Love is blindness

Штефан не тешил себя пустыми надеждами, когда сходил с трапа корабля. В этой незнакомой для него стране всё решал лишь упорный труд, никакой удачи или громкого имени твоих родителей. Хотя, молодому мужчине было не занимать первого, а вот никакого титула у него не имелось и раньше. Так что особых сожалений по этому поводу он совершенно не испытывал. Глубоко вдохнув американский, пропитанный горячей пылью и запахом нагретой июньским солнцем стали, воздух, Музиоль робко улыбнулся. Кажется, пока всё так, как он себе представлял долгими полуголодными вечерами в родной Германии. Плутать в порту ему не пришлось, и толпа сама вывела его к выходу в город. Нью-Йорк встретил путешественника бесконечным количеством людей и машин. Штефан, непривыкший к подобной обстановке, словно ребенок в кондитерской с восторгом разглядывал бесцветные высотки, что тянулись своими ослепительно сверкающими шпилями, словно огромные жуки-носороги, чуть ли не к самому Богу, изучал богатых мужей, похожих, скорее, на пивные бочки в очередном пабе в родном городишке Штефана, с их тонкими, словно молодые деревца, девицами. Всё вокруг шумело, работало и двигалось. В воображении немца Нью-Йорк предстал этаким магазином диковинных игрушек. Рассматривая все эти заманчивые и яркие вывески, мужчина вспомнил о том, что надо бы подыскать для начала жильё. Хоть Штефан и размышлял о том, где бы ему поселиться ещё во время своего путешествия, но на деле всё оказалось гораздо сложнее. Он ориентировался из рук вон плохо и боялся довериться кому-то из местных - мало ли с кем его сведет случай. Всё могло закончиться плачевно, так и не начавшись толком. Ограбят и убьют. «Но грабить-то у меня нечего. Значит, убьют за то, что ничего нет», - с некоторым раздражением отметил немец. Штефан так задумался о своём незавидном положении, что не сдержал испуганного «Ой!», когда совсем рядом ним, с отвратительно громким хлопком завёлся двигатель очередного автомобиля. Какой-то юнец-студент, проходя мимо, нахально рассмеялся, взглянув на незадачливого иностранца. Еще немного потоптавшись на пересечении Голд и Фултон-стрит, новоиспеченный американец решил всё же расспросить местных о возможном ночлеге, выбрав в качестве жертвы для своего нападения продавца в бакалейной лавке. В итоге консультант оказался по совместительству хозяином. Он был довольно пожилым мужчиной с благородной сединой в тёмных волосах, огрубевшими ладонями и хрипловатым низким голосом. В нём то и дело сквозил французский акцент, от которого он так и не смог избавиться, но, возможно, как думал Штефан, это являлось фишкой или изюминкой данного места в целом. Перед тем как завести разговор с владельцем, Музиолю пришлось простоять в немаленькой очереди. Все домохозяйки старались приобрести свежую выпечку к обеду. Особенно ему запомнилась бойкая и пышная афроамериканка, что стояла за ним, он так и чувствовал, как от неё исходил волны доброты и домашнего уюта - всё то, чего так искал мужчина в этой стране. На тот момент она показалась Музиолю олицетворением всей Америки. Вероятно, немец произвел самое положительное впечатление, поэтому хозяин лавки согласился сдать ему комнату в своей огромной квартире, что находилась прямо над булочной, и совершенно недорого. Штефан хотел узнать, в чем же был подвох, но мистер Анс лишь пожал на то своими мощными плечами, затянутыми в достаточно дорогую рубашку, и отдал мужчине новенький, вылитый из меди, ключ от комнаты. - Присядь пока сюда, - мистер Анс указал кивком на стул рядом с ним за кассой, - сейчас будет обед, и я тебя провожу. - Спасибо, господин Анс, - вежливо ответил Штефан, приняв приглашение. - Забавный ты, - добродушно улыбнулся хозяин лавки, - зови меня просто Анс, имя у меня довольно таки сложное, незачем оно тебе. Сказав это, мужчина вернулся к своей работе.

