваться от её губ, чувствуя, что ответные поцелуи становятся увереннее, а руки уже тянут его рубашку наверх. Стащив её через голову, он упёрся локтем правой руки в поверхность кровати и коснулся левой нежного упрямого подбородка Анны:
— Ты… не боишься?
Её глаза потемнели ещё больше, губы, припухшие от поцелуев, стали ярче, румянец по-прежнему играл на скулах. Лицо девочки… или лицо женщины? Последняя граница стёрлась ещё до того, как произошло то, что превращает одну в другую, безвозвратно уничтожая первую. Ресницы дрогнули, когда дочь древнего рода потянулась к губам заклятого врага. Принцесса, все также глядя на графа снизу вверх, мягко провела по его руке — самыми кончиками пальцев:
— Я ещё никогда не испытывала… подобного.
В следующий миг она прижалась губами к его губам, а её тонкие руки вновь коснулись его широкой груди. Он ощущал, что в горле становится сухо, а то желание, которое он испытывал, уже невозможно скрыть… Анна снова открыла глаза. Она смотрела в лицо вампира спокойно, без следа страха… а когда он вновь опустил руку, начиная ласкать её чуть быстрее, чем раньше, принцесса судорожно сжала край простыни и выгнула спину, подаваясь узкими бёдрами навстречу пальцам.
Прядь волос упала на лоб, приоткрытые губы ловили воздух. На нежной шее всё же проступали следы его поцелуев, а взметнувшаяся левая рука лихорадочно касалась маленьких сосков. Принцесса, дикая и непорочная, была сейчас воплощением того, что благочестивые священники гвоздили пылающим словом «грех». Самым диким и невозможным его воплощением.
Она сильно и мучительно содрогнулась, почувствовав, как он вошёл в неё, — слишком резко, чтобы не причинить боли. Короткие острые ногти впились в плечи, голова вновь запрокинулась — по подбородку текла тонкая струйка крови из прикушенной нижней губы. Наклонившись, он прижался к смуглой коже, ощущая солоноватый железный привкус. Новый поцелуй заглушил стон принцессы, а длинные ресницы опустились, закрывая глаза.
Думал ли когда-нибудь граф, что последняя из ненавистного рода окажется такой? Нежной… и обжигающей, как огонь. Стесняющейся каждого прикосновения… и бесстыдно жаждущей их. И обладание ею опьяняло сильнее самого крепкого вина… опьяняли стоны, шёпот, нежная кожа, похожая на самый дорогой шёлк. Гибкость, легкость, нетерпение…
В эту минуту принцесса дышала только им, не размыкала своих рук, перебарывала острую вспарывающую боль, которую он причинял, раз за разом врываясь в неё. Влад наконец обуздал себя, чуть замедляя темп. Анна благодарно провела рукой по его щеке, задержав её на шее. Новый стон был тише, и граф понял, что боль постепенно отступает.
— Сейчас станет легче.
Она кивнула, вновь прижимаясь к его плечу, приподнимая бёдра и обхватывая ногами его пояс. Теперь, когда он двигался ещё медленнее, она подалась навстречу и застонала ему на ухо, лихорадочно сжимая руки.
Целуя её в висок, он провёл ладонью по гладкой спине и осторожно погладил чёрные спутавшиеся волосы. Это медленное сплетение вздохов и прикосновений, уже не похожее на пламя первых нескольких минут неутолимой жажды, лишь усиливало его желание, как усиливали и тихие стоны, которые он слышал, дотрагиваясь до самых чувствительных мест на теле принцессы.
Спустя несколько мгновений он вновь ускорил темп и почувствовал лёгкую дрожь, охватывающую с каждой секундой. Пальцы вновь с силой сжались на его плечах.
Наклоняясь, граф приник к шее принцессы, одновременно ощущая, что собственное тело уже не подчиняется ему. Движения становились резкими, рваными, глубокими и быстрыми, и с губ принцессы сорвался новый крик, который она подавила, стиснув зубы. Из груди вырвался судорожный вздох, принцесса подалась навстречу и тут же упала назад, на постель. Глаза её широко распахнулись, грудь лихорадочно вздымалась. В то мгновение, когда тяжелая волна наконец накрыла самого Владислава, он крепко прижал девушку к себе… и понял, что это странно щемящее ощущение тонких рук, обвивающих шею, уже не изгладится из памяти.
В молчании он лёг рядом, по-прежнему касаясь ладонью её плеч. Принцесса не смотрела на него, взгляд остановился где-то на его груди. Почему-то сейчас говорить не хотелось — ни о кошмарных снах, ни о вражде, ни о чём, что могло бы заставить ее хмуриться.
Граф осторожно перевернул её на спину и посмотрел в светлеющие глаза. Анна коротко кивнула и закрыла глаза. Боль не застала её врасплох, девушка была к ней готова. Но всё же вместе с тонкой струйкой крови по её коже заструилась дорожка от слезы, стекающей из уголка глаза по шее и смешиваясь с алым… Ночь приняла в свои объятия непокорную принцессу, для которой навечно закрылась дорога в Рай, зато навсегда осталась свободной дорога в Вечность.
У него и Элизабет не было той кровавой нити, что связывала Влада и его невест… А их холодные руки никогда не могли заменить для него жар живого тела…
Примечания:
*Восьмой круг Ада. В Божественной комедии Данте в нём грешников ожидают самые страшные мучения, которые только возможно себе вообразить.
Потрясающий памятник литературы, одно из моих любимых произведений
Буду благодарна за исправление ошибок!