Фиалка

      Переполох в столице поднялся нешуточный. До Буцумы слухи дошли моментально: едва он переступил мост, отделяющий свободные земли от столичных, крестьяне кинулись к нему с вопросами, и о случившемся он узнал именно от них. Глава охраны Юдай не озаботился прислать призыв, как и сохранить инцидент в тайне. Есть факт: под началом молодого главы клана пропал принц. Кто виноват — вопрос риторический. Спросить есть с кого. Буцума, может проницательностью и не блещет, но усмотреть недобрый замысел, умеет. Но вот чего он не поймёт, как банальную ситуацию можно довести до потери принца?       Первое, что сделал Буцума, отправился в покои главы охраны. Вломился через стену и вздёрнул мужчину, по его меркам старикана, за грудки. Юдай к такому не готовился, а потому повис, успев лишь схватить в ответ запястья Буцумы.       — Чей приказ?!       — Личная охрана даймё сопровождает принца, — прохрипел Юдай, краснея от нехватки кислорода. — Или ты не доверяешь моим людям?       Буцума с маху врезал Юдаю лбом в переносицу. В ладони крутанулась сталь — никакой пощады бунтарям, но До-сан перехватил руку с кунаем почти у самого горла.       — Буцума! — рявкнул он. — Дворец даймё не место для боя!       Не годится среди дорогих шелков, придворных дам, к кишкам не привычным и расписанных в ручную стен дворца проливать кровь. Хотя алеющий на закате пейзаж для ценителя-живописца вполне сгодится. До-сан отпустил его руку, когда намерение убить расслабилось вместе с кистью.       — Твои люди не шиноби, — Буцуме, страсть, как хотелось добавить — вы всего лишь охрана, и в условиях боя ляжете первыми. Ваши, блять, обязанности сопроводить даймё в безопасное место, пока шиноби ликвидируют угрозу. Потому прижми жопу к дзабутону и не тявкай. Но Буцума красноречиво промолчал. Его поняли. Каждое слово. Всё-таки, двор обязывает быть культурным. — Ты рискнул жизнью принца. Отныне ты лишён должности главы охраны даймё.       Юдай растерянно захлопал глазами, пуская по подбородку кровавую пену.       — Сои!       — Хай!       Буцума через плечо глянул на Суйрен затем на брата, и Сои заметно побледнел, поняв с полуслова приказ и последствия.       — Если хоть волос…       — Хай!       Суйрен невесомо качнула головой и ответила одними губами:       — Я обо всём позабочусь.       Сёдзи со стороны покоев правителя распахнулись, в проход выскочил цветастый балахон. Углядеть в нём даймё с первого раза сложно — глаза рябит от пестроты наряда. Даймё вскрикнул, увидев разбитое лицо Юдая, прикрыл пухлой ладонью рот. Следом за ним выплыла худенькая беловолосая девочка из знати. Огромными глазами огляделась и смиренно опустила голову.       Буцума низко поклонился.       — Даймё-сама, прошу простить за недосмотр над членами моего клана и позволить исправить ошибку.       — Разумеется, Буцума-доно, — в его голосе послышалась улыбка. Не волнует его судьба третьего сына. — Узумаки-сохей увёз Сайго-куна в храм… м-м… где-то в Стране Земли.       — Так далеко?       Гневный взгляд пригвоздил Юдая к полу ещё раз.       — Я отправлюсь сейчас же.       — Ступай, Буцума-доно, — расписной веер распахнулся и поверх его хитрый взгляд устремился на Суйрен. — Я польщу себе компанией моей дорогой подопечной. Ах, не подумайте ничего скверного! — даймё оттопырил локоть, приглашая пойти с ним.       — Я доверяю своей супруге, — отрапортовал Буцума.       — Тем лучше, — усмехнулся даймё.       Суйрен скромно опустила глаза, приняла предложенный локоть и, скрашивая мордобой лёгкой улыбкой, пошла за даймё. Когда они скрылись, Буцума выпрямился, окинул взглядом Юдая.       — Онрё-сан, останься, приглядывай. Сои, ты за главу охраны, пока я ищу принца, — он присел на корточки рядом с Юдаем. — А ты, выкладывай всё, что известно.       Догнали группу сопровождения засветло, да только вместо живых наткнулись на гору трупов. Лужи крови припорошило тонким слоем снега. Поляну ломкой тропой пересекает вязь копыт. Буцума тихо выругался в адрес всех предков Юдая.       