4 миновавших дня

«Сосредоточиться. Концентрация — залог успеха, и ты это знаешь. Ты не должна бороться с воздухом и преодолевать его сопротивление, он должен добровольно уступить тебе место под солнцем и стать с тобой единым целым. Почувствуй своё тело: перья, крылья, хвост и гриву. Подружи их с ветром. Не думай. Доверься собственной иррациональности. Что она говорит? Скорость. Да, я скорость. Один победитель, 24 побеждённых, я таких ем на завтрак. Скорость» — Три и пять, — кнопка сияющего на солнце металлического секундомера щёлкнула; Спитфаер подняла свои солнечные очки, — не плохо, лейтенант, но можно и лучше, — Пони в тёмно — синем мундире поправила покосившийся галстук и посмотрела на пегаса, спускающегося на плац с явным недовольством. — Мэм, разрешите продолжить тренировку. Я должна уложиться, я… — Взгляд Спитфаер был очень строгим и пристальным, за время своей службы Радуга успела к нему привыкнуть и даже по — своему полюбить, но на этот раз в нём присутствовала…настороженность? «Неужели после такого долго знакомства Капитан вдруг резко во мне разочаровалась»? -Не разрешаю, приказываю отдыхать, а то израсходуешь себя перед состязаниями раньше времени. -Разрешите оспорить, я до сих пор отлично себя чувствую и до сих пор пребываю в состоянии боевой готовности, — взгляд Капитана не менялся; по виску скатилась капелька пота. -Дэш, — Спитфаер сняла с головы очки, — закончи на сегодня, — и в глазах заиграла улыбка, — не спорь со стреляным воробьём. Я лучше знаю, когда стоит закончить, а когда нет. — Я прошу, ещё один круг! Капитан Спитфаер была жёстким и характерным военным. Поддержание дисциплины и порядка для неё были, как возможность дышать, а выполнение поставленных перед ней задач — первостепенной важностью. Она никогда не поднимала сильно на своих подчинённых голос. Один вид её пылающей гривы ставил всех по стойке смирно. За это её уважали все: От рядового состава, до генералов — хотя сама она этого в корне не понимала. «Абсолютно не важно, кем вы были до прихода сюда: королями ли, шутами ли; здесь себя зарекомендовывают не внешним видом, а поступками. И меня совершенно не волнует, как вы к этому отнесётесь, — говорила она новопришедшим, — звёзды, давящие на грудь, красивые погоны на кителе — всё это не имеет значение, а имеют значения те навыки, которым я вас научу, и которые в нужный момент помогут вам остаться жить. Хороший воин — он и в балетной пачке хороший воин, — Дэш сразу поняла эти слова, как услышала и гордилась тем, что неукоснительно им следовала. Строга пегас со своими подчинёнными была и в плане субординации. Обычно она никогда не общалась с ними по именам или фамилиям — только звания. И все знали, что если Спитфаер начинала говорить: «послушай» или называла имя человека, к которому обращалась, то дело было ни к чёрту. — Мне нужен этот круг! — сейчас был именно «этот» момент. Дэш стояла по стойке смирно и ждала слова своего командира, но еле- еле удерживалась от того, чтобы не сорваться. — Я наблюдаю за тобой весь день. Ты меня сейчас не поймёшь, Радуга Дэш, в твоём юном возрасте не дано подмечать некоторые вещи, но я вижу, что в тебе, что — то не так. Поверь мне, это заметно, по твоему поведению, диалогам с другими военнослужащими, теперь на тренировке ты искренне «лажаешь», — «я…лажаю. Спитфаер ещё никогда не говорила, что я лажаю». У пегаса ком встал в горле. Она не знала, что ответить. Для неё Капитан была авторитетом, как и для всех её знакомых — служащих, и мнение её было авторитетным на фоне всех тех остальных, что ей доводилось слышать. «надо не перечить». Собравшись силами, пони произнесла. -П-прошупрощения, мем, меня занесло, — Голова пони поникла, а громкость голоса упала до травяного шелеста под порывами дистрофичного ветерка. — Всё в порядке, возвращайся в казарму, — Капитан похлопала Радугу по плечу и проводила её взглядом, когда та пошла в сторону казармы. «Не нравишься мне ты сегодня Дэш» Спитфаер подняла голову к небу: жёлтые глаза, как два маленьких солнца засеяли