***
Граф полулежал на софе, обитой дорогой мягкой тканью. На его груди приютилась Верона. Она слегка поглаживала его холодную грудь сквозь чёрную сорочку. Владислав запустил руку в её волосы, пропуская сквозь пальцы гладкие, шелковистые пряди. Ничего не нарушало тонкую атмосферу этого утра. Уже давно девушке не удавалось вот так, просто быть рядом с ним — граф был постоянно занят какими-то своими делами, которые он вёл с половиной капиталистов Европы, или улетал к своей смертной. Верона приподнялась и заглянула в тёмную бездну глаз, потянулась к губам. Владислав сильнее сжал её волосы, заставляя откинуть голову. По мёртвому телу вампирицы пробежала дрожь, когда она почувствовала прикосновение клыков к своей шее. Распахнулась дверь и поток воздуха разрушил чарующую тишину этого утра. В облаке золотой ткани в комнату почти влетела перепуганная Маришка. — Вы тут лежите, а там… там… — голос девушки сорвался и она выбежала из комнаты. Аккуратным, но безапелляционным движением граф отстранил от себя Верону и пошёл за своей младшей невестой. Верона тихо выругалась, но тут же последовала за ними. Алира сидела на кровати в своей комнате и тихо скулила. Чёрная кровь стекала по розовой ткани платья, оставляя уродливые ленты и цветы, будто от множества ран. Кинжал блестел в её плече. — Кто? — грозно спросил Владислав, опускаясь рядом с ней на кровать. Маришка и Верона остались в дверях, обнимая друг друга и переглядываясь. — Я не знаю, я в первый раз его видела… — простонала девушка и вскрикнула, когда граф одним движением вырвал оружие из её плоти и отбросил на пол. Кровь заструилась сильнее. Тогда мужчина полоснул себя по венам и прислонил руку к губам невесты. Она сделала всего несколько глотков, и рана затянулась, но на белоснежной коже остался уродливый серый шрам. Боль ещё пульсировала в плече, когда Владислав взмахом руки прогнал невест и обнял Алиру, тесно прижав её спиной к своей груди. — Рассказывай. — Я… как всегда в этот день… полетела к Дею… — девушка сглотнула и поцеловала руку своего создателя. — Зачем? — нервно спросил Владислав. — Ты знаешь, ты же знаешь… Не надо меня обижать… Да, он знал. Этот вихт обещал Алире приготовить зелье, которое помогло бы ей забеременеть. Идея родить ему ребёнка преследовала невест последние десять-пятнадцать лет. Сначала Владислав отнёсся к этому скептически, но теперь… — А там он… стоит в его доме, вырезает сердце... Я не сдержалась! Он ведь и котёл с зельем перевернул! — Кто он?! — взревел граф. — Я не знаю! — всхлипнула Алира и вдруг зарыдала. Владислав обвил её руками, поцеловал в ложбинку на спине. Осторожно уложил на кровать, баюкая как маленького ребёнка. Ребёнка… Когда девушка сладко засопела, мужчина выбрался из её мягких рук и подобрал кинжал. «Ну надо же, значит, они всё-таки нашли хорошего убийцу для меня. Что же, удачи!»Глава десятая.
29 августа 2016 г. в 18:15
Сначала была тревога. Он почувствовал опасность спиной, но не отошёл от котла с каким-то отвратительным варевом — резкий, тошнотворный запах распространялся далеко по лесу. Сгорбленный старик помешивал вязкую жижу длинной ложкой и, казалось, не обращал ни малейшего внимания на вошедшего.
Ван Хельсинг мрачной тенью стоял в дверях, сжимая в обеих руках по тяжёлому пистолету с серебряными пулями. Он не знал точно, чем именно провинился старик. Он не чувствовал ничего к этому… человеку? Есть приказ — приказ нужно исполнить. «Теперь ты должен доказать нам, сын мой, что готов стать карающим орудием в руках Высших Сил и выполнить богоугодную миссию, возложенную на тебя самим Господом. Помни, перед тобой чудовище, монстр. И если ты не уничтожишь его, он, не задумываясь, убьёт тебя». Гэбриела готовили несколько месяцев в тайных катакомбах Ватикана, по двенадцать часов в день. Он слушал каждую проповедь, присутствовал на службах, пересказывал все свои чувства и ощущения в душных кельях. И почти всегда врал. Чувств в его душе не было. Никаких. Только тянущая безысходность, понимание своей ничтожности — человек без семьи и воспоминаний, помнящий лишь собственное имя. Выносливый и хладнокровный солдат, кричащий по ночам не своим голосом от жутких кошмаров, которые бесцеремонно врывались во сны и превращали всё в кровавую кашу.