Нападение случилось примерно сутки назад, судя по трупным пятнам. Мёртвые тела раньше были дворцовой охраной. Все поимённо. Застали группу врасплох, на перекусе. Беспечность и уверенность в своих силах, которых, по сути нет, губит народы не то что кучку не нюхавших войны охранников.       Место бойни мало бы отличалось от десятков других, если бы не одно обстоятельство — отсутствие врага.       Буцума внимательно осмотрел раны на трупах: тела не объедены, они ободраны — кусками мышцы выгрызены, свисают сухожилия, местами осколки костей. Знакомое зрелище, и Буцуме хотелось бы зажмуриться и больше не сталкиваться с прошлым, но раны оставлены человеческими зубами, а это значит, что за пятнадцать лет восстановились не только кланы в Стране Огня. Мотивы Учих вырезать неклановых, более чем оправданы. Таких полукровок врагу не пожелаешь.       До-сан сделался темнее тучи. Отсутствие трупов врага его беспокоит. Он участвовал в боях с Кагуя и не раз рассказывал, что всем отрядом поражались отсутствию тел. Каким уж способом их заставляют исчезать никто не видел, только следы волочения. Клан победили, но не уничтожили.       Под одним из трупов Буцума нашёл кожаный лоскут, перепачканный кровью. На нём смутный детский рисунок солнца, и он не придал бы ему значения, если бы не слишком уж явные очертания мона Узумаки. Сенджу и Узумаки не дружат, но и не в раздоре. Даймё никаким образом не причастен — сопровождение личной охраной прихоть Юдая, этакая потуга удержать в руках власть. Его не осудили бы, не отправь он людей с принцем. Что взять с не шиноби, который войну видел только из-за плеча Мигумаро, и то — на расписных картинах во дворце. Тут более тонкая игра, и Буцума лопатками чувствует зреющий за спиной очередной сговор, на этот раз с кланом, наказание которого усугубит вражду с Учихами, а он в край устал от этого дерьма.       Однако ни трупа Узумаки, ни принца не нашлось. От места побоища в перелесок уводит широкая тропа следов, какая бывает при погоне — отсутствие тел не исключает вероятности побега. Ашина воин, защитить принца под силу только ему.       До-сан отвлёк от мыслей хрустом кустарника. На землю рядом с Буцумой аккуратно лёг труп. Опознать Кацугари можно лишь по одежде — головы нет, обрубок стрелы застрял в позвонках шеи, на древке повисла половина черепа. Остальное растащило зверьё.       — Девку Учиху не нашёл, — хмуро прокомментировал До-сан. — Что с трупами делать?       — Сжечь.       По следам шли верхами, чтобы не натоптать и не попасть в ловушки. Вскоре добрались к развороченной поляне. Ещё одно место боя — растерзанные собаки, не породы Инузука, кровищи и кишок много, но нет человеческих останков. Буцума остановился на суку в нескольких метрах от земли, осмотрелся. Сразу за перелеском деревья встают густой стеной на тысячи шагов. Дальше возвышаются горы — граница Земли и Огня. По слухам здесь водится древний кумарг, которого никак не уничтожить. Берлога, больше похожая на заваленную минку напротив тому подтверждение. Изнутри доносится хруст. Если принц и смог выбраться из передряги, то прячется в лесу, если нет, вряд ли в пасти кумарга можно выжить.       Буцума легко спрыгнул, сложил печати и заблокировал вход в берлогу. На сколько каменная стена удержит кумарга не известно, быть может в берлоге и сдохнет. Ему остаётся только надежда, что принца вывел Узумаки и путь их лежит к храму Белого Горностая. Туда же, куда и его путь.       Воспоминания о храме радостными не назвать. Мать и младший брат были отправлены туда много лет назад, отцом, чтобы руки прабабки не дотянулись до них. Буцума давно родных не видел, с тех пор, как задание в столице поставило крест на понятии дружба и расставило приоритеты.       Яркое зарево за сереющим сумраком деревьев пустило в небо сноп искр. Трупы горят надёжно, не потухнут.       Пора в путь.

