Единственная неоспоримая мечта Папируса - место в Королевской страже. Конечно, столь чистые и искренние чувства не могли не вводить в немой ступор каждого, знавшего этого представителя скелебратьев лично и слышавшего о его амбициях. Ведь разве можно было быть таким наивным, чтобы верить в то, что одно лишь данное за поимку человека место в гвардии обеспечит должную славу и популярность, за которыми так гнался великолепный? Это вызывало лишь лёгкий, снисходительный смешок, сопровождаемый доброй иронией. Верить в это было так по-детски. Но Санс верил. Проблема состояла в том, что, чтобы все устроить, они нуждались в золотых, которых не было даже на закрытие текущих долгов.
Конечно, заботливый старший брат не мог халатно, по привычке с ленью и каламбурами, отнестись к стремлениям младшего, какими бы на первый взгляд странными те не казались. С самого детства Папирус был в поисках чего-то, за что можно было зацепиться, превратив в свою победную цель и мечту, на осуществление которой он был готов пойти на любые жертвы и ухищрения (максимум из них - отказ от сна и еды, походящей на человеческие полуфабрикаты, с любовью разогретые старшим братом). Изначально то были попытки в рисование и сочинения своего рода сказок, схожих с теми, что ему всегда читал на ночь Санс. Но, сталкиваясь с насмешками со стороны соседских детишек, не способных воспринимать в силу возраста никакого вида хобби или искусства, младший скелет лишь уходил в лёгкую грусть, продолжая пробовать себя во всём, в чём только мог. Конечно, каждый, знающий потенциал и уверенность Папса, не поверил бы в возможность его отступления от чего-либо. Но тогда, наверное, и сам скелет не был уверен в том, что нашёл то, что ему ближе, и чему следует уделить все свои силы и свободное время. Он не был уверен в этом, до встречи с Андайн. И даже не важно то, что эта встреча выглядела как восхищённый юношеский взгляд на ничего неподозревающую воительницу, занятую такими банальными для себя (и не банальными для Папируса) тренировками с магическими копьями. Но пока сам юнец не знал, какое ему уготовано будущее, единственное, что тому оставалось - пробовать абсолютно всё. С теплом в грудной клетке Санс и по сей день часто вспоминал, как ему приходилось встречать под самый вечер уставшего, извалявшегося в снегу, трясущегося от настигнутой непогоды Папса, с ненаигранной печалью и всей присущей серьёзностью повторяющего одно и то же: — Завтра я точно сделаю это, — сделает скульптуры изо льда и снега более натуральными, живыми; сделает очередную попытку стать быстрее усерднее, чем сегодня. А Сансу лишь остаётся повторять, отрывисто вздыхая: — Ну, сегодня сделали точно тебя, бро, — с тёплой улыбкой и всей любовью, которую мог показать магический взгляд. После чего Папирус тут же наливался краской и бросался на своего брата, стуча маленькими кулачками по рёбрам и называя его глупым, глупым старшим братом. Вообразите удивление вполне взрослого монстра, знающего обо всех финансовых тяготах даже в таком месте, как «страна под горой», услышавшего такое полное решимостью восклицание, которому априори невозможно отказать: — Санс, я стану королевским стражником! — а на фоне так незаметно пройдёт забитый всевозможными выписками о долгах и просрочках оплаты почтовый ящик. — Чего бы мне это не стоило, в этот раз точно, — в горле застревает немым комом любая попытка возразить, вразумить, объяснить всю сложность сложившейся ситуации, — я точно смогу стать тем, кем ты сможешь гордиться, и на кого я смогу равняться, нет, перегнать по популярности! — и как объяснить то, что забитый письмами ящик и узнаваемость на улице, не всегда признак успеха? Но он лишь улыбается в ответ, потрепав несуществующие волосы любимого младшего брата: — Конечно, бро. Конечно.***
— Что ж, Санс, — механический взгляд (у этой машины, подходящей на калькулятор из магии и металла, вообще может быть что-то, что можно назвать взглядом?) эгоцентричной звезды, восседающей за своим рабочим местом, плавно идёт по наспех составленному листку бумаги, этакому резюме, — не сказал бы, что эта работа такая сложная, но оплата точно не разочарует тебя, дорогуша, — развалившийся на стуле напротив монстр уже успеет впасть в лёгкую дрёму, пока звезда экрана будет разыгрывать очередное шоу, хотя то лишь простой приём на временную работу, — Санс? — Похоже, ты смог усыпить моё внимание, Меттатон, — потягиваясь, — я согласен на все условия, но предпочёл бы получать оплату в тот же момент, когда закончу, — справедливость его слов отражается в последующем рукопожатии. Небольшой ночной заработок, заключающийся в необходимости посетить всех жителей Подземелья и раскидать в почтовые ящики, под дверь рекламные листовки, на которых только и умещался один Меттатон во весь рост своего «коробочного» тела, и приглашение посмотреть его шоу в такое-то время и такой-то день, приписанные маленьким шрифтом, точно