под лучами, которые тучи уже два с половиной часа стремились заслонить. Капитан посмотрела в сторону казарм, но там уже никого не было, на всём полигоне не было ни душу, только птицы и насекомые составляли компанию «одинокому полковнику». «Что же с тобой не так, Дэш? Что же с тобой не так?» Дэш шла в сторону своего «спального места». С того момента, как Спитфаер сказала ей возвращаться, она ни разу о ней больше не задумывалась. Её смущали больше ни сказанные капитаном слова (определённо не они), а то безразличие, которое после них наступило. «Очень трудно осознать чужие мысли, если сам лично не можешь их для себя усвоить». Голова пони была опущена, а глаза казались какими — то стеклянными. «Потухшая радуга». «Но даже если мысли не сходились, это решительно был не повод оставлять работу над ними». Огорчение переросло в безразличие, а безразличие в задумчивость. Пегас открыла дверь. Никого. Все уехали на сборы, и только знаменитой «Сверхзвуковой Радуге» дали возможность остаться. Пони стянула с головы увесистые лётные очи и положила их на тумбочку рядом с кроватью. Переносица, вески и места в районе решётчетых и клиновидных пазух ныли. «Давно уже пора придумать альтернативу этому доисторическому приспособлению». Пони села на кровать и начала стягивать с себя облегающий лётный комбинезон. «Одна рука, вторая, теперь крылья». Крылья тоже не на шутку ныли. Во время полёта это не ощущалось, но теперь, когда уровень адреналина спал, это доставляло неудобства, и крылья хотелось поскорее сложить. Неаккуратно сунув латексный лётный костюм в свой личный ящик, Дэш наконец — то позволила себе лечь. За то время, пока пони раздевалась, погода успела изрядно испортиться. Солнце, до этого момента освещающее всё вокруг, окончательно затерялась среди серых и непроглядных туч. Птицы перестали петь. Подул холодный ветер. Скоро должен был начаться дождь. А пегас всё лежала и лежала на своей койке, даже не обращая на это внимание. Она была погружена в свои мысли и не замечала ничего кроме них. Казалось, что даже начавшаяся внезапно война не могла пробудить её от этого состояния. «До этого момента всё было идеально, я ни разу не «промахивалась», ни разу не допускала в своей работе ошибок. Спитфаер права, что — то не так». Радуга стиснула зубы и насупилась. «Всё было как и обычно: тренировки — стандартные, пища —стандартная, одежда тоже —стандартная. Значит дело не во мне»! В какой — то мере пони стало легче. От понимания того, что причиной проблем являешься не ты сам, всегда становится легче. «Но если проблема не я, а кто-то другой…». Дэш подумала: «а может, может дело в том пони»? После её последней встречи с тем красным пони и разговоре об его уходе, она больше о нём и не задумывалась как — то. Но после того как она вспомнила его: «мы больше с тобой никогда не увидимся», и свою ответную фразу: «меня это не огорчает»… На Радугу напала тоска, как тогда, на фабрике радуги, когда она впервые лишилась «моральной девственности» разорвав на куски тех психопатов. «Не хочу вспоминать». Дэш заслонила глаза копытом, стараясь снова забыть эти алые цвета, запечатлённые в её памяти. Она понимала, что красные тона с мольберта навсегда останутся на нём и никогда его не покинут; пусть хотя бы не всплывают в голове ещё немного. » Не сейчас». Пегас снова вернулась к мыслям о красном пони. «Ты был грубым, ты был наглым, ты был ветреным. Но почему теперь всё сводится к тебе. Неужели такие люди как ты достойны сострадания? Но в любом случае, я должна попрощаться с тобой достойно, или я не та, кем являюсь». Дэш резко встала. Не став надевать костюм, она надвинула на глаза очки и бросилась к двери. «Я ещё могу успеть». Находясь на низких деревянных ступенях стальной казармы, пони почувствовала, как шедший с небес дождь заключил её в свои объятия; по телу прокатилась волна стужи. «Сейчас не до неё». Дэш нервно огляделась. Она отлично понимала, что несанкционированный полёт — дело рискованное, и если капитан узнает… пони сделала глубокий вдох и протёрла