***

      Она не знает, что это. Оно не умещается в сознание, горит каскадом над головой, отчётливым ритмом бьёт в запястье. Сумире просыпается в темноте и несколько минут приходит в себя от яркости. Мозг помнит краски, самые цветные, и в тайне пугает, что однажды она не вспомнит красоту неба.       Отец оставил ей стену пламени. С какой целью, не сказал. За несколько недель до казни, он увёл её в лес. Разговор под гендзюцу состоялся короткий, и большую часть, Сумире, по обыкновению, не слушала. Глядела во все глаза на чудо, что застило небо до горизонта, а теперь знает лишь одно — для отца разговор был крайне важным. Обрывки его фраз всплывают в памяти только потому, что запомнились иголками правдивости — слишком мало чакры, голова пустая, да бестолковая, откроется ли третье томое, и откроется ли сам шаринган. Сумире додзюцу освоила, да вот попользоваться не успела.       — Ты очнулась?       Сумире приподнялась на локтях и тут же треснулась головой в каменный потолок. Нога взвыла от боли, рёбра и бедро напомнили и о себе. Рука инстинктивно потянулась к ранам. Корками взялась ткань дзюбана и футано там, где кровоточило. Дышать больно, но не внутри, а снаружи, значит, органы потрёпаны, но целы. С бедром хуже — опухло, если не перелом, то трещины. В стопе прочно обосновалась губчатая на ощупь кость. Сумире надавила, прощупала припухлость и рассталась с надеждой вытащить самостоятельно. Ноет всё тело, и первое действительно осмысленное желание — перестать просыпаться замёрзшей, в крови и с болью.       На поясницу налип припрятанный рис. Ёмкость, в которой он лежал, занозами воткнулась под кожу. Сумире всхлипнула, сгребла рис в комок, смяла и замотала в кусок тряпки. Пока от голода не падает в обморок, еду нужно беречь. Цепочка на запястье брякнула звеньями и только после она поняла, что не чувствует запястье. Руки и ноги тянет болью, простреливает пальцы — отморозила на славу, не потерять бы их совсем.       — Э-эй…       Тихо напомнил о себе тонкий голос. Сумире подняла голову на звук, застыла, припоминая последние события: принц, медведь, отдушина.       — Да, — выдохнула Сумире. — Я очнулась.       — Фух, я уж думал, ты померла. Так долго не просыпалась!       — Сколько?       — Долго, — подумав, ответил мальчик. — Тут темно я сказать не могу точно. Наверное, пару дней.       — Пару дней…       — Ты ранен?       — Вроде нет. Голова только болит.       — Голова пройдёт, — вздохнула Сумире, перевернулась, шипя от боли, на живот. — Надо выбираться отсюда, а то пропадём. Свет видишь?       — Нет.       Такого ответа она и боялась.       Плечи и голову давит тесное пространство — каменный тоннель, судя по присутствию воздуха, длинный. Пахнет прелостью, но не затхлостью, значит, воздух не застойный, продувается, и выход всё же есть. Только доберутся ли? Лазейки шиноби могут тянуться бесконечно, иметь ответвления и тупики. Шансы выбраться без еды, воды и сил, невелики. Однако покинуть тоннель способом, которым они в него попали, ей не хочется вовсе.       — Как тебя зовут?       Сумире чуть задумалась над вопросом. За голодом, идиотским существованием и погоней за выжить, она почти потеряла собственное имя. Сенджу, тот, что любовник её сестры, чётко определил, кто есть кто. Он — Сенджу. А вот она… Она…       — Учиха Сумире.       — Ого-о! — удивился мальчик. По шороху, он даже подполз ближе. — И глаза у тебя особые?       — Нет у меня ничего, — вздохнула Сумире.       — Жалко, — послышался вздох. — А меня зовут Сайго. Я третий сын в семье правителя.       — И что ты тут делаешь? Ты же принц.       — Уже не принц, — кажется, он надул губы. — Нии-сама будущий правитель страны, а моё предназначение — служить Ками.       Красноволосые монахи Узумаки, те, кто помогут ей, если слова Оды-сана правдивы. Сумире не верит, но попробовать надо, раз живут слухи.       — Нам пора в путь.       Мальчик вздохнул. Сумире потуже завязала футано на бёдрах, стараясь не причинять себе боли, растрепала концы и первой поползла в неизвестность.

