***
Бледное, простуженное солнце поднялось над Карпатами и осветило скорбную картину последних осенних дней. С серого неба сыпалась мёрзлая крупа, но ветра не было. Морозный и свежий воздух щипал за щёки. Элизабет поёжилась, и Влад набросил ей на плечи свой чёрный плащ. Девушка улыбнулась, почувствовав знакомый запах вина, парфюма и чего-то ещё, терпкого, но едва уловимого. Граф посадил девушку на вороного коня, сам сел позади неё, обнял за талию одной рукой, заставляя Элизабет прижаться к его груди. — Если кто-нибудь заметит дочь Бориса в объятиях незнакомца… — хихикнула Элизабет, немного пьяная от запаха мужчины и мороза. — Думаешь, будет лучше, если тебя увидят в лапах порождения тьмы? — в тон ей спросил Влад. Девушка засмеялась. Звонко, притягательно. В ней жизнь бурлила с невероятной силой, подпитываемая юностью, красотой, страстью. Владислав пил это, окунаясь в забытый им мир счастья. Почти счастья. — Я вернусь в конце зимы. Постараюсь не задерживаться. — А я постараюсь не выйти замуж за время твоего отсутствия, — попыталась пошутить Элизабет, но сразу умолкла, затихая в объятиях холодных рук. Они расстались на границе леса, отделяющего город от заброшенного замка. Девушка шла пешком, то и дело оборачивалась, ловя тёмную фигуру всадника между деревьями. Но вскоре он исчез, растворившись в утреннем густом тумане. Девушка проходила мимо церкви, когда из неё вылетел взлохмаченный, с диким горящим взглядом, священник: — Ты! — зашипел он, хватая Элизабет за плечи. — Ты! Шлюха Дьявола! Ты и твоя мать связанны с тьмой, я вижу! Я знаю! Люди! — верещал он. — Люди! Хватайте эту тварь! Элизабет зажмурилась от нечеловеческого вопля, который издал священник, в тот момент, когда ему на голову опустились мощные когтистые руки. Они рванули вверх, выдирая голову старика вместе с ключицами. Фонтан крови ударил в небо, залил платье Элизабет и землю вокруг неё. На площади визжали женщины и кричали мужчины. Девушка открыла глаза — над ней в воздухе парила Верона. Она улыбнулась и облизала губы. Вампирша слегка наклонила голову, кивнула и, громко смеясь, улетела из города. «Не стоит благодарностей, я не для тебя это сделала!» — прозвучал низкий, немного хриплый голос в голове у Элизабет. Земля поплыла куда-то в сторону. Крики вокруг слились в единый шум. Сознание наполнилось тьмой и девушка, покачнувшись, упала рядом с обезглавленным телом.Глава двенадцатая.
4 октября 2016 г. в 17:33
Они шли по пустым коридорам заброшенного замка Валериусов. Ветер стонал где-то над головами и его скрипучий голос терялся в бесконечных галереях, тонул в пустоте, которая единственная властвовала здесь. Сырой холод с улицы проникал в комнаты, по стенам ползла плесень. Казалось, что замок утонул в вязкой пучине вечности, застыл в ней, не смея даже пошевелиться, и уж тем более жить. В отличие от своего хозяина.