заплывшие от дождя очки. «Пусть решение будет не верным, но будет приято». Пегас поглядела на небо: вспышки молний освещали чёрные, заслоняющие небесный свод тучи, томные раскаты грома раздались вслед за ними. На миг они затихали, потом снова давали о себе знать, грохотая с новой силой. Пегас раскинула крылья. Вспышка молнии. Капельки на широких перьях загорелись подобно мириадам белых карликов покоящихся на бескрайних просторах необъятного космоса; «белые ангельские крылья» в «мёртвом» плазменном свете. Дэш не обратила на это внимания. Широкий взмах унёс в небо — то место, без которого для неё не было жизни. Преодолевая капризы природы, Дэш летела среди мрачных кучевых облаков. Она всё позабывала: слова Спитфаер, мнения о ней, слетевшие со сторонних уст, то кем она себя считала до этого момента. И всё это ради одной только встречи. Её желание уже не было тем, чем было раньше, оно будто дурман действовало на «я» носителя, отравляя его своими внезапно появившимися идеями, и страшнее всего было то, что носитель, думая, что его кто — то контролирует, делал всё по собственной воле, хотя сам этого и не замечал. Дэш всё понимала, страх пробирал её до кончиков перьев. Она боялась и летела. Боялась «но» летела. Вот уже было видно место у двух камней и белого опавшего дерева. Там никого не было. Дэш кружила под облаками в надежде увидеть то, что хотела, но никто не появлялся. «Я не успела». Она села на один из камней. «Шанс понять, что со мной не так ушёл. Он ушёл и не вернётся». Через намокшие стёкла очков не видны были глаза, казавшиеся ещё более стеклянными, чем тогда, когда пони слушала… «Господи не важно, я же… Я же нарушила приказ! нарушила приказ командира, и если об этом узнают…» У пони в голове начиналась настоящая паника. «К чёрту эту проблему. Мысли о ней затрут, а воспоминания выбросят, но как же моя репутация, как же она… Я же уже не буду тем авиатором, каким была прежде. Я не номер «1». Номер один должен решать все проблемы. А я облажалась. Просчиталась. Оплошала». Дэш кинула очки в грязь и побежала: не зная куда, не зная зачем, пытаясь осознать то, что происходит. Кустарники хлестали её своими ветками по лицу и бокам, а пни, подобно капканам не давали ей прохода, и Дэш ощущала боль, от чего во время бега оскаливала свои зубы. «Меня заарканили, я себя заарканила. Какой тяжёлый ртутный воздух. Нечем дышать, мне нечем дышать». Чем глубже в лес, тем больше дров. И тут «зелёные потолки» кончились. Пегас стояла на опушке и тяжело дышала. Метрах в десяти —пятнадцати от неё раскинулся… «Обрыв». Пони медленно пошла прямо, всё ещё стараясь успокоить вырывавшуюся из груди сердечную мышцу. Дойдя до края, она взглянула вниз. Дна не было видно. Дэш уже ничего не контролировала, слёзы хлынули из её глаз, а она сглатывала и стирала с лица их следы, стараясь избавить себя от мерзости их вида. Она не могла принять своих слёз. Не могла принять того, что потеряла над собой контроль. Но всё же нашлись в себе силы успокоиться, только для того чтобы снова обратиться в существо из стекла: Холодное и равнодушное, но при этом хрупкое и ранимое. Ей было трудно понять: «Жалеть себя или нет»? Чтобы реабилитироваться перед самой собой и вернуть контроль над ситуацией она должна была снова принять решение. «Я стою здесь. У меня есть шанс реабилитироваться. Я не смогу решить поставленной проблемы. Но видимо для меня это не особенно важно. Да, совсем не важно. Я поняла, Я наконец поняла. Дело не в нём самом, а в том, что он мне дал. В том, что со мной теперь часть его души и любовь, заключённая в ней. А я —дура. Я не смогла этого тогда понять». Пегас снова помрачнела, голова склонилась через край обрыва, грива, подобно листьям ивы грустно свесилась вниз. «Я больше с тобой никогда не встречусь, и у меня есть единственный шанс обрести тебя снова». Дэш склонилась через край ещё больше, и сложив крылья, бросилась в объятия манящей бездны: «Зачем нужны крылья, когда любовью окрылённый, ты можешь быть в небесах, находясь при этом на земле».