***

Время до обеда пролетело мгновенно, и Штефан вместе с мистером Ансом поднимались по лестнице, что вела в жилую часть владений. Всё в апартаментах ньюйоркца было абсолютно новым и говорило о хорошем достатке. В каждой детали: умело подобранных репродукциях в гостиной, элегантных узорчатых обоях в коридорах, и простой, но в тоже время изысканной мебели, проскальзывал утонченный вкус. Весь путь до комнаты, которую выделил щедрый хозяин булочной, Штефан неловко поправлял местами поеденный молью серый пиджак и робко оглядывал широкую спину, впереди идущего мистера Анса. В таких богато убранных домах ему ни разу не приходилось бывать, так что смущение – вполне оказалось оправданным чувством на тот момент. Остановившись перед одной из дверей из тёмного дерева, американец обернулся к новому жильцу. - Ну, вот здесь будешь жить, располагайся. - Анс? – окликнул Штефан мужчину, который уже собирался скрыться за углом коридора. - Да, старина? - Почему Вы меня впустили к себе? – задал он мучавший его вопрос. - Скажем так, я очень хорошо разбираюсь в людях, и ты добрый парень, Штефан. Ошибаться мне еще не приходилось за столько-то лет! – улыбнувшись напоследок, Анс ушёл по своим делам. С трепетом сжав прохладный ключ в ладони, Штефан открыл дверь им. Комната была прекрасной, без изысков, но, тем не менее, она пришлась по душе непривередливому немцу. Высокие потолки, от которых появлялось чудесное ощущение большого пространства вокруг, огромное окно, прикрытое, разве что, бежевыми занавесками, освещало каждый уголок в помещении, от чего невольно создавалось стойкое ощущение уюта и тепла. С мебелью было не густо, но зато имелось всё самое необходимое: кровать с белоснежным бельём, небольшой шкаф, стол, на котором стояло старенькое радио, и стул. Штефан осторожно поставил свой потёртый временем чемодан на сверкавший чистотой паркет, словно бы опасаясь повредить недешёвое покрытие, но насладиться вдоволь обстановкой ему не дали, так как кто-то весьма бесцеремонно заколотил в дверь кулаком. -Герр Музиоль? Обед готов, - заявил звонкий девичий голос, так и не дождавшись, что гость откроет. Мужчина хотел было поблагодарить незнакомку, но не успел раскрыть и рта, как услышал удалявшиеся шаги. Перед отъездом он пообещал написать матушке письмо сразу после того, как устроится, но немного поразмыслив, Штефан решил, что это вполне может немного подождать, тем более, у него не имелось с собой ни бумаги, ни паркера, ни чернил. Собственно, почему бы не отобедать? Ужасный привкус во рту вновь напомнил мужчине об ужасной стряпне на корабле. Столовую, в которой его уже ждал мистер Анс, новый жилец едва смог найти в запутанном лабиринте поистине огромной квартиры. - Прошу, присаживайтесь, - пригласил хозяин дома, заметив робость иностранца. - Благодарю. - Что ж, - задорно начал мистер Анс, - рассказывай, Штефан, откуда ты родом, кем был до приезда в Америку и чем собираешься заняться. Всё равно моя дочь Джоанна ещё пока хлопочет на кухне. Немного подумав, Музиоль всё выдал как на духу, ничего не утаив от собеседника. - А вот чем заняться, я по правде пока не знаю, - с сожалением завершил свой рассказ немец, - вероятно, куда возьмут. - В финансах разбираешься? – спросил мужчина, - Хотя, в общем-то, я вижу, что парень ты толковый. Мой тебе совет, сходи на Уолл-стрит, фондовая биржа нуждается в молодых предприимчивых людях. Я уверен, что там у тебя всё получится. Штефан не был так уверен в своих силах в качестве финансиста, как новый знакомый, но попробовать в любом случае стоило, вдруг удача улыбнётся ему во второй раз? - Я завтра же отправлюсь туда, - придав голосу как можно больше храбрости, сказал он. Мистер Анс хотел было задать вопрос, но в столовую с подносом в руках зашла девушка. Она была хрупкого телосложения, при этом, будучи не маленького роста, её тёмно-каштановые, коротко подстриженные по моде волосы, оказались идеально уложены. Когда хозяйская дочь поставила рядом с мужчинами расписную супницу, Штефан смог разглядеть её подробнее. Он бы точно не смог сказать, нравится ли она ему как женщина или нет - было в ней что-то холодное и вместе с тем отталкивающее. Возможно, дело обстояло в её больших далеко посаженых глазах, напоминавших отчего-то змеиные, в которых плескалось чистое серебро, а, может, причина скрылась в тонких и жёстких губах. Вся девушка состояла, словно из острых углов и прямых линий, и места привычной женской мягкости в этом теле, увы, не нашлось. - Познакомься, Штефан, это моя дочь – Джоанна, - представил их друг другу мистер Анс. Джоанна, сухо кивнув новому жильцу, потеряла всякий интерес к происходившему. Она взяла спортивный журнал с комода и, сев за стол, углубилась в чтение. - Зови меня Джо, - манерно растягивая гласные, неожиданно сказала девушка, не отрываясь от увлекшей её статьи. После данной фразы во время обеда она не произнесла больше ни слова. Штефан обрадовался этому факту. Почему-то ему представлялось, что Джо была из той категории людей, что оставались прямолинейны до тошноты и не особо любезничали в своих суждениях, ведь это сейчас так модно! Однако немец до сих пор оставался в некотором плане консерватором, но он не боялся нового течения мысли или громких слов о свободе и мире, которые так любили произносить завсегдатаи клубов и салонов в родной Германии. Музиоль ненавидел то, что чаще всего люди, разглагольствовавшие о таких вечных вещах, не смыслили абсолютно ничего в этом. Штефан не прощал невежества. Кажется, уловив едва заметное напряжение, исходившее от немца, мистер Анс попытался разбавить это ощущение непринуждённым разговором о нынешнем состоянии экономики Америки, сочтя данную тему весьма полезной для иностранца. Потом беседа плавно перетекла на состояние дел на Уолл-стрит, откуда старик был в курсе – оставалось загадкой. «Может на бирже играет?», - предположил Штефан, но спрашивать вслух не стал. Поняв, что диалог о финансах закончен, Музиоль решил, что неплохо бы было спросить о том, откуда он мог отправить письмо матери. - Анс, не могли бы вы подсказать, далеко ли отсюда почта? - Буквально в двух кварталах, а что? - Обещал написать матери, как только устроюсь, - пояснил Штефан. - Бумага и всё, что тебе нужно, лежит в ящике твоего письменного стола, не стесняйся, бери. - Это очень щедро с вашей стороны! - Пустяки, - отмахнулся пожилой мужчина. Поблагодарив хозяев за отличный обед, Музиоль направился