— Не убивай меня, — глухо проговорил старик, поворачиваясь к охотнику. — Я не сделал ничего дурного, — медленно приблизился на несколько шагов, заставив тем самым Ван Хельсинга вскинуть один из пистолетов ему в лицо, — я ведь не нападал на людей. Разве кто-нибудь погиб за всё время, что я живу в этом месте? Я нападал только на скот… Не убивай, прошу.
Сгорбленный, плешивый, с мутными белёсыми глазами он еле держался на ногах, пытаясь сохранить достоинство. Вдруг от былой немощи не осталось и следа — старик внезапно рванулся вперёд, полоснув длинными ногтями по руке мужчины. Вцепился в запястье гнилыми зубами в желании причинить боль и достать до шеи. Прогремел выстрел, и на стены и окна брызнули капли крови, вперемешку с лохмотьями мяса и костяной крошкой. Тело неловко дёрнулось, мутные глаза закатились и старик повалился на бок, задев свой котёл — коричневая дрянь тут же растеклась по полу бесформенной лужей.
Гэбриел вышел на улицу. Шумел осенний лес в этом Богом забытом краю. Казалось, что сейчас он обезумел — настолько гневно бушевала его листва. Из тяжёлых туч лился ледяной дождь, смывая с лица мужчины дурную кровь. Охотник запрокинул голову, подставляя кожу под косые струи, закрыл глаза и глубоко вдохнул сырой воздух. Раненым зверем завыл ветер. Вихт, не вихт — это его первая жертва. Ван Хельсинг знал, что будет убивать часто и много, и, он был честен, никакие эмоции в душе не появятся. Но этот старик останется в памяти навсегда и будет каждую ночь приходить в кошмарах. Гэбриел это тоже знал.
Он вернулся в дом. Нужно доказательство. Мужчина быстро опустился на одно колено перед трупом, сбросил с него выцветшее тряпьё и с силой вонзил серебряный кинжал в грудную клетку, покрытую зеленоватыми язвами. Раздался мерзкий хруст старых костей. Червивое сердце все ещё пульсировало. Если бы на месте Гэбриела был любой другой человек, то он бы точно расстался со своим обедом, но Ван Хельсинг ощутил только лёгкую брезгливость. Охотник завернул сердце вихта в плотную ткань и спрятал свёрток в кожаный мешок. Перед ним встал выбор: скакать в ночь или же дождаться утра здесь, в логове выродка. Мгновение спустя снаружи послышался женский визг, который самым бесцеремонным образом прервал размышления охотника и вынудил его вновь выйти под дождь.
Женщина, вернее, девушка стояла около его вороной лошади и поглаживала ту по бархатной шее. Животное во всю «разговаривало» ушами с незнакомкой. Дождь стекал по её рыжим волосам, которые во тьме казались тёмными, и по тонкому, летящему платью, ставшему влажным и почти прозрачным.
Девушка подняла глаза на Ван Хельсинга и вздохнула:
— Ты только что убил старика, с которым мы были близки. Он был добр, милосерден. Следил за лесом. И если убивал, то не без причины. А ты его убил... Зря.
Бестия зашипела и одним резким движением отбросила от себя лошадь, взвилась в небо и камнем упала оттуда на Гэбриела, повалив его на землю и обернувшись в жуткую бледную тварь: глаза её зажглись фосфорическим светом, зубы удлинились в острые клыки, руки превратились в кожаные крылья. Фурия шипела и хохотала, рвала на мужчине одежду, царапала кожу когтями. Ван Хельсингу с трудом удалось вывернуться, он никак не ожидал такой силы от хрупкой девушки, хотя и понимал, что внешность в таких случаях обманчива. Отшвырнув от себя разъяренную бестию одной рукой, другой он выхватил из-за пояса серебряный стилет, освященный самим Папой.
Тварь развернулась в полёте, снова набросилась на охотника, не заметив блеснувшего лезвия. Высокий крик, полный боли, разнёсся по лесу. Вампирица взмыла в небо, не прекращая кричать — кинжал остался в её плече, чёрная кровь стекала по мраморной коже, а она сама не могла достать его. Неловко припадая на левое крыло, фурия скрылась за лесом. Дождь закончился.
Ван Хельсинг поднялся с земли, подобрал брошенные во время схватки пистолеты. Осмотрел царапины, оставшиеся от когтей вампирицы — неглубокие, но весьма болезненные. Покачиваясь, он зашёл в избу вихта, переступил через труп и упал на кровать, покрытую звериными шкурами. Вязкая тяжесть наполнила тело и мужчина забылся крепким сном. Кошмары придут позже. Сейчас же можно просто спать.