На грани Невозможного

Сонные пряные ароматы ночного сада врывались в окно, обволакивая завораживающим флеров сладкого опьянения. Совсем не верилось, что в паре шагов от окна разыгрались мороз и ветер, бросив редкий снег на замерзшую землю. В попытках наконец уснуть Рон промучился более часа, в конце концов придя к выводу, что эта его затея удачей не увенчается. Мельком взглянув на часы, которые уже показывали без четверти час ночи, он с обреченным вздохом поднялся с кровати и, наскоро надев брюки и на ходу натягивая футболку, направился к выходу из комнаты. Он миновал узкий коридор с портретами известных волшебников этой страны, и, слегка толкнув высокую тяжелую дверь, вышел на улицу из уснувшего темного замка. Ледяной порыв ветра не преминул мгновенно напомнить о том, что за окнами мороз и зима, бросив в лицо горсть редкого снега. Поеживаясь от холода, Рон поспешил к садовой калитке, которую тут же открыл и вошел внутрь, облегченно остановившись и словно вдыхая тепло всем телом, стараясь полностью насладиться укутывающим теплом летней ночи. Только через несколько минут он заметил темный силуэт у дальнего конца сада, неподалеку от пруда, окруженного живописными зарослями кувшинок и мать-и-мачехи. Там, у самой кромки воды, напряженно скрестив руки на груди, не замечая ничего вокруг, стояла правительница Страны Северного Ветра. - Ариадна? – негромко спросил Рон, удивленный тем, что не только его мучает бессонница. Она обернулась, а вместе с тем он вспомнил её слова об умирающей матери. Всё произошедшее отразилось во взгляде, казавшемся черным от горя и окружающего их сумрака, разбавленного лишь светом звезд. Она умерла – он понял это по глазам девушки, едва сдерживающей слезы, привыкшей с самого детства быть сильной и совершенной. - Прости, - прошептал Рон, чувствуя, что, наверное, побеспокоил её в самый неподходящий момент. Он уже хотел было уйти и сделал шаг в сторону дорожки от озера, как вдруг почувствовал теплое прикосновение руки к своему предплечью. - Рон, - его имя, вырвавшееся из её губ, показалось отчаянной мольбой. – Прошу вас, свасите наш народ! Вам это под силу – я знаю! – горячо умоляла она, с надеждой вглядываясь в его лицо, словно он мог решить судьбу всего её мира. – Сегодня я была в нашей больнице. Это просто ужасно. Там повсюду смерть! Повсюду, Рон! Я отдам все сокровища нашей страны, все богатства, всё, что вы скажете – только спасите их всех! Всё еще держась за его руки, она начала медленно оседать на землю, потеряв последние силы от этой отчаянной речи. Рон подхватил её, придерживая за локти и не давая вновь упасть. Он внимательно смотрел в её волшебные, необыкновенные глаза, полные слёз, готовых вот-вот пролиться из этого темного бездонного взгляда, из её измученной души. Он с трудом представлял себе, как же больно ей от вида людей, которые – она видела это – были обречены на гибель сегодня, завтра, послезавтра… - Ариадна, послушай меня, - он едва не кричал, стараясь заглушить собственные мучения, которые испытывал от вида этой девушки – самой прекрасной на земле и, наверное, самой несчастной, - Ариадна, мы сделаем всё, что в наших силах. Мы не оставим вас. И не нужны нам никакие ваши сокровища! Ты должна жить дальше, держаться, несмотря ни на что! Есть люди, которым ты очень нужна: твой отец… - Нет, - она отстраненно прервала его, опуская взгляд. – Мой отец час назад принял смертельный яд над телом матери. Рон ошеломленно смотрел на неё, не в силах произнести что-либо. Выходит, сегодня, этой проклятой ночью, она потеряла двух самых близких людей. Подобный кошмар он, у которого всегда была крепкая, дружная семья, не мог бы представить даже в образе боггарта. Это было страшнее самого чудовищного кошмара, это разбивало душу на части… Она действительно осталась совершенно одна – с грузом потерь и ответственности за свой народ, гибнущий в безысходности от смертельной болезни. Рон не мог сказать ни слова. Все слова были бы фальшивкой, брошенной для вежливости или мнимой поддержки. Он сделал только то, что велело сердце – нежно обняв её за плечи, он слегка привлек её к себе, чувствуя, как она доверчиво прижимается к его груди, наконец давая волю давно рвавшимся наружу слезам. Рон не помнил, сколько они вот так стояли: он лишь неуклюже гладил её по длинным волосам, струящимся под пальцами шелковыми волнами, а она тихо плакала, едва ощутимо касаясь ладонью его плеча. Потом она понесногу нчала