***
Слизкая грязь текла вниз по улицам. Резкий, отвратительный запах от только что опорожнённых ночных горшков удушливым облаком плыл над домами и перемешивался с вечным туманом, который по-хозяйски заполонял собой всё пространство города. Но люди, жившие здесь, уже давно привыкли ко всему этому. Они рождались в этом смраде, воспитывали детей и умирали. Поэтому на странного путешественника в дорогом плаще чёрного сукна, который ехал на чудесном вороном коне, смотрели с нескрываемым удивлением. Точнее, на выражение брезгливости и презрения на его лице. Дракула остановился у небольшой лавки на Флит-стрит в раздумье. Ему клялись, что здесь он найдёт нужный товар самого лучшего качества, но вот выглядел магазинчик, откровенно говоря, не очень привлекательно. Что же, книгу ведь не судят по обложке… — Сэр, сэр, купите газету! — молодой паренёк, грязный по пояс, но с весёлым чистым лицом и руками стоял справа от графа и протягивал ему свежий выпуск лондонской газеты. Мужчина снисходительно улыбнулся: — О чём пишут? — с заметным акцентом спросил граф, бросая мальчишке звонкую монету, и взял печатное издание. — Свежие новости! Кровавый судья вынес очередной смертный приговор! — заучено затараторил он. — Благодарю вас, сэр! Свежие новости, свежие новости! Бал у судьи!.. Владислав спешился, спрятал газету во внутренний карман камзола, обвёл пристальным взглядом площадь. Люди спешат куда-то по своим делам, торговки во всю нахваливают свои товары, несколько проституток на углу развязно зазывают клиентов, вот к ним спешат полицейские… Рутина, вязкая и беспощадная. И никому из неё не выбраться. Слишком слабы, безвольны. Слишком привыкли. Что им нужно? Чтобы была похлёбка в миске, крыша над головой и сапоги на ногах. Люди, одним словом. Мужчина уже собирался войти в нужную ему лавку, как вдруг через плотную пелену тумана и смрада проник тонкий, сладковатый запах свежих пирогов. Дракула резко развернулся: в противоположном от него конце улицы расположился небольшой уютный трактир, и запах шёл именно оттуда. Стремительным шагом, выбирая чистые островки на дороге, Владислав направился именно туда. Совсем новая вывеска с аппетитным пирогом, недавно покрашенные дорогой краской стены, добротная обстановка в просторном зале — всё указывало на довольно высокие доходы хозяина. Точнее, хозяйки. За прилавком стояла женщина лет тридцати-тридцати двух, с копной кучерявых тёмных волос, пронизанных нитками седины. В целом довольно приятной внешности. Но вот запах, окружавший её, и кровавые пятна на фартуке — она тщательно прикрыла их мукой… — Желаете подкрепиться, мистер? — радостно поинтересовалась женщина. Клиентов в это время дня было мало и она тут же сосредоточила всё своё внимание на богатом посетителе. — Прошу вас, у меня лучшие пироги во всей Англии! — А твои клиенты знают, дорогая, что едят человечину? — тихо и равнодушно спросил граф, крутя в руках круглый пирог. Он разломил его на две части, поднёс одну к лицу. — Знают? — надкусил. Женщина побледнела, не справилась с собой. У неё задрожали руки, она воровато оглянулась: — Сэр, сэр… — голос её срывался истеричными нотками. — Откуда вы?.. Прошу, не выдавайте! Я отдам все свои деньги, сэр! Я не хотела, но что делать… цены на рынке… а я одна. — Успокойся. Не стоит врать. Я же чувствую, что живёшь ты здесь совсем не одна. И скоро вас будет трое, — Владислав перегнулся через прилавок и прошептал: — Не стоит так широко открывать окна, когда готовишь. Не только ведь люди могут зайти к тебе, — резко развернувшись, он направился к выходу. — И это ещё меня называют монстром! — усмехнувшись добавил Дракула, снова выходя на улицу. Когда незнакомец покинул её заведение, мисс Ловетт на дрожащих ногах прошла к себе и завалилась на кровать, убивая в себе рыдания. Суини наверху и злиться не будет, если ничего не узнает о её таинственном посетителе… Владислав возвращался к лавке, из-за которой, собственно, и проделал весь этот путь, на ходу раздумывая о жестокости и непроходимой глупости некоторых личностей. «Хоть бы фартук сменила, ведьма! Ведь в полицейском отделе могут работать не только люди…» Внутри магазинчика царил приятный полумрак, но