***

      Волшебные у неё руки. Не только женской лаской наделённые, талантом отнимать нужные жизни из ненужных лап, но и безжалостным умением истязать. Запах мертвечины шиноби знаком с детства.       Таджима сквозь ресницы сфокусировал взгляд. Ломанные балки под потолком, держатся на честном слове и печатях. Сбоку обдувает холодом — стены нет, и заделать проём никто не спешит. Взгляд сместился на лежащие рядом человечьи останки: скукожившееся ухо Сенджу, несколько пальцев, прогнившие почти до костей, да пожелтевшая сиська, сосок которой заботливо поддерживается живым-розовым. Рядом сидит Уруми, пишет в свитке, иногда прикусывая кисть за деревяшку. Таджима не удивился. Она любит перебирать время от времени боевые трофеи, так думается лучше. Уруми удивительно спокойна. В её глазах чистый интерес к изучению техники не смешанный с одержимостью. Смерть Токаи своё сделала. У мести много личин, одна из которых приносит покой — кому-то вечный, кому-то душевный.       Таджима сосредоточился, медленно прочувствовал тело от пяток до макушки, разогнал чакру. По ощущениям голова перемотана надёжно, мозги не вылетят. Нащупал полную глазницу под бинтами, и незаметно выдохнул.       — Лежать!       В лоб уткнулись средний и указательный пальцы, как только он приподнял голову. Уруми строга с пациентами, поблажек не делает ни любимцам, ни командирам, ни главе клана. Попал в её распоряжение — лежи не дёргайся, и в лоб она давила, пока тайчо не согласился вернуть голову в горизонтальную плоскость.       — Иначе вырублю, — тон смягчился улыбкой. Любой бы сказал безумной, но близкие знают, что так выражается радость.       — Где Сугуру?       Уруми, не отрываясь от работы, указала кистью в сторону.       Сугуру нашёлся сидящим по-хозяйски у кадки с саке. Лик его меланхоличный созерцает горные красоты через выбитую стену. Свиток лиса небрежно валяется рядом. Услышав разговор, он глянул на Таджиму, допил из токкури и не спеша подошёл, всё так же небрежно волоча смятый конец свитка по грязным татами.       — Даже моих способностей хватает понять, что это подделка.       Таджима взял протянутый свиток, бегло изучил.       — Кс-со…       Шаринган и правда, не нужен — пусто.       Таджима накрыл глаза рукой. Думать больно, мыслей нет, словно мозги побывали в голове Сарутоби. Удача — хвостатая дрянь, и хвостов у неё побольше, чем у лиса. Рассчитывать на неё шиноби не привыкли. Храм Сокола пуст, значит нужно искать дальше.       Он, кряхтя, вытянул себя из-под одеяла, попытался сесть, и тут же поплатился подступившей тошнотой и диким головокружением. Сугуру подхватил за ворот косоде.       — Куда собрался?       — Надо идти…       — Не с такими ранами. Отлежись.       Таджима с трудом глотнул, скинул руку Сугуру.       — Времени нет!       Укол чакрой в сонную артерию усмиряет за один приём, даже ирьёниндзюцу знать не обязательно. Сугуру упасть не дал, аккуратно уложил на место, а на скептичный взгляд Уруми пожал плечами:       — Болтает много.       Вторая метка обозначилась сложением облизанных ветром до состояния глянца камней. До следующей шинобьим бегом треть дня. Шинго отправился в путь почти сутки назад, как обычно, на три метки вперёд. Разведка и безопасность пути его задача: отметить путь и ждать на последней. Там привал, перевязка ран, отдых и дальше в путь ещё на три метки.       Первая метка осталась далеко позади, ещё, когда граница с Ветром отсеклась песком и раздробилась мозаикой мелких камней. Жарища страшная: ткань промокла, налипла на спину, чакрой остудиться нельзя — неизвестно, какие шиноби рыскают поблизости. Сенсоры выследят за секунду, а от стычек, раненным, лучше воздержаться.       Таджима пнул попавший под ногу камешек. Стянул капюшон и растрепал взмокший хвост.       Пустыня до горизонта, где чёткая граница режет мир на ясное небо без намёка на облака, и причудливые рельефы барханов без обещаний лёгкого пути. Жёсткие растения мешаются колючими кустами, да редкой живностью, но дальше в глубь остаётся лишь песок. Суховей жаркий, пыльный, недаром — «сжигающий без огня», частые бури, укрытий нет, а путь лежит в сердце страны.       Роуран — город-крепость, ближайший после храма Сокола.       