Влад чеканил широкий шаг, заложив руки за спину. Шёл, иногда останавливаясь у гобеленов или потемневших от времени фресок. Его хорошо поставленный, глубокий и чистый голос эхом разносился по мёртвым комнатам:
— Я родился и вырос в этих стенах. Сюда вернулся после плена у турок, по этим коридорам провёл свою жену, в одной из этих комнат впервые взял на руки своего новорождённого сына. И смерть принял тоже здесь. Мы больше месяца держали осаду османов и выстояли бы, если бы не предательство, — Владислав остановился и взглянул в глаза девушки. Элизабет испугалась, столько в них было ненависти, но взгляда не отвела. Выдержала, слегка наклонив голову. Граф поднял руку и, не глядя, указал на серое лицо, изображённое на старом холсте. — Мой младший брат заколол меня ночью, перерезал горло моему сыну, отдал мою жену в гарем османского султана. И стал героем для моего отца и всей страны: наконец-то нашёлся кто-то, сумевший заключить унизительный, но всё же мирный договор с турками. Избавивший Родину от кровавого тирана, — Владислав сжал кулаки так, что захрустели кости. Он молчал некоторое время, неотрывно смотря на серое лицо брата. Потом почувствовал мягкое прикосновение к своему плечу, которое и вывело его из оцепенения. — Я очнулся на берегу полноводной реки с тёмными водами. Ужасно болела голова, в глазах дрожало красное марево, а в ушах стоял невыносимый шум. Я встал на колени, обхватил голову руками, пытаясь избавиться от проклятого гула. И не сразу понял, что шум не внутри — снаружи. Что это я сам ору от боли в груди, что вокруг меня стонут и причитают люди. Марево разошлось, и я увидел, что в реке плавают белёсые полупрозрачные тела, что вокруг меня ходят, заламывая руки, мертвецы. Мы находились в невероятных размеров пещере с идеально гладкими стенами, полом и потолком. Река с призраками образовывала здесь небольшое озеро и уходила мутным потоком через высокую арку. Мертвецов перевозил на лодке паромщик в сером плаще. Единственное, что я увидел, были руки, похожие на сучья старого дерева. В свою лодку он брал только тех, кто мог заплатить звонкой монетой или украшением. Остальных же сбрасывал в воду, где они тонули, издавая дикие крики. Меня паромщик взял — тот, кто хоронил моё тело, одел на мой палец наше родовое кольцо — серебристого дракона на зелёно-синем фоне.
Всё это Владислав говорил, не придавая никаких эмоций словам, глядя в глаза девушки. Строго, испытывающе. Они стояли лицом к лицу в холодном коридоре мёртвого замка и ничто не смело нарушить их связь. Ни сейчас, ни впредь. Об Элизабет граф знал всё, она о нём только то, что прочитала в книгах. Для вампира это была исповедь и возможность приблизить её к себе, довериться ласковому девичьему сердцу. Он протянул руку, прикоснулся к золотым волосам, спустился кончиками пальцев по прохладной коже на щеке и шее девушки. И раскрыл объятия, впуская в них дрожащую Элизабет.
— Ты догадываешься, кто встретил меня на другом берегу. И знаешь, что мне предложили. Я согласился. Почти не раздумывая. Лишь бы вернуться. У меня осталось слишком много незаконченных дел, — тихо сказал Влад в волосы девушки.
— Тебе предложили вечную жизнь в обмен на что? — осторожно спросила Элизабет.
Вампир ухмыльнулся, обжигая её холодным дыханием:
— Пусть это останется моей тайной, милая Элизабет. Пусть хоть что-то останется для тебя секретом, смелая девочка, — девушка робко кивнула, пряча лицо на его груди.
— Расскажи, что было дальше…
— Я вернулся домой почти через три месяца после смерти. Я был вправе и потребовал жизнь брата. Он предал сюзерена, наплевал на честь и достоинство. Я должен был казнить его, собственным мечом — если выносишь смертный приговор, будь добр сам посмотреть в глаза осуждённого. Сказать, что все были шокированы при виде восставшего из могилы князя — это ничего не сказать, — хрипло рассмеялся граф. Он взял Элизабет за руку, сплёл с её пальцами свои и они неспеша вновь пошли по коридорам замка. — Меня встретил отец с громкими словами о том, что порождение Дьявола не может быть его сыном, что тьма не получит единственную отраду его чресел — моего брата. Да, к тому моменту уже по всей Трансильвании пронеслись слухи о моём возрождении. Мы сошлись в схватке прямо в этом зале. И только слёзы матери спасли Валерия Старшего от смерти. Я должен признать, что он соблюдал какое-то подобие чести: не позвал на выручку своих бояр, не позволил им вывести солдат. Понимал, что только зря потеряет людей. Мой меч упал на землю с глухим звуком. Если бы я тогда знал, что меня давно ждут… Отец ретировался внутрь замка и спрятался там. А ко мне, с противоположной стороны коридора вышел лучший друг, брат по оружию. Тот, с кем мы вместе прошли через ужас плена у турок. Тот, с кем я вернулся домой. Я и подумать не мог, что его выбрали, — губы мужчины скривились в презрении. — Светлые силы для высшей миссии. Он единственный был способен обездвижить меня. И вновь я в гробу, в состоянии страшной слабости, близкой к бесчувствию. На шее этот проклятый крест, что теперь носит твой отец. Валерий Старший вместе с «Левой рукой Господа» провел колдовской обряд, осквернив мою кровь, которую брали при рождении языческими заклинаниями. Я оставался бессмертным, но если рядом был крест — становился почти человеком. Моё тело не старело, но было уязвимо для стали, яда, огня. Убить меня по-прежнему было невозможно, но вот тяжёлые повреждения причинить был способен каждый. В таком состоянии я был почти год. В течение которого по крупицам собирал свои силы и в конце концов все-таки сумел вырваться. Как потом выяснилось, заклинания отца ещё и делали неуязвимым для меня и дом того, кто владел крестом. Я попытался уничтожить крест, но не смог. С тех пор он возвращается ко мне каждые шестьдесят-семьдесят лет. В прошлый раз им завладел мой слуга. Его пришлось… ликвидировать, а проклятый артефакт я вернул в свою могилу, давным-давно вскрытую и осквернённую. И подумать не мог, что кому-то придёт в голову снова осматривать её…
Элизабет остановилась и осторожно расстегнула чёрную рубашку мужчины. Оголила его сильный торс, провела нежными ладонями по рельефным мышцам. Поцеловала уродливый шрам на груди, погладила свежий на плече. Заглянула в глаза:
— Почему твой друг не… уничтожил… зло пока мог?
