Фиалка

      — …смертных недостаточно, а шиноби — опасно.       В плотной темноте капюшона чётко обозначились вспухшие язвами губы. С расслаивающегося подбородка тягуче скатилась порция слюны. В шестой раз ком прокатился по горлу и тошнотой загустел в середине живота. Хьюга Цукида отвёл глаза, чтобы не смотреть и ненароком не оскорбить рвотными позывами.       — Мне рассказали о белой женщине, что способна исцелить от сме-ерти.       Добротные полы балахона дыхнули застоявшейся вонью болезни и нечистот.       Принято считать, Уста, добравшийся до недостижимой единицы, познал волю Джашина. Телесная оболочка не выдерживает божественной нагрузки — распадается. Разумеется, помыслы и деяния его настолько чисты, что никакая это не болезнь, и не грех, а благословение. И совсем не принято считать, что заразу он подхватил от своих подопытных. Последователи верят, большинство молится и радуется за удачную судьбу Уст, ведь он святым стал при жизни. Да только сам Уста отчего-то трясётся, как простой смертный, спасения ищет, а не дифирамбы поёт. Верно от того, что понимает — сдохнет. И Джашин тут не при чём. Вечная жизнь, бесконечная молодость, силы — лишь мечта. Ни один из Уст за историю ордена не достиг цели, даже не приблизился. Белая Ведьма, жаждущая вечности в веках, состарилась и умерла, хотя и прожила слишком длинную жизнь. Удивительно, как много среди злого культа весомых лиц.       — Белой?       — Ты знаешь её. Она спасла сгоревшего до костей мужа.       — Вы говорите… о Сэнджу-годзэн?       — Да о ней! — неожиданно рявкнул Уста, стукнув немощной рукой по подлокотнику. От потуги рвущий кашель согнул к коленям. Сотрясаясь и отхаркиваясь, он жалок, смертен и не вызывает ничего, кроме омерзения. Пыль мокроты брызнула в стороны, осела на оголённую кожу. Цукиду передёрнуло. На голой воле он сдержал реакцию отдёрнуть руки и вытереться. Задыхаясь, Уста захрипел, вывалил язык наружу и пустил слизь из горла прямо перед собой.       Цукида не пошевелился. Помогать благословенным Устам — оскорбление. Тем лучше, касаться разлагающегося тела желания не возникает. Лужа смрадной слюны растеклась под колени, впиталась в ткань.       Уста вдруг затих, но Цукида не поспешил поднять взгляд. Если старик умер, он не расстроится.       — Почему ты не рассказал о ней раньше?       — Я-а… — Цукида изобразил максимально раскаявшееся выражение лица. — Простите. Я не подумал. Вы святы и ваша сила не нуждается в её жалких способностях.       Уста зло сощурился, чем вызвал внутреннее ликование у Цукиды. Вещать о святости и бессмертии не одно и то же, что им быть. Лучшая защита — нападение, и Цукида мастерски подловил лжеца на его же лжи. Хотя оба понимают — в тех речах нет ни капли правды. Уста предпочёл продолжать роль богом целованного.       — Не такая уж она и Сенджу, — тяжёлая одышка просела свистом в лёгких. — Широику оставила подобную себе.       Уста тяжело вздохнул и с кашлем выдохнул. И, будто бы ушёл в себя, долго молчал. Затем произнёс:       — Трахаться с собственным правнуком — какая низость. Хотя в достижении целей Широику не страдала моралью.       — Вы говорите о перерождении, господин?       Уста не ответил. Но ответ очевиден — смертное тело изнашивается, и смердит. И хорошо бы иметь запасное.       Как умерла Белая Ведьма не знают даже Сенджу. Наверняка и не пытались расследовать — молодому главе клана не до того было. Супруга главы клана оперилась, возвысилась и при дворе имеет влияние — чем не повод вернуться из джодо. Оказывается, среди культистов есть свои мотивы умереть.       — Это не твоё дело. Ты должен привести белую, но сначала, она поможет мне.       Вот как. Жажда жить превыше целей ордена, а мёртвые, если и видят, ничего не сделают.       Лет шесть назад Страну Огня облетела весть о стычке Учихи и Сенджу у подножия Горностая. В дело вмешался сам даймё, не без участия Сенджу-годзэн. Новоявленного на тот момент главу Сенджу нашли мёртвым. Кем же был тот Учиха, что почти уложил Буцуму в могилу, слухи помалкивают, но ожоги такой тяжести помалкивать не спешат. Кроме как Шитуризенчи их оставить некому. Но это, кончено же, догадки, и то, что сам Шитуризенчи из селения носа не высовывает, тоже — совпадение.       Уж как исхитрились, но с того света Буцуму вытянули. Ирьёнины клана настоящие гении. Но ничего не вышло бы, не радей за супруга молодая жена. Суйтон чакра уникальна, спасительна, и лишь её стараниями Буцума не загремел на тот свет повторно.       Первый Уста желает жить. Его планы уходят далеко за количество отпущенных дней. Любой шанс нужно использовать.       