В свитках доподлинно написано: когда умирает владелец, срабатывает печать призыва и, не переданный наследнику, свиток возвращается в священное место. Что это за место, хроники молчат. По миру таких мест немного: библиотека Джашина в Источниках, Храм Сокола на границе трёх стран, Роуран в песках Ветра, гробница Морё в Демонах, шпиль Спрута в Мизуоки. Ещё с десяток в дальних странах. Куда Има отправил свиток, одни Ками ведают. И всё это при условии, что Кайда свиток не нашёл и не перепрятал, а хуже того — продал, и лис в умных рука ждёт своего часа.       Другая сторона той же медали выглядит иначе: свиток так и пылится под печатью. Наследника у Имы не осталось — девка, его дочь, обделённая всем, чем только можно — не наследница. Если, конечно, он чего-то не упускает.       Храм Сокола перерыли и разобрали на камни то, что осталось. Свитка по всем показателям там и не было. Кайда — гениальный мечник, неплохой тактик, но тонкости фуин не его конёк. Ценные вещи прячут под печати и как снять, не уничтожив содержимое, Таджима узнал лишь за сутки до выхода в задание. Он считает, что в ни в одном из священных мест свитка нет. Высшая тупость оставлять реликвию клана в другой стране, пусть даже под мощным фуин. Мастера рождаются не только в Огне, а Има дураком не считался. Библиотека Джашина и храм Сокола были единственными местами подходящими под хранение свитка. Вывод один: либо свиток уже найден, либо Таджима думает не головой.       Он принял бы решение прекратить поход. Ждать, наблюдать, в конце концов, вынудить воспользоваться лисом, но Кано его решение воспримет как измену. Вернуться в селение — дилемма. Потому поставить точку в поисках по священным местам необходимо сейчас. Не так долго, как хотелось бы, Кано сможет прикрывать задание Таджимы. Ведь неклановые с тем энтузиазмом, с которым их вырезают, закончатся скоро, а значит и отпущенное время на секретность задания тоже. Заинтересованные давно задаются вопросом — куда подевались обалдуи Кано? Временем отец не ограничил, но оно скоро кончится. Учихам нужен лис. Гораздо нужнее остального. Только глупец упустит возможность стать сильнее.       Где-то в песках Ветра спрятан первый носитель биджуу, под странным названием джинчуурики. Бакедануки — упреждающие меры на случай, если Кано оседлает Кьюби. Причастны ли к созданию техники Узумаки, Таджима расспросит со всем пристрастием за чашечкой лечебного сбора в Узушио.       Через сутки пути, когда пересекли каменистую местностью с хоть сколько-то влажным воздухом и картина сменилась глухими песками, группу настиг призывной зверёк. Вывалив язык и превратившись в подобие сдобы, он радостно развалился на плече Таджимы.       Сообщение из столицы короткое, с переводом на человеческий: груз получил, при дворе переполох — пропал принц, мельком о том, что Буцума отправился на поиски.       Таджима скомкал записку. Дела у Сенджу лихие — в дороге пропал принц. Если погиб или похищен, ответственность ляжет именно на него.       Но гораздо сильнее глаз резанул Узумаки Ашина. Таджима, конечно, умелец матасложения особенно, когда дело касается говнистых союзников, но сумел сдержать инстинкт выругаться. Имя красноволосого выблядка завертелось в мыслях гадливым ощущением неспелой ягоды — на языке сладко, а горло вяжет.       Кланом Узумаки ныне правит сохей Усё. Он поддерживает союз с Учихами, но обделён сыновьями, поэтому старший сын и наследник бывшего главы клана Рёске — Ашина займёт его пост. Ашина придерживается иных взглядов — считает Учих опасными, в чём, собственно, прав, но союзников Учихи берегут, чтят и охраняют, взамен требуют преданности. Ашине по душе Сенджу. Родственными связями он, видите ли, проникся, и рвение его к власти в ближайшем будущем, претендует стать основным головняком для Таджимы. Таджима головняки не любит, ликвидирует в зародыше.       Кано в своё время поставил союз с Узумаки на паузу, чем дал возможность буйно разрастись анти-союзным настроениям, и разбирать ситуацию доверил будущему главе клана. Какую политику будет вести Ашина догадаться не сложно. Следят-доносят — в его покои давно и надёжно прописалась пара шикарных шпионов.       Таджиме выгодно усадить на место главы союзников младшего, весьма амбициозного, брата Ашины — Асахи. Ребетёнок вырос и захотел править, отчего ж не помочь. Мальчишке только стукнуло пятнадцать, ещё волосы не отросли после посвящения, но выгоду уже чует. Главное, восхищается шаринганом, первым готов поддержать союз кровью, невесту среди Учих ищет. Потомство старейшинам с обоих сторон грезится сильное — Учиха-Узумаки мощная смесь от техник до внешности. А что до минусов — ну, так, уживаются же Учихи как-то сами с собой.       