наспех, снизу. Похоже, этот робот не понимал всего плачевного положения своих рейтингов. Но главным для Санса всегда было поскорее вернуться к младшему брату, а для этого было необходимо как можно скорее заканчивать с пустяковой для его способностей работой. Сначала Санс полагал, что этой подработки хватит на закрытие текущих долгов, но потом появилась вакансия практикантом и королевским помощником под началом Альфис, обрадованной этим, наверное, даже больше самого костеголового; после была необходимость замещать Андайн на наблюдательных постах (внимательно, практически на всех постах в Подземелье). Стоит упомянуть большинство нуждающихся в помощи продавцов, таких как Герсон, Темми и ещё нескольких, которым тот не скупился помогать в переправке товаров из одного места в другое или доставке текущего ассортимента продаваемого (конечно, то было несложно для столь одарённой магией особы, но всё же). Кроме важного упоминания о том, что это далеко не все подработки комика, не менее важно и то, что работал он исключительно ночью, и лишь тогда, когда был абсолютно уверен в том, что младший об этом не узнает. Были моменты, когда Санс, заливая в себя очередную упаковку кетчупа и мешая его с кофе, хотел бросить хотя бы половину из найденных работ, ведь, вероятно, это позволило бы ему улучшить ситуацию со сном (к слову, выглядела она как попытки вздремнуть днём на зло всевозможным обстоятельствам, главное из которых - Папирус). Но в тот день, когда он ввалился в комнату брата со множеством покупок, обратившись к развалившемуся над очередным рисунком сражающихся с не похожим на человека человеком монстров, забылось всё, включая ужасающие ночные кошмары и недосып. — Что ж, Папс, — ставя перед изначально ничего не понимающим скелетом коробку со множеством книг, костей и иных обиходных предметов из жизни каждого стражника, — будем делать из тебя достойного соперника Андайн. Вознаграждённый тысячей объятий и потоком теряющихся в эмоциях слов, комендант будет рад лишь одному - его брат не заметил, насколько чудовищно тот был вымотан; и если бы хоть кто-то начал сомневаться в возможности наличия у скелетов мешков под глазами, состояние Санса заставило бы их замолчать, признав своё поражение. — Люблю тебя, Санс! Не переставая улыбаться никогда, когда рядом был младший брат: — Тоже, — отвечая на объятия. И в следующую секунду Папирус будет крайнее удивлён и раздражён на старшего скелебрата, тихо засопевшего на плече. Всё же в книге жизни коменданта его брат занимал самую большую главу, имя которого, выделенное курсивом, светилось в каждом строчке и за пределами страниц. Когда-нибудь он должен будет узнать обо всех замалчиваемых благах, доброте и поддержке, что незаметно выказывала его семья, но главное для этой семьи будет лишь то, чтобы он понял и принял это, а не испытывал неудобства и обязанность к тому, кто этого не ждёт. «Тому» было достаточно лишь знать, что младший брат в порядке и продолжает улыбаться, это всё.***
— Са-анс, ты снова уснул, — недовольный голос уже далеко не ребёнка, давно променявшего привычную одежду на нечто, напоминающее самодельные доспехи, — прямо перед тем, как я собирался угостить тебя своей непревзойдённой готовкой? Даже не так, — ведя взглядом по всей заснеженной поверхности, — я оставил её прямо перед тобой, — взгляд сужается, пока подошва сапог отбивает обиженный ритм, — а ты проигнорировал это! Место на посту занято, как всегда, смотрящим десятый по счёту сон скелетом, который в данный момент не замечал ни заботливо оставленный ещё с несколько часов назад пластиковый контейнер спагетти (успешно превратившихся в ледышку), ни очередного выговора со стороны Папируса по поводу поимки человека. Завсегда гуляющий снежный поток развевает алый плащ собеседника, равно как и все сомнения в том, что у Санса есть хоть одно достойное оправдание своему халатному отношению ко всему, что так важно брату. Ему ни к чему знать о том, что и по сей день этот шутник не может избавиться от затрудняющих повседневную жизнь подработок, приносящих в дом на окраине Сноудина уют и благополучие; равно как и ни к чему знать о причине извечной сонливости и ничуть не наигранной вялости старшего брата, мотивированной далеко не ленью и желанием ничего не делать. Комендант подаётся вперёд, сперва оценивающе осматривая прозрачный заледеневший контейнер, а после опираясь локтями о твёрдые поверхность и кладя тяжёлую голову на сжатые кулаки: — Извини, бро, похоже, работа на посту заставила меня окончательно запостеть, уверен, что скоро скину лишние килограммы на ветер, — постепенная «прогрузка» Папса с последующим нарастанием недовольства на лице и накала в вокруг двоих была тем, за чем можно наблюдать бесконечно долго, вскидывая воображаемые брови и ожидая дальнейшей, очевидной, но желанной реакции. Всегда были, есть и будут те вещи, о которых лучше не знать тем, кто нам дорог, правда?