Цукида понимает. Мать родила его полным здорового прагматизма, за что низкий поклон этой святой женщине. Он умён, привык добиваться целей, и сильно отличается от тех, кто с открытым ртом внемлет сладким речам. Умеет думать, умеет стремиться. Привести белую женщину Сенджу в последней безумной попытке спастись задача нетрудная — дни Уст сочтены. Зато почёт и уважение будут сопровождать верного слугу Первых Уст до конца дней. Старался, голову в петлю совал, но не успел. Никто не осудит, не усмотрит коварства. Цукида занимает высокое положение среди матрёшечной иерархии последователей культа, и, наверняка, займёт освободившееся место Уст. Пусть Двенадцатых — стать Первым и занять место рядом с Истинным, вопрос времени.       У Цукиды другие планы — близится рождение бессмертного дитя, и лишь Хьюга достоин встать рядом с колыбелью. Но внезапные ненужные мысли о перерождении Белой Ведьмы и её роли в будущем, колыхнули безбрежное спокойствие его разума.       Внешне Цукида не выдал волнения, лишь свёл складку меж бровей и поджал губы. Наверняка все кланы в Огне выдохнули, когда Белая Ведьма покинула этот свет. Вряд ли найдётся смельчак, кто захочет возвращения.       — Это… будет непросто.       — Поэтому среди других избран ты.       Уста долго содрогался лающим кашлем, хрипящими лёгкими и чёрным балахоном, извергая с потоком воздуха непереносимую вонь гниющей плоти.       — Приведи девку. Как можно скорее. Справишься, станешь первым в очереди на место двенадцатого. Если слухи о её способностях преувеличены, — корявый палец указующе покачался перед лицом, — сгодится на хорошую приманку для Ниби. Вода к воде, пусть станет его сосудом. Иди, — хрипло отдышавшись, Уста утёр рукавом рот. Из-под широкого рукава оголилась рука, покрытая крупными пятнами похожими на круглые рытвины с чётко очерченными краями. Цукида низко поклонился и поспешил выйти.       Цукида остановился, когда место встречи осталось точкой на горизонте. Сумасшедший бег остудил лицо, вытряс мысли и обласкал обоняние, а мерзотное чувство мокрых коленей не покинуло, как не покинул и запах тухлятины, въевшийся в одежду. Тошнота подкатывает, но Цукида слишком благороден, чтобы придаваться банальной рвоте. И срочно нужно в горячий онсен. Такой, где волдырями возьмётся всё тело. Не хватает ещё подцепить благословение от Уст.       Цукида содрогнулся, не скрываясь. Он содрал бы с себя кожу и сжёг немедленно. Жаль, что шкура у него одна, а в перерождение верят только идиоты. Остаётся лишь уповать на очищающие травы и всепожирающий жар.       От таких как Уста люди бегут без оглядки.       Живыми мертвецами называют людей, над кем Уста ставил эксперименты. Далёкий остров на западе, куда свозят зараженных из Ветра, закрыт. Никто и не отважится добровольно сунуться в обитель проклятых с заживо гниющими десятками человек.       Доподлинно неизвестно, откуда появилась гнилая болезнь. Одни винят жаркий Ветер, другие влажную Реку, третьи моряков, которые вместе с товарами и рабами притащили эту дрянь на материк. Стране Огня в своё время удалось остановить массовое заражение путём сорокадневного отстоя судов в порту, с последующим запретом на ввоз товаров из заражённых стран. Двор не обогнула болезнь. Занимавшийся в то время поставкой провизии для даймё клан Икеда постигла незавидная участь. Глава подхватил и принёс заразу во дворец. И клан вместе с малолетними детьми и стариками, тех, кто при дворе даже не находился, сослали на запад, где вскоре они благополучно совершили ритуал чести. Огонь отделался малыми потерями, хотя двор мандражит по сей день, суда стоят в порту на изоляции. Хотя с тех пор грузами занимаются лишь проверенные поставщики.       Хуже всех пришлось Ветру. Страна и без того славится мерзкими болезнями, но никогда, до памятной песчаной бури в Окко-нэ, зараза не выходила за границы. В Ветер мор пришёл с юга, из маленькой деревни, лет десять назад. Лекари твердили — жгите падаль, да только кому оно надо — утруждаться бесплатно. Небрежно вырытые могильники для скота вскоре покрылись серыми мухами, и деревенька канула в небытие, а гниль поползла к столице.       Половину аристократии Ветра выкосило в первые пять лет. Оставшаяся наглухо забаррикадировалась в столице. Больных выдворяют за пределы, не считаясь ни с титулом, ни с положением. Тех, кто протестует — казнят.       