Планы на возражение отношений и продолжение совместной работы над техниками фуин-шаринган Асахи строит грандиозные. Равно, как и Учихи. Сам Таджима пихать в себя лишнее не намерен, но до какой ступени разовьётся додзюцу с помощью лиса поэкспериментировать жуть, как хочется.       Жизнь Ашины уже давно висит на волоске. Таджима распланировал его дни по часам: подставной заговор Ашины с Сенджу против Учих, случайно пойманные союзники и абсолютное право прикончить предателя, продумал всё до мелочей, подготовил людей к выполнению, и Кано вдруг затребовал лиса. Ашина враг в обличии союзника, а щадить врага себе дороже. Всего лишь случайность оттянула его судьбу. По возвращении план будет приведён в исполнение, Асахи займёт место брата, и Таджима мечтает, чтобы смена лидера Узумаки прошла без сучка в виде Сенджу, без задоринки в виде Учих.       Бинтуронг напомнил о себе, ткнув в щёку прохладным носом. Привал окончен, к третьей метке нужно добраться до темна. Впереди песок, жар плавит воздух и дышать им словно пить само солнце. Обжигает даже в тени капюшона. Таджима отряхнулся от песка, не забыл поблагодарить бинтуронга за письмо. Зверёк с удовольствием полакомился сухими фруктами, отправился обратно с ответным запросом на подробности о принце и его странном путешествии в компании Ашины в Страну Земли.       Внезапный интерес Узумаки к принцу у большинства не вызовет подозрений — лишних детей знатные не редко отдают в услужение Ками, но у Таджимы нюх развит тоньше. Сидел Ашина на острове, мирно медитировал, угрозами не потрясал, и вдруг всплыл на безоблачном горизонте Таджимы, так же удивительно, как крокодил в луже. Какое странное совпадение, на первый взгляд — безмятежное, словно труп Сенджу в погожий день. Сугуру опять назовет параноиком, но в левой пятке интуиция колет исключительно от правоты.       Хитрожопые Узумаки принца у дайме выманили лет семь назад. Мальчиков в храм принимают в первый сити-го-сан, но с принцем тянули до третьего.       — Что я упускаю?       — Таджима?       Сугуру, не сбавляя скорости, поймал за плечо, руки Уруми вспыхнули медицинской чакрой, но тайчо коротко качнул головой — порядок, не бредит.       Не может быть совпадением смерть Имы, поиски лиса и посещение столицы Узумаки. Чуется гениально продуманный ход. Главным соперником Таджима считает бывшего главу клана Узумаки — Рёске. Рёске присутствовал в том позорище, что гордо именуется захватом лиса. Кано тогда узнал, что печать не сломана и девятихвостым, теоретически, по-прежнему владеют Учихи. Рёске не мог не понять, что, то самое теоритически — это по факту банальное — не знают. И неспроста он ошивался в тех же окрестностях, куда конь унёс даймё. Не исключено, что нападение спланированно им же. Мог ли Рёске ждать годами, чтобы передать сыну послание через принца? Мог. Принц такая же пешка в руках Узумаки, как Яманака в руках Кайды.       Лис нужен всем. Спрашивать — для чего — незачем. Будить спящий союз Таджима намерен объединением кланов кровью. К Узумаки уже засланы сваты и выбрана невеста. Чтобы избежать женитьбы Ашина пойдет на всё, и лис для него — способ избавиться от Учих. Он такой же противник союза, как и его отец. В духе Рёске распланировать на годы вперёд, чтобы улучить момент послабления удавки и нанести удар, и этот момент настал. Узумаки сведения о лисе не теряли, и знают, где находится свиток. Рёске прекрасно ощущает вес Таджимы среди значимых шиноби страны, но именно сейчас, когда Шитуризенчи далеко и не несёт мгновенной расправы, когда просто не успеет помешать, он отправил сына в нужное место.       — Ублюдок!       Таджима резко затормозил, выбив из-под ног струю песка. Нашарил в подсумке карту.       — Что за привал? — остановился Сугуру.       — Карту, — потребовал Таджима.       Сугуру распечатал ветхий свёрток.       