при этом стоял невыносимый гогот. По всему периметру единственной, но довольно вместительной комнаты были расставлены и развешены жёрдочки различных форм. На них сидели птицы: сапсаны и каракары, кречеты и шахины, чеглоты и дербники. Грозные, нахохлившиеся они беспокойно водили головами в кожаных мешочках — приближалось время кормления и хозяин, широкоплечий мужчина с орлиным носом, уже вынес из подсобных комнат огромную тарелку сырого мяса. — Приветствую, милорд. Хотите приобрести птичку? — спросил хозяин, не отрываясь от кормления. Он бросил всего один взгляд на посетителя и сразу понял, что человек в его лавке не простой дворянин, ох не простой… Граф улыбнулся, поправил выбившуюся прядь тёмных волос и прошёл вперёд. — Покажи, что у тебя есть.***
Невообразимая суета вокруг разбудила Элизабет, в одночасье выдернув из нежных объятий Морфея: довольно громкие голоса, чужие руки, ощупывающие её тело, шаги, блики свечей, больно бьющие по глазам. Девушка глухо застонала, попыталась подняться, но её тут же силой уложили обратно, дали выпить какого-то прохладного снадобья, что почти сразу убило боль в голове. Мысли враз просветлели и девушка вспомнила... Вспомнила всё: ночь в заброшенном замке, прощание с Владом, безумные глаза священника, фурию и кровь, бьющую фонтаном из разорванных артерий человека. По её щекам потекли тёплые солоноватые слёзы, она закрыла лицо руками и разрыдалась. Внезапно что-то тяжёлое опустилось на плечи, придавив Элизабет к кровати. Она открыла глаза и вздрогнула: совсем рядом, обнимая, сидел Борис и смотрел на неё. Смотрел так, как никогда прежде — во взгляде была почти нежность, трогательная обеспокоенность судьбой родного ребёнка. И Элизабет бросило в дрожь от этого взгляда. Почувствовав это, Валериус сделал знак рукой и какой-то незнакомый слуга поднёс к губам девушки подогретое вино. Оно приятными волнами разлилось по телу, но тревогу не уняло. — Дочь моя, ты помнишь, что произошло? — спросил Борис, не убирая рук с плеч дочери. — Я вспомнила отец. Всё вспомнила… Но… сколько дней прошло? — Всего-то три. Ты проспала три дня и наш лекарь, этот паршивый старик, всерьёз боялся за твоё… здоровье, — мужчина сделал снова знак рукой, и люди тут же покинули комнату. — Но я думаю, что ты была не в болезни, а предстала перед нашим Господом. И в его воле было решать: проснёшься ты или нет. Борис встал, сделал несколько кругов по комнате: — Святой отец отдал за тебя жизнь, дочь. Все видели, как он спас тебя от одной из невест Дракулы — Вероны. Мой ребёнок теперь в долгу перед ним. И чтобы я мог спать спокойно ты останешься здесь до следующего священного праздника и будешь молиться за упокоение его души и благодарить Бога за то, что вернул тебя. Ясно? Когда за отцом закрылась дверь, Элизабет оглядела комнату и зло стукнула кулачком по подушке: «Теперь и на мне священный долг! Проклятие семьи не обошло…» Следующим утром девушка, откровенно говоря, маялась со скуки. На рассвете её поднял послушник по приказу отца и она долго и усердно молилась. До боли в коленях, до хрипоты в голосе. Потом вернулась в комнату и… лежала, читала, пыталась сорвать доски с деревянной рамы, чтобы открыть окно. В итоге поняла, что сойдёт с ума от безделья. Благо, послушник ложился спать вместе с курами. Закутавшись в тёплый меховой плащ, девушка вышла в сад, который уже начал одеваться в серебряные одежды. Изморозь украсила тонкие ветви деревьев, легкой пудрой припорошила стылую чёрную землю. Элизабет улыбнулась — она любила снежную зиму. Морозный воздух проникал в лёгкие, растекался вместе с кровью по венам, вызывая сладкую дрожь. Сумерки были тихи и прозрачны. И в этой хрустальной, тончайшей тишине хруст замёрзших ветвей показался девушке настоящим громом среди ясного неба. — Ты… — на толстом суку, невысоко над землёй сидела Верона. Как всегда в прозрачном восточном платье, как всегда безупречно красивая. Элизабет испугалась скорее от неожиданности появления вампирицы, но никак не её самой. — Я рада тебе, Верона. — Неужели милая Элизабет умеет быть благодарной? — усмехнулась старшая невеста графа. — Не стоит. Я спасла тебя не потому, что симпатизирую. Я