Настало время суеверий. Оммёдзи расплодились не хуже кроликов. Проказа — наказание за грехи, а грехи положено лечить специалистам, и оммёдзи с пристрастием занимаются одержимыми, стоит лишь раз обратиться в храм с признаками болезни. Не важно насморк это или ведьмин прострел. В тяжком бремени избавления мир от скверны, они превзошли печально известных охотников на ведьм, устроивших в разных странах Нечестивые Пожоги. Шиноби остановили сомнительную деятельность по сути — извергов, жгущих людей заживо, но время от времени очищающее пламя вспыхивает в забытых Ками деревнях.       В цивилизованных городах не жгут, современность обязывает быть снисходительным и терпимым. Больных всего лишь клеймят, вешают на шею колокольчик и запаивают обруч. Их проклинают, закидывают камнями, но большинство всё же бегут, когда скорбь по угасающей жизни тонко звенит рядом. В этом есть несомненные плюсы, ведь случаев заражения стало куда меньше.       Дальше Цукида пошёл пешком. Клановые земли встретили мирно. Пестрый лес, поющие осень яркие листья. Луна взошла к середине неба, холодным светом обливая густой подлесок. Рядом мелкая речка, где тренируются в контроле чакры подрастающие шиноби.       Цукида остановился, оглядел горизонт.       — Иэясу.       Из гущи кустов на свет шагнул молодой мужчина.       — Уэ-сама.       Формально Иэясу младший сын тех же родителей. Цукида много раз жалел, что Ками не одарили семью младшей сестрой, которую можно было бы удачно использовать, а брат — бесполезен. Иэясу ждала бы типичная участь представителя побочной ветви, но нашлись личные причины оставить его в главной. Бесправный, что-то среднее между ручной свинкой и слугой, по утрам приходящий за ночным горшком господина. Кому как ни младшему брату доверить выносить знатное дерьмо.       — Мне нужна твоя помощь. В столице.       — В столице? — искреннее удивление собрало складками лоб.       — Ты не ослышался. Пост оставь. Я подежурю.       При дворе Иэясу пустое место. Многие даже не догадываются о их родстве. Хоть на что-то он сгодится.       Пешка.       А пешками, как известно, жертвуют.

***

      В небольшом зале душно, несмотря на середину октября. Надежда на прохладу заметно тает вместе с нарастающей духотой. Придворные в смешных колпаках со стильными, по меркам дворца, причёсками и бородками, по сути, друг от друга не отличающиеся, спорят о мелочах, которые решаются одним росчерком. С точки зрения шиноби все они просто — гражданские. Безусловно знатные, весомые, богатые, но — гражданские. Шиноби не носят ни вычурных колпаков, ни мудрёных бородок, не подчиняются модным веяниям, и среди сборища совета не гражданских каждого сразу.       В нынешнем сезоне колпаки из плотного сатина со скосом верха в тридцать три и один градуса, обязательно на красной подкладке с жаккардовым узором — крайне стильное новшество. И придворные изгаляются как могут, а могут многое.       Наблюдение за головными уборами и соревнованием меж размерами и толщиной бородок не наскучивает так, как нудный разговор о том, что никого не интересует. Старый посол из Хлопка — Вата Кишо не соглашается мириться с возникшей конкуренцией. Старый, если не древний, дедок оказался цепким торгашом. Трясётся от ярости вместе со всем парадным балахоном, морщины на худом лице набрались кровью — в розовый выкрасили у корней редкую бороду. Невообразимой формы колпак съезжает со взъерошенной шевелюры, то и дело заставляя возвращать на место. Главное орёт он по-молодецки — слюной брызжет. Оттого, видимо, и прикрываются близ сидящие веерами. Отстоять монополию на поставку тканей для Вата едва ли не дело чести.       Противник по спору — Абарай Тацута. Не посол, не политик, всего лишь представитель ремесленников. Вата очевидно сильно раздражается не статусному лицу в переговорах с ним — великим Вата! Послом, ни мало, ни много — страны! Абарай делает невозмутимое лицо и фыркает в сторону — повторения потасовки, где хлопковый посол расцарапал ему нос, а в ответ лишился рукавов, даймё Огня больше не допустит. Ещё и, не дай Ками, лишит возможности вести торговлю.       Упомянутый конфликт случился после дурного оборота речи в сторону мамки Абараев, мол, неприличная девка. Проще — шлюха. Да только подтвердить свои слова Вата нечем. Красные волосы, коими известны Узумаки, обладают ещё и клан Абарай. Легенда то или нет, но связывают этот факт непременно с блядками, и естественно — женщины. Тацута не стал опровергать, сначала заломал деда, тот, выворачиваясь надорвал рукав. Стал орать. Абарай, обладая спокойным нравом, но импульсивными решениями, оторвал рукав с корнем, чтоб Вата если и орёт, то правду. А для равновесия — вырвал и второй. Вата преодолел звуковой барьер.       