У каждого шиноби есть карты: стандартные и личные, те, что он отметил сам на стандартных. У Таджимы само собой тоже имеются. За его карты обещают рисовые горы. Пару раз Сугуру ловил нанятых охотников. Причина не столько в том, что спереть карту у самого Шитуризенчи — честь на три поколения вперёд, сколько тем, что личная карта уникальный сбор тайной информации, к которой редкий шиноби имеет доступ. Сугуру имеет, но ни слова в ней не понимает и в чём ценность не видит. Шинобья тайнопись для него изобретение страшного ёкая — надписи, пометки, закорючки, клановые моны, дикая смесь иероглифов и кошачьих морд. А если глянуть шаринганом, то и с ума сойти не долго.       Карту Таджиме отдал отец, а отец его был в отличных отношениях с Имой. Самое малое, что имеется на бесценном кожаном лоскуте — тропы, лазейки, склады оружия. Надёжные места, где можно отсидеться, переждать или просто отдохнуть, верные дома шиноби, которые подлечат, накормят, помогут. Отмечены границы кланов: бывшие — рукой отца, и настоящие — Таджимы.       Таджима расположился прямо на песке, совместил карты, прошёлся пальцем по территории Страны Земли и ткнул в самой крайней точке на востоке. Всегда следует помнить, что выдолбленные в отвесных скалах храмы Узумаки священны только для Узумаки.       — Какой я болван!       — Э-э? — высокоинтелектуально осведомился брат.       — Печать создали Узумаки!       — Ты мне прям глаза открыл.       — Храм, блять! Храм!       Он уверенно ткнул пальцем в старую карту, бросил взгляд на не въезжающего Сугуру.       — Я не Яманака, в башку к тебе не полезу.       — Информатор сообщил, что выблядок Ашина забрал обещанного храму принца и повёл в Страну Земли.       — Ну, и?       — Храмовое предписание для послушников гласит: сын богатого господина обучается только в храме Древа в Узушио.       — Откуда сведения?       — Читать умею. Согласно статусу, Ашина обязан сопроводить принца в предписанное место обучения, но повёл в самый отдалённый и безлюдный храм. Пока его задница не сидит крепко на месте главы клана, он не стал бы нарушать правила, но вдруг — сам — сменил маршрут.       — Поясни.       — Узумаки создатели печати, и свиток они могли отправить в священное место, которое священно для них. К другим священным местам они отношения не имеют. Узумаки никогда не теряли сведений о лисе, они просто не знали, что свиток нами не охраняется, а это значит, что они могут им завладеть. И время у нас кончилось вчера.       Сугуру помолчал, потёр лоб. Таджима отметил, как он взглядом прокладывает дорогу к востоку Страны Земли. Помимо всего прочего на картах отмечены секретные места Узумаки, потому как в порыве дружбы и сотрудничества один из глав союзного клана поделился с Учихами местоположением храмов. Остались ли эти сведения у Кано, Таджима не выяснял — важнее, что информацией владеет он сам. Сугуру остановился над тонко выведенным красной краской круговоротом, сверху схематично обозначенная голова с заострёнными ушами.       — Белый Горностай?       Таджима покачал головой.       — Белый Горностай.       — То есть, — Сугуру посчитал года в уме, — семь лет назад Узумаки взяли сына дайме под долгосрочный план, чтобы сейчас, пока мы огребаем, отправить Ашину в лёгкое пешее за нашим свитком?       — Монахи много раз брали лишних детей богатых господ в услужение храму. Когда потребовали принца за услугу, никто ничего не заподозрил. Не думаешь же ты, что семилетний пацан так необходим в храме, когда послушников забирают в первый сити-го-сан? И именно тогда, когда мы ищем лиса? Ашину направили. Сам он не выстроил бы такой продуманный план. Восемь из десяти, что путь он сменил не из желания полюбоваться горными красотами.       Сугуру прикинул, присвистнул.       — Это кем надо быть, чтобы тебя наебать?       — Узумаки Рёске, — сквозь зубы проговорил Таджима. — Хитрожопая тварь.       — Стой, — Сугуру сдвинул брови, глянул серьезно, как умеет, когда шевелит мозгами, — а если это ловушка, как с Кайдой? Храм Сокола разрушен. Отшельник мёртв. Наша миссия для не глухих секретом вряд ли является. Роуран слишком рядом, чтобы это было совпадением, — Сугуру поочерёдно указал на местоположение группы и города. — А если нас хотят дёрнуть обратно, потому что мы подошли близко к свитку? Пока теряем время, его могут забрать без проблем в виде тебя.       Таджима закусил губы, зачесал чёлку на затылок. Пальцы замерли у перетянутого жгутом хвоста. Сугуру верно говорит. Рёске серьёзный противник. Недооценивать его не стоит. Он знает о свитке гораздо больше, ему на руку запутать следы и сбить с толку. Если свиток в Горностае, они упустят его, потому что пойдут в Роуран, если в Роуране — упустят, потому что пошли в Горностая.       — Не исключено. К-ссо.       — На что ставишь?       Таджима поднялся с песка, сложил руки на груди. Не отрываясь от карты взглядом, прикинул варианты, ещё раз прокрутил в голове полученные сведения от информатора и доводы брата. Обоим верит, но решая дилемму не нужно прислушиваться к паранойе, даже если ласки её приятнее женских. Шансы узнать о рядовой миссии Ашины по сопровождению очередного послушника в храм, у Таджимы были минимальными. А если и узнает, не факт, что правильно прочтёт, ведь занят крайне важной миссией, и отвлекаться на незначительные события не будет. На это тоже была ставка. Шпионов при дворе даймё Сенджу ликвидируют с какой-то маниакальной точностью. И очень этим, суки, гордятся. Придворные Сенджу прикрывают Узумаки, бунтари Узумаки гадят союзу с Учихами. Чудесный тандем, но Рёске, по всей видимости, которую Таджима прослеживает в его действиях — не знает о его личном информаторе в столице. Избегая возможных шпионов в клане, не напрасно к слову, Рёске изобрёл гениальный способ не открывая истины никому и прикрывая мотивы банальной храмовой рутиной, передать Ашине важнейшую информацию. Только возраст принца и левая пятка интуиции не дали упустить важное. Ещё никогда Таджима не чувствовал себя настолько кретином.       — На Рёске. Он мог бы многому меня научить.       Сугуру поиграл желваками, задумчиво окинул взглядом горизонт. Часть пути не самого лёгкого преодолена, и сомнения явно играют на поджатых губах. Таджима может приказать и ему подчинятся, но пример Кано не раз доказал, что способность к правлению не ограничивается умением командовать. Своих людей нужно слышать.       — На что ставишь ты?       Сугуру коротко вздёрнул плечами.       — На тебя.       Таджима сощурился, взглядом спрашивая — причина?       — Рёске ты все же раскусил.       Таджима криво усмехнулся, прикрыл глаза. Если он ошибается, Сугуру всё равно поддержит. Уруми вылечит, Шинго найдёт самый безопасный путь, а столичный информатор напишет в очередном письме без шинобьего шифра, что он — балбес малолетний, и продолжит сливать важные сведения. Его люди главное богатство, лис рядом не валялся. А с такими хоть за девятихвостым в пекло, хоть к Ками за саке из смольных брунек.       Таджима вернул колени на песок. Задумчиво закусил кончик большого пальца, разглядывая карту. Игроки в партии за Кьюби определились — Яманака, Сенджу, Узумаки. На территорию каждого клана поочерёдно лёг бамбуковый стаканчик. Любую ситуацию стоит использовать в своих целях. Узумаки не получат шанса разбить союз. Сенджу останутся на десерт, а Яманака — больше подсиралы, чем конкуренты, и охоту охотиться за лисом, им нужно отбить. Вытряхнуть всю известную информацию о свитке и о том, какие дела они имели с Кайдой. Место уже выбрано — дорога напрямик к храму Белого Горностая пролегает ровно через разведанные Исойо координаты селения неклановых Учих. По пути завернуть и убить двоих кроликов одним выстрелом. Нужный человек нашепчет нужным людям, что Шитуризенчи серьёзно ранен, почти при смерти, и возвращается обратно через такие-то координаты. Проще всего перехватить его там, отжать добытый свиток и пачку шаринганов в придачу. И если Яманака ничему не научились, попадут в ловушку с головой. Таджима щелбаном отправил стаканчик в песок. Затем черканул записку и протянул Сугуру:       — Отправь в столицу.       — Что задумал?       — Яманака хотят шаринган. Пусть возьмут, — он ткнул пальцем в точку на карте, где отмечено селение неклановых.       — Они же не настолько долбоёбы.       — Вот и посмотрим.       Сугуру хмыкнул, отхлебнул добротный глоток из фляжки:       — Как у тебя от всего этого башка не треснула?       — Кость крепкая, — усмехнулся Таджима, сгрёб карты в подсумок, перетянул узлы ремней.       Призывная кошечка по имени Кана вильнула пушистым хвостом, бросила скверный взгляд в сторону нелюбимого ею Таджимы и с запиской исчезла в шуншине.       Собрались спешно. Всё тяжёлое убрали в свитки, из оружия только кунай, да сюррикены. Уруми отправила с призывом сообщение Шинго, ждущего их на третьей метке. Не теряя больше времени, группа повернула обратно.       Путь — в храм Белого Горностая.