— Есть пророчество на этот счёт, — проговорил Дракула, немного отстраняясь. — Он сможет это сделать только перевоплотившись, став таким же монстром, как и я. Потерять свою сущность ради свершения благого дела — цена благородная, но не каждый на неё решится. Вот и он не смог, не набрался смелости. В этом ему должен помочь ребёнок, связанный со мной родством. Но он решил, что меня можно устранить просто обездвижив и заключив в землю. Не получилось. Я знаю, — Влад чуть наклонил голову, — что твой отец считает, будто бы Марина носит мою погибель. — Элизабет побледнела. — Но я не страшусь младенцев, а тебе не стоит страшиться за жизнь брата или сестры. Хватит об этом.
Влад рывком достиг девушки. Притянул к себе. Девушка горячо зашептала:
— Я могу забрать крест для тебя. Отец разозлится, но сделать ничего не сможет…
Холодный палец прикоснулся к мягким губам, не давая ей договорить.
— Нет. Не нужно. У нас есть дом, где никто не сможет навредить тебе. А за меня не беспокойся… я…
Последние слова утонули в поцелуе. Девушка встала на цыпочки, прижалась всем телом, вложила все свои чувства в нежность, в страсть. Она твёрдо знала, что никогда не выйдет замуж. Что будет хранить вечную верность тому, кто вечность живёт под луной. И уйдёт из его бессмертия, когда начнёт терять свою красоту. Потому что ни одна женщина не согласится стареть на глазах у молодого любовника.
— Элизабет, послушай меня, — Влад снова смотрел на неё. — Мне нужно уехать, ненадолго. В Берлин. Ты бывала в Берлине? Едем со мной, я покажу тебе Европу, а хочешь — и весь мир. Хватит жить здесь. От Трансильвании исходит смрад кладбища и сырость склепа. Не место тебе здесь. Я построю нам дом где-нибудь в Альпах или на Средиземном море. Едем со мной.
Глаза девушки восхищённо вспыхнули. Да. Она поедет, она согласна быть с ним, ехать с ним куда угодно.
— Нет, Влад. Я не поеду. Прости. Не могу бросить матушку. Она… она погибнет здесь, одна, без меня.
Владислав кивнул, обвил руками тонкую фигурку.
Вечность не властна над историей. Она обрамляет её в серебро и лёд, замораживает, сохраняет неизменной в памяти людей.
Вечность не властна над жизнью. Жизнь — нескончаемый поток событий, сливающийся в единую реку истории.
Вечность — всего лишь слово. Оно не имеет силы здесь, сейчас. Элизабет отмахнулась от него, полностью отдаваясь во власть Владислава. Подчиняясь его желаниям, растворяясь в его ласках. Он расстелил свой плащ, осторожно опустил девушку на него. Распустил шнуровку её платья, прокладывая влажную дорожку поцелуев меж её грудей, спускаясь к плоскому животику. Владислав упивался её желанием — девушка взрывалась волной страсти от мимолётного прикосновения, от лёгкого касания — и отвечал ей такой же страстью, таким же желанием.
Вечности нет, когда она в его руках. Есть только Элизабет и её глаза, полные любви и горячей чувственности. Вечности нет, когда он может касаться обнаженных плеч, целовать мягкие губы, чувствовать биение её сердца.
Вечности нет.