успокаиваться и, смахнув последние слезинки, осторожно, будто боясь разрушить доверие, возникшее между ними, отстранилась. - Это всё ведь неправильно, да? – спросила она, опускаясь на плетенную скамейку, стоявшую у пруда. - Что? – не понял Рон, которого слова Ариадны ввели в полнейшее замешательство. - Всё, - она сделала какой-то неопределенный жест, взмахнув рукой. – Понимаешь, меня с детства учили, что нельзя раскрывать свои чувства другим. А тут… вот так. А мы ведь с тобой даже не знакомы совсем. Так не поступают правители. Рон улыбнулся, опускаясь рядом с ней – вот, оказывается, в чем дело. Вечные проблемы глав государств и представителей чистокровных «древнейших благороднейших» родов. - Ты не только правитель, - он ласково коснулся её ладони. – Но и прежде всего просто человек. - Это видишь только ты, - грустно усмехнулась Ариадна, на мгновение задумалась, словно решаясь что-то сказать. – Но мне этого достаточно. Ему показалось, что в одно мгновение в волшебном саду стало жарче, чем было когда-либо, а в душе он искренне порадовался, что сидит – ноги вряд ли бы сейчас согласились его держать. - Я верю тебе, Рон, - продолжала она. – Потому, возможно, и веду себя совершенно неподобающе. Спасибо тебе. Рон неловко пожал плечами, не зная, что ответить на эти слова. Но ей и не нужны были его слова – она только положила голову на его плечо, глядя куда-то вдаль – может быть, на звездное небо над ними, а может, в свои мысли… Когда первые лучи рассветного солнца слегка тронули верхушки плодовых деревьев, окрасив их в золотисто-бежевый цвет, они вдвоем словно встрепенулись, просыпаясь от невидимого сна, как и растения, оборачиваясь к солнцу, начинающему новый день. Весь остаток ночи они не произнесли больше ни единого слова друг другу, но никогда в жизни Рона и Ариадны не было сказано так много за одно лишь мгновение. Сказано молчанием, что нередко красноречивее самых громких слов. Жмурясь от утреннего света, они медленно шли к выходу из сада, туда, где ещё царствовала темная зима в ожидании рассвета. Только сейчас Рон понял, что сделает даже самое невозможное – только бы никогда не потерять правительницу Страны Северного Ветра, которая для него была самой прекрасной девушкой на свете… *** Он бежал и бежал, чувствуя, что сердце вот-вот не выдержит такого адского ритма. Но остановиться он не мог – далеко впереди, отдаляясь с каждым мгновением, была она. Объятая языками магического пламени, она протягивала к нему руки, звала, кричала, умоляя спасти, а он все бежал и бежал, не в силах смириться с тем, что расстояние между ними увеличивается с каждым его шагом. Он чувствовал, что начинает задыхаться, когда вдруг увидел взметнувшиеся вверх искры огня, и все вокруг погрузилось во тьму, а он, упавший и беспомощный, лишь сжимал в руках маленькую брошь-попугайчика из разноцветных перьев… - Мистер Долгопупс! Мистер Долгопупс! Проснитесь! – кто-то ощутимо теребил край его одеяла, крича на всю комнату. Невилл мгновенно вскочил с постели, с трудом фокусируя взгляд на домовике, смотревшем на него перепуганным до смерти взглядом. Утренний гость нарушил ночной кошмар, который был сном только наполовину. - Там пришли люди, - взволнованно пропищал домовик. – Они хотят обыскать Хогвартс. - Обыскать Хогвартс? – словно эхо, переспросил Невилл, хватая одежду и мантию. - Да, сэр, - закивал эльф. – Сбежал какой-то опасный преступник! Уже застегивая верхние пуговицы рубашки и набрасывая мантию, Невилл начал понимать, что к чему. Единственный «преступник», которого могли искать министерские работники в Хогвартсе – Снейп, а значит, хитрец-зельевар все-таки смог вырваться из плена. Легкое ликование пробежалось мурашками по телу – если Снейп на свободе, он не забудет о защите Хогвартса. - Тинки, - обратился Невилл к эльфу, - сообщи двум нашим отрядам, чтобы собрались у входа в школу. Домовик услужливо кивнул и трансгрессировал, оставляя после себя одинокую пустоту. Невилл спешил по коридорам и лестницам Хогвартса навстречу тем, кто намеревался провести обыск, замечая, как семикурсники из отрядов Гарри и Малфоя выходят из своих гостиных, присоединяясь к нему. Воспоминание о них сменило призрачную радость глухим черным отчаянием. Так уж сложилось, что рядом с их именами всегда шел образ загадочной и прекрасной девушки, также пропавшей вместе с ними. Это было ужаснее любого ночного кошмара, и Невилл отдал бы все, только бы проснуться, забыв, как