Разнимать пришлось Цукиде и охране Сенджу, остальным спектакль пришёлся по вкусу.       И вот они снова спорят.       Последние полтора года рынок расширяется, давая возможность торговцам из других стран удивлять товарами. Ремесленники Цуя ухитрились выдумать и создать ткани из непритязательного бамбука, мало уступающие комфортом и красотой, собственный стиль плетения и покраску — вот же шельмы! Но ладно, если бы только секреты ткачества! Нет, не просто создали отличного конкурента Хлопку, но и стараются вытеснить с десятилетиями насиженного места. Консервативные ягодицы, застрявшие в далёком прошлом и не выдающие на гора ничего нового, кроме проверенного старого, взъярились не на шутку. Потребовали сократить количество поставок в Огонь. Цуя ответила не менее резким наплывом тканей в соседние страны. Все известные ярмарки без политической подоплёки стали настоящей сенсацией в среде молодежи, которая толпами бросилась скупать недорогую ткань и одежду.       Кимоно из Цуи набирает популярность. Пройтись по Карьоку в неподражаемом бамбуковом цумуги или лёгкой юкате завидная роскошь. Дамы с тонким кошельком обрадовались — теперь-то они смогут составить конкуренцию хоть и всего на один сезон. Товар ещё не поступил, но уже устроено негласное соревнование между придворными таю и супругой даймё. Раньше она носила исключительно хлопок и шёлк, но веяние молодой моды повлияло на увядающую женщину, а ей ой как хочется бежать по дистанции до самых похорон. Во второй половине октября состоится фестиваль Тосегу, где и развернётся главная модная баталия нынешнего сезона.       Поставки не сократятся, ведь львиная доля населения носит именно хлопок, разве что придётся снизить цены. Бамбуковая ткань всем хороша, кроме легкодоступности и ценника. Чванливые аристократки старого воспитания быстро прозвали её проституткой среди тканей, но кажется поставщики ничуть не расстроились.       Страна Хлопка известна разнообразием тканей, но особенность её в собственном кимоно — дивной красоты и выделки тончайшими сарасами, из особого вида хлопка, сравнимого с шёлком. Дорогие, с матовым блеском, вышитыми вручную девственницами. Такая одежда полагается исключительно для аристократии и супруги даймё. Ходит анекдот, что когда-то Страну Хлопка купили именно за одну ношенную сарасу.       Цукида знает о придворной моде много. Упускать нюансы — равносильно провалу. Самая незначительная деталь порой сигнал к действию. Оплошность может стоить главе клана потери выгодных заказов, соответственно и немалых денег. А может не стоить ничего. Жизнь пишет истории куда искуснее и гораздо запутанней, с интригами, молчаливыми погонями и страстными романами, нежели придворная писательница, несомненно талантливая, Кимари — любимица даймё. Из-под её пера непринуждённо вылетают удивительные любовные истории о похождениях генерала Тай Лунг Хо — красавца, героя и абсолютно непобедимого мужчины. Даймё оказался неожиданно сентиментальным и читает взахлёб. Вопрос какого конкретно характера имеют похождения, деликатно переводится в повседневный разговор.       Кимари родом из Шёлка и составленная ей компания в лице посланника из её страны ничем не удивительна. Из-под расписных драконами вееров они лишь могут наблюдать пример чистой борьбы за деньги. У Шёлка конкурентов нет. Остаётся перекидываться с ними снисходительными улыбками, битый час наблюдая одну и ту же картину. Спор между Хлопком и Бамбуком разгорается. Посол не желает уступать, ещё немного и задорная драка повторится. Одежду Вата сменил — рукава на месте.       Любой из ждущих шиноби, мог бы уложить спорщиков одним прикосновением ладони, мягко и ласково, но при дворе запрещено использовать чакру. К счастью Цукиде нужно лишь подписать контракт на поставку чая из Долины, и он с радостью покинет двор.       Когда в зал вошла делегация Сенджу, Цукида несколько удивился, ведь контракты подписаны ещё в августе.       Вот уже сотню лет, и несколько последних под рукой Белой Лилии, лесной клан держит лидерство в вопросах обеспечения двор провизией. Рис они поставляли прадеду даймё, его деду, отцу, ныне — ему самому, и наверняка, в будущем — его сыну, внукам и правнукам. Сенджу давно и надёжно прописались во дворце, ни разу не споткнувшись на неровных дорожках. Хьюга только мечтать о таком авторитете. С другой стороны, придворные считают вес нынешних Сенджу преувеличенным — Сенджу, те самые, что владеют землями на востоке страны, рядом с Источниками незаконно притёрлись к славе и заслугам тех, кто десятками лет подтверждал понятие верности и чести. Клановые добились успеха за счёт благосклонности даймё к любимой дочери Мигумаро. Кто такой Сенджу Буцума понятно. Не аристократ далеко, пробиться и тем более удержаться без супруги ему никогда бы не светило. А тут — повезло. И двор, и тёплое место, и первоочередные заказы.       