помогла тебе исключительно для Него. — Не понимаю… ты охраняешь меня? Он приказал? — Конечно же нет. Ради Него, но не ради тебя. Просто пролетала мимо, заметила. Ты хоть представляешь, что мог сотворить с тобой этот… священник? — Ему бы не поверили, — твёрдо произнесла Элизабет. — У него не было доказательств. Ни одного. — Жаль разрушать твою детскую сказку, — рядом с Вероной опустились Алира и Маришка, — но у него были доказательства, — пропела рыжеволосая. — Какие? — Валериус почувствовала, как к горлу подкатил вязкий комок. — Пусть это останется тайной, милая Элизабет, — прошептала Маришка, облизывая пухлые губы обнажая удлинившиеся клыки, — твой запах сводит меня с ума. Она легко спрыгнула с дерева, приблизилась к Элизабет — её холодное дыхание щекотало нежную кожу на лице — и облизнула щёку, прикусила до крови. Пользуясь замешательством смертной, вампирица проникла руками под плащ, провела ладонями по её высокой груди, скрытой одеждой, сжала тонкую талию. Шептала что-то на ухо, и от её голоса по телу девушки пробегали мурашки. Ловкие пальцы пробрались под юбку, прикоснулись ко внутренней части бёдер. Элизабет не сопротивлялась, находясь словно во сне. Ей хотелось чувствовать прикосновения Маришки, она сама льнула к ней. — Хватит! — громкий и резкий голос Вероны отрезвил девушку. Она дёрнулась, вскрикнула и упала на землю. Стыд жёг ей лицо, краска залила щёки. Но вместе со стыдом душу наполнила огненная ярость. Хотелось ударить наглую девицу и разрыдаться. Маришка засмеялась: — Ласковая. Теперь понятно, чем ты привлекла Его. Да, ласковая и очень тёплая. — Маришка, хватит, — теперь уже сказала Алира. — Мы прекрасно знаем о твоей способности влиять на смертных. Мы здесь не для этого. Элизабет посмотрела на рыжую. Взгляд Алиры источал ненависть. Самую настоящую. Ядовитую и беспощадную. Но Верона была спокойна и даже выглядела умиротворённой. Она спустилась с дерева, подала Элизабет руку, помогая встать. Маришка хихикнула и отошла в сторону. — Верно, мы здесь по делу, Элизабет. Ответь, только ответь честно: Он уже предлагал стать тебе одной из нас? Верона нравилась девушке во всех отношениях. С такой неплохо было бы дружить, делиться тайнами. Подруг у Элизабет ведь никогда не было. — Нет. Он не предлагал. И я бы всё равно не согласилась. Влад знает об этом. — Она называет его — Влад, вы слышали? — недовольно скривилась Алира. — Видимо, у них более серьёзные отношения, нежели у нас, — поддержала сестру Маришка. — Да, называю, — гордо подняла голову Элизабет. — Мне он не хозяин. — Дорожишь свободой? Ну-ну. Поэтому ты и будешь всего лишь смертной. Слабой смертной. Твоя красота увянет, исчезнет блеск глаз — ты состаришься. И умрёшь. Ваш удел одинаков для всех. А Хозяин будет жить, будет таким же, как и сейчас. А ты станешь прахом, милая Элизабет, — Алира опустилась на землю. — Запомни это и никогда не забывай. — Она права, — произнесла Верона, глядя прямо в глаза девушки. — Я тоже дорожила свободой. И была зависима ото всех: от отца, от общества, от долга. Но у меня появился «хозяин» — и теперь я не завишу ни от кого. Даже время не властно надо мной. Над нами. Подумай об этом. Несколько мгновений Элизабет молчала, переводя взгляд от одной невесты к другой. Смотрела на ненависть в глазах Алиры, на смеющиеся губы Маришки, задержалась на Вероне: — Если вы прилетели убить меня — убивайте. А не болтайте попусту. — Нам твоя смерть не нужна, хотя, признаю, я была бы ей рада. — Мы прилетали убедиться, что ты — на другой стороне. Маришка вместе с Алирой исчезла в темном небе. Верона тоже было взлетела, но приняла человеческий облик и обернулась к Элизабет: — Ты тоже не знаешь, куда он улетел? — Нет, не знаю, он не сказал… — удивлённо произнесла девушка. — Он никому не сказал. Обычно Хозяин делится планами, — бросила Верона, поднимаясь в небо. Элизабет вернулась в свою каморку, закуталась в одеяло — она и представить не могла, что так замёрзла. Когда девушка вошла под крышу, её обняло тепло и спокойствие. Дрожь от холода пронзила тело, но сон в теплоте пришёл быстро. Крепкий и спокойный, с ласковым взглядом. Следующие несколько недель обещают быть «очень интересными…»