сон, страшную действительность, погрузившую весь его мир во мрак. С ним осталась лишь память и их доверие, которое они выразили ему, назначив временным директором их родной школы. Впереди, за стенами замка, у самых ворот маячили четыре фигуры мракоборцев, которые, судя по лицам, были удивлены увиденным – директор вышел не один, а с целой группой взрослых учеников, уверенных и серьезных. - Добрый день, мистер Долгопупс! – язвительно произнес самый старший из них, высокий седой мужчина. – У нас есть разрешение на обыск Хогвартса. Мы получили данные, что здесь может скрываться опасный преступник. - Простите, кого вы имеете в виду? – вежливо поинтересовался Невилл, изучая протянутый документ. - Это государственная тайна, - холодно ответил мракоборец. Казалось, Невилла устроил этот ответ, и он согласно кивнул: - Хорошо. Мы не станем препятствовать Министерству. Только с одним условием – с каждым из вас проследует группа учащихся, которые будут следить за порядком. - Вы не доверяете нам? – возмущенно вскинул бровь старший мракоборец. Невилл широко улыбнулся: - О, нет. Просто призываю к порядку. Сухо кивнув, он махнул рукой остальным, и четверка вошла в школьный двор, где разделилась и вместе с четырьмя подразделениями семикурсников, направились в здание Хогвартса. Невилл усмехнулся – ну да, конечно, профессор Снейп сбежал и теперь ждет их в самом предполагаемом месте, мечтая о новом аресте. Хотя, учитывая силы, брошенные на эту «операцию», Министерство тоже не испытывало энтузиазма от этой идеи. И все-таки – под наблюдением хорошо обученных волшебников они не смогут сделать ничего противозаконного. Всё действительно прошло по его сценарию – через два часа раздосадованные мракоборцы вышли из школы, безрадостно глядя по сторонам. - Просим прощения за беспокойство, - с явным трудом выдавил из себя из начальник. – Мы еще встретимся. Тяжелый взгляд, полный скрытой злобы, пронзал его насквозь, вызывая внутреннюю дрожь. Но он выдержал его. Лишь когда четверка министерских ищеек трансгрессировала, Невилл позволил себе расслабиться, облегченно выдохнув. Солнце только поднималось над горизонтом, искрясь в холодных лучах на земле, покрытой инеем. Начало дня – а ему казалось, что он пережил как минимум неделю. Обреченно взглянув на рассветное сияние на востоке, Невилл развернулся и пошел ко входу в замок. С каждым днем он все больше ненавидел мир, за который когда-то отчаянно боролся… *** Темнота. Глухая и тяжелая, бессмысленная и неживая. Лишь приятная прохлада, касающаяся лица, не давала подумать, что умер. А может быть, это только наваждение, и осталась лишь его никчемная душа, скитающаяся во тьме?.. Он ясно ощутил небольшую капельку, скользнувшую со лба по виску вниз. Нет, это не было сном или фантазией – слишком реалистичные влажность, прохлада, а ещё… Что-то знакомое и приятное было в воздухе. Лёгкий фиалковый аромат… Он ассоциировался только с одним человеком. Но ведь это было совершенно невозможно… Превозмогая слабость, он заставил себя раскрыть глаза. Пляшущие пятна света постепенно угасли, и он смог увидеть, кто находился рядом с ним. Внимательные, полные тревоги и заботы серебристо-серые глаза, длинный светлый локон, выбившийся из наскоро собранной прически, легкое прикосновение к его горячему лбу влажным платком. - Этого не может быть, - тихо прошептал он, чувствуя, что сердце забывает биться в груди от полнейшего потрясения. - Нет ничего невозможного, Северус, - нежный ласковый голос, она протягивает ему колбу с лекарственным зельем. – Это надо выпить. Не сводя взгляда, всё еще не веря своим глазам, он залпом опустошает протянутый сосуд, даже не посмотрев, что это за зелье. Из этих рук он с удовольствием выпил бы даже смертельный яд. Кажется, она угадывает его мысли и хитро улыбается, касаясь ладонью его пылающей щеки. - Всё хорошо, Северус, - всегда прохладный взгляд становится чуточку теплее. – Теперь уже все хорошо. - Но там же была Белла, - он все еще не может собрать воедино кусочки событий. На мгновение её брови удивленно приподнимаются, но тут она заливается искрящимся серебристым смехом: - Нет, Северус. Это была я. Мы ведь сёстры. Она задорно улыбается, озаряя собой всю комнату старинного замка одного из самых благородных чистокровных родов волшебников. А он, уже погружаясь в сладкую дрему лечебного зелья, мысленно произносит только одно имя, в котором есть радость и покой, свет и надежда… Нарцисса…