Белая госпожа в сопровождении Онрё-сана и личной охраны заняла предназначенное место.       При дворе её зовут по-разному. В лицо уважительно-нейтрально, кто Белой госпожой, кто по привычке — Белоснежной Лилией, кто-то за спиной — Широ Мадзё. Цукида не считает её ни госпожой, ни лилией, и предпочитает не звать никак. Отделывается официальными званиями, предельно вежливыми и лишёнными всяческого оттенка. Про себя зовёт её белой сукой, потому что за красотой, кротостью и нежным очарованием, если копнуть глубже, живёт настоящая сука. Слишком многое открыто глазам и додзюцу не играет тут никакой роли, просто он слишком привык видеть истинное. Не верит Цукида взгляду её бесцветному, не потому что глаза подёрнуты серой пеленой, а потому что в них нет жизни. Не показывает она — прячет. Эти сложенные в замок пальцы, эти безупречные манеры, мягкий взгляд, гнущий металл. Она могла бы править страной, если бы только пожелала. Принять предложение даймё, стать наложницей, а не выйти замуж за шиноби, казнившего её отца и лишившего дома. Благо белая сука иного мнения. К лучшему, подумал про себя Цукида, в противном случае не видать Хьюга мест в совете даймё.       — Да как ты смеешь, коробушка пустоголовая! — взвизгнул Вата, в приступе ярости хватаясь за клюку, коей намеревается не меньше, чем убить оппонента насмерть. — Обвинять меня в потоплении груза!       — Да некому кроме тебя! — Абарай шарахнул ладонями по коленям.       — О-ох-хо-хохо! — позабавился даймё, скрывая смех за распахнутым веером. Взгляд его мечется от одного к другому, и, похоже, останавливать форменное безобразие ему кажется преступлением.       Юная девушка белой наружности, что неотступно повсюду следует за ним, чуть склонила голову. Даймё с энтузиазмом повторил её жест.       — Думаешь?! — хитрый взгляд поросячьи мелких глаз окинул присутствующих шиноби. — Хо-хо-хо-хо! Моя дорогая, — обратился даймё к Сенджу. — Можем ли мы выделить пару отрядов для господ из Хлопка и Цуя, а то боюсь, тканей в этом году мы не дождёмся.       — Прекрасное предложение, — склонила голову бледная сука, — но мой клан будет сопровождать груз чая из Долины. А уменьшить количество охраны при дворе, в наше неспокойное время, плохая затея.       — Ах, да-а… — даймё щелчком сложил веер и раздосадовано поджал пухлые губы. — Чай.       — Что? — брови Цукиды собрались в складку. — Почему Сенджу? Когда? Когда вы приняли решение?       — Ох, вчера-вчера. Надо же — запамятовал отправить вам послание. Но ведь вы не против? Посмотрите, в каком замешательстве находятся посланники Хлопка и Цуя. Они нуждаются в сопровождении, чтобы, понимаете, исключить разногласия и ко двору доставить и хлопок, и бамбук. Очень уж хочется новых тканей. Да и госи заждались. Ближайшие праздники столица обязана стать центром мод!       Цукида вспыхнул, но усилием успокоился.       — Это окончательное решение? — он пристально окинул глазами притихшую бледную суку — не менее растерянна, хотя вполне может играть роль. Она чуть склонила голову в поклоне. Поставки провизии горят. Задержка вызвана стороной Риса, но Сенджу ответственные и подмочить репутацию не в их интересах, а тут ещё и чай, за которым нужно плыть в другую страну. Насколько Цукида осведомлён — Сенджу плавают только в виде брёвен. Кораблей у клана нет, да и откуда бы взяться — посреди леса флотилия нужна, как Инузука кошки. Придётся нанимать, но проверенных людей тоже нет, значит, лишние расходы и риск. Конечно, за её супругом не заржавеет сбегать по воде, но для начала ему нужно представить объём товара.       — Моя дорогая протеже в раздумьях, — картинно поник даймё, — всё же чаем долгие годы занимаются Хьюга. Для неё моё предложение стало неожиданностью, но ведь и торговцы хорошо заплатят. Потери клана не так велики, чтобы раздувать конфликт.       Заплатить-то заплатят, вот только доставка чая почётный контракт в отличии от сопровождения торговцев, не умеющих договариваться. С этим даже Харуно справятся. Цукида ответил выдержанно, так, чтобы присутствующие не заподозрили и намёка на бушующее негодование:       — Я не вижу повода для конфликта. Есть сомнения в моём клане как в постановщиках?       — Вовсе нет, — даймё округлил глазки, отчего они стали похожи на тёмные круги, отдалённо напоминая панду. — Я пригласил мою дорогую Суйрен на чайную церемонию, хотел похвастаться новым чаем. И так оконфузился! Оказалось, чай прокис, и вкус его стал походить на уксус, — даймё взмахнул толстыми ручками и с сожалением шлёпнул по бокам. — Какая досада! Церемонию пришлось отложить.       — Прокис?       Поразмыслить есть над чем. Чая всегда хватало от поставки до поставки, и ни разу не случалось просчётов. Неужели торгаши подсунули некачественный товар, тем самым скомпрометировав Хьюга и лично Цукиду.       — Ждать поставки не меньше месяца, а так хочется чаю. Я уверен, что Буцума-сан справится с поставкой ближайшие дни. Согласия я не получил, но так жду!       Цукида сжал зубы. Государственные поставки — лакомое место. Деньги текут рекой, компенсации в случае потерь, стычек с бандитами и сопровождении особых лиц. Проволочки с поставкой чая его заслуга. Чем дольше груз в пути, тем больше платит двор. Хотя абсолютно реально доставить груз буквально за восемь дней. Никто не жаловался. Чем долгожданней чай, тем вкуснее, и цвет насыщенней, но очевидно Сенджу решили откусить пирог и со стороны Хьюга. Не зря протеже распивает чаёк в приватных беседах с даймё. Дочь Мигумаро непринуждённо берёт за яйца двор, а главное — благодарят. Хьюга возят чай почти десять лет. Лично, без торговцев. Цукида создал шикарную схему обогащать клан. Выгодно привозить товар не раз в год, а разбить поставки по сезонам. Напел про сорта, про особые условия и выдержку чайных листьев, благо даймё у них не сравнится с правителем Молнии. Столько лет поставки шли гладко, и надо же белой суке влезть в дела Хьюга. Не верится в простое стечение обстоятельств. Может догадалась о схеме, может, даймё пожаловался на сроки, и решила сэкономить казну путем отделения от кормушки Хьюга. А может наоборот, занять ту кормушку. Зачем бы ещё даймё стравливать Хьюга и Сенджу. Он слишком простодушный, и мозгов на такой шаг в его голове не хватит. Ведь позволяет же водить себя за нос с поставками чая четыре раза в год. Она не настолько дура, чтобы не догадываться — нужные уши слышат, как она называет даймё — дядюшкой, а Цукида не может позволить Сенджу уводить деньги из-под носа.       — Мы сумеем сократить не только время поставок, но и затраты, — Цукида явно уловил очень непрозрачный намёк в словах бледной суки. — Насколько я осведомлена, сроки и затраты весьма велики. Если Сенджу не справятся, я с радостью верну вам возможность поставлять чай для двора.       Цукида сдержанно поклонился. А ведь Юдай прав насчёт хитрой промежности. Не верна доченька их общего знакомого ни принципам, ни клану. Полностью под дикаря легла, у которого свежая кровь на завтрак, обед и ужин.       — Звучит так, будто вы проводите инспекцию, Сенджу-годзэн*.       — Можно и так сказать.       — Нам не доверяют?       — Речь не идёт о доверии, Хьюга-сама. Даймё просит свежего чая. Возможно в том, что запасы испортились нет вашей вины, но есть вина торговцев Долины. Мой клан, как защита и опора даймё обязаны выяснить причину.       — Ох, прекратите! — взмахнул веером даймё. — Я уверен в вас обоих, просто мне очень хочется ча-аю. Не обижайтесь на эту глупую ситуацию, Хьюга-доно. Суйрен, это значит — «да»?       Повисла тишина. Советники уставились во все глаза, дожидаясь ответа. Едва Суйрен открыла рот, Цукида тут же подхватил:       — Не стоит принимать поспешного решения, лишь потому, что на вас все смотрят. Обдумайте, Сенджу-годзэн, и, если останетесь при своём мнении, я уступлю вам чай. Я уверен в своих людях и чист в делах, мне нечего скрывать.       — Оч-чень умно, — сощурился Онрё-сан.       — Хех, заметьте! — хвастливо подбоченился Вата, — Белая Госпожа в сарасе, а не в вашей дешёвой подделке!       Абарай заскрежетал зубами. Взгляды советников и присутствующих мигом устремились на Суйрен, заставив смущенно улыбнуться. Она сложила ладони по обыкновению — пальцами внутрь, в замок и опустила в лёгком поклоне голову.       — Дивный подарок моего супруга, — мягкий ответ, словно молоко, все так и заслушались. — Это одна из причин, почему мой клан не может стать сопровождающими в вашем споре. Я уверена, Хьюга-сама поддержит меня.       Цукида сжал челюсти, не хуже Абарая.       — Конечно, Сенджу-годзэн. Я ведь не ношу сарасу.       — Странно бы ты выглядел, — хихикнул в сторону Онрё-сама, так, чтобы адресат обязательно услышал. Цукида страшно захотел выдернуть жемчужину из его бороды.       — И донуки, — подхватил посланник Шёлка.       Абарай покрылся алым. Не только Хлопок, но и Шёлк углядел в нём соперника.       О-о, донуки, блистательная в изысканном совершенстве безделица, сыгравшая на капризах капризных богатых дам, пухнущих от достатка и желаний. Та никчемная вещь, которой можно только хвастаться, не больше. В Огне Шёлк поднялся именно за счёт донуки, хотя, как говорят, на востоке весь рынок принадлежим им.       Как-то супруга закапризничала, увидев на празднике во дворце донуки на не такой уж аристократичной бледной суке, и затребовала себе не менее шикарное. Цукиде пришлось навестить ярмарку Мизуоки, славящуюся запредельными ценниками для людей не ниже статуса придворных, и выложить целое состояние. Хьюга клан без преувеличения — богатый. Он не купил бы — слишком затратно, но Мироко надавила — чем я хуже? Её муж не аристократ, а донуки дарит!       Где и каким местом Сенджу Буцума отрабатывал за донуки никто не знает. Для Сенджу покупка такой вещицы — расточительство, ведь за стоимость торчащего между дзюбаном и томесоде всего-навсего воротника, селение могло бы два года не бегать по миссиям и жить припеваючи.       — Какая изящная работа, — пропел шёлковый советник, поверх веера разглядывая тонкий рисунок на ткани. Будь его воля он беззастенчиво вывернул бы женщину из одежды, — неужели рука мастера Мёй-о?       — Его самого, — ответил Онрё-сан. — В нашей стране не принято… знаете ли.       — А в моей — принято, — сощурился посол.       Онрё-сан одарил медовой улыбкой, в которой припрятал добрую дюжину осинных жал. Крайне неуважительным считается пристальное внимание к дамской персоне в обществе мужчин. К бледной суке и не стараются проявить уважение больше положенного, но, кажется, эта ласковая улыбка и светящийся взгляд ничем не пробить. В Шёлке обсуждать вещь, которой страна гордится как достоянием — не оскорбление, а самый что ни на есть наивысший комплимент — не всякая в Огне может позволить себе расхаживать в донуки. Пересчитать счастливиц можно по пальцам одной руки.       — Онрё-сан, — белая рука коснулась мужской загорелой, создавая резкий контраст. — Прошу, станем уважать традиции послов других стран.       — Ка-ак скажешь, милочка, — пожал плечами Онрё-сан и развёл руки в стороны, но информативные переглядки с Рису, которой, очевидно, тоже не понравилось обращение к госпоже, обеспечат шёлковому послу вечернюю компанию в обществе горшка.       — Даймё-сама, — прервал бесполезную болтовню Цукида. — Могу ли я, с вашего разрешения, испробовать тот чай, что заставил вас оконфузиться? Мне важно знать причину.       — Да-а, конечно! Я как раз проголодался! Давай те же отложим дела, и продолжим после обеда.       Ведомый весёлым настроением, даймё упорхнул из зала заседаний. Советники и послы нехотя поднялись. Стража растащила Вата и Абарая в разные выходы, иначе рукопашной не избежать. Выходя в главные сёдзи, Цукида поймал за локоть Суйрен, и склонившись близко к уху прошипел:       — В следующий раз, я не уступлю вам ни одного рё.       — Следующего раза не будет, — мягко ответила Суйрен, по обыкновению выправив спину. — Продовольственные запасы двора задача Сенджу, и ваше поведение даёт мне повод согласиться на поставку чая отныне и ближайшие годы.       Кулаки сжались сами собой. Дрянная сука! Только холодная от рождения голова и понимание последствий не позволили влепить женщине смачный удар. Она тоже поняла, что довела его до белого каления, но отступать не соизволила, наоборот — вздёрнула голову. Ох, сколько раз в тайных ночных желаниях Цукида драл её бледную шкуру. Так, чтобы выла, как последняя шлюха. А потом унизить, заделав ей брюхо. Бездетность четы Сенджу любимая тема, но вряд ли в бесплодии дело. Её муж слишком туп, как для того, чтобы держать руку на пульсе столичной жизни, так и для дел постельных. В прямом смысле — не умеет заливать. Цукида знает по меньшей мере троих, готовых проверить под футано ли дело или всё же в фундоши. Одна половина двора люто её ненавидит, другая столь же рьяно желает отыметь.       — Будьте благодарны, Хьюга-сан, — не глядя, но зная, что её слышат, даже шепотом, — ваши махинации не известны даймё, но подсовывать прелый чай, это перебор.       — Я привожу отличный товар!       Цукида резко дёрнул её локоть и прижал к себе так, чтобы почувствовала истинный запах настоящего мужчины, а не потные подмышки шиноби.       — А этот откуда взялся?       Она столь же резко высвободила локоть и обернулась, встав к нему лицом. На голову ниже, а смотрит свысока.       — Что вы себе позволяете?       Цукида посчитал отвечать ниже своего достоинства. Развернулся на пятках и быстрым шагом направился в сторону покоев даймё. Он мог бы убрать её с пути, заявив о пылкой страсти и любовных отношениях меж ними. Ему поверят, ей нет. Любой рогатый муж немедленно казнил бы изменщицу, но не стоит забывать, что муж бледной суки — Сенджу Буцума, известный въедливый ублюдок. До самого дна раскопает подноготную, прежде, чем обвинит супругу. Они с Цукидой равного возраста, затеять ещё один военный поход в целях обелить честь жены вполне ему по силам, а воевать с таким сильным соперником не хочется совсем. Похоже, с иронией подумал Цукида, и впрямь пришлось бы залезть ей под подол, но его опередили чужие планы на её бесцветную шкуру. Что ж, он с радостью уступит.       — Куда это ты, Цукида-сан? — догнал на полпути знакомый голос. Онрё-сан бесшумный, как солнечный свет, возник за спиной расписной бабочкой. Диковинные цвета наряда и нанизанная на бородку жемчужина вызывают у некоторых придворных обильное слюноотделение в спорах о достойности одежды для шиноби. — Решил побеседовать с даймё за моей спиной?       — Я лишь просил дозволения испробовать чай.       — Я пойду с тобой, — Онрё-сан сложил ладони на уровни груди.       — Зачем?       — Буду задавать неудобные вопросы. Мы оба понимаем, зачем ты идёшь к даймё. Контракт для клана, конечно, выгода, и лишняя работа не помешает, но мне важно выяснить, кому понадобилось портить чай. Нам обоим. Кто ж тебя так подставил? Нашим кланам нечего было делить и вдруг…       — Согласен, — Цукида поджал губы, задумчиво воткнув взгляд в пол. — Идём, Онрё-сан. Не в наших интересах сталкиваться лбами.       Иэясу получил сигнал. Скрываясь за двойной стеной в коридоре, дождался, когда Суйрен останется только с одной куноичи. План сработал великолепно, как всегда. Цукида-нии-сама рассчитал до мелочей, вплоть до заинтересованности Онрё-сана. Соя так удачно подрядил Сабуро помочь с послами Хлопка и Древесины, и Суйрен осталась лишь в сопровождении Рису. Иэясу знаком с обоими. В редкие дни, когда ему позволяли находиться при дворе, он развлекал девушек весёлыми рассказами и с удовольствием делил с ними трапезу, но долг шиноби перед кланом превыше любых отношений. Сенджу хотят отнять контракт, что для Хьюга обойдётся очень дорого. Всё, что нужно, временно удержать Белую госпожу подальше — её слово имеет большой вес для даймё, и дать шанс Цукиде-нии-сама вернуть расположение двора.       В раздумьях, Суйрен долго не сходила с места, глядя в спину удаляющимся Онрё-сану и Цукиде-нии-сама, пока Рису не напомнила, что нужно вернуться в покои.       Во дворце, полным охраны Сенджу, действовать нужно стремительно, но аккуратно. Тайна должна остаться тайной, и он сделает всё от него зависящее. Онрё-сан отличный сенсор, если он не заметил лишнюю чакру рядом с Белой госпожой, значит, Иэясу весьма преуспел.       Он обогнал женщин, пробравшись по крышам, и встретил на террасе, пролегающей через сад с прудами. Внутренние покои Сенджу охраняются слабо, потому что редкий умелец рискнёт войти и украсть госпожу среди белого дня. Внутрь Иэясу и не полез. Наблюдал несколько дней за стражей у главного входа. Вычислил график смены, привычки, повадки, отлучки со службы, и совершенно точно знает, что на посту сейчас пусто.       Первой упала Рису. Сенбон вошёл точно в сонную артерию, смерть настигла мгновенно. Ни звука не успела произнести, ни капли крови пролить, а задумавшаяся Суйрен не заметила её отсутствия. Тело куноичи бесшумно соскользнуло в пруд. Карпы в ту же секунду облепили его, увлекая на дно.       Суйрен переступила середину террасы, когда наконец поняла, что находится одна. Обернувшись, она ахнула. Иэясу вежливо поклонился.       — Иэясу? — испуганный взгляд метнулся по сторонам.       — Сенджу-годзэн, не сопротивляйтесь. Я не хочу применять силу. Просто идёмте со мной.       Суйрен отпрянула, засеменив шагами, затем развернулась и бросилась бежать. Надежда на стражу не покинула её, даже когда пост оказался пустым.       Иэясу догнал её не напрягаясь, обычным бегом.       — Госпожа, вы же понимаете, что не убежите, — раздражение чуть просело в голос. — Мне придётся применить силу.       Суйрен не замедлила шаг, лишь больше испугалась.       Иэясу остановился. Чакра наполнила ладонь.       — Это ваш выбор, — согласился он, активируя дзюкен. Нельзя позволить ей позвать на помощь. Одно касание пробило в болевую точку в основании шеи. Суйрен захлебнулась воздухом и плашмя упала бы, если б не подхватил. — Простите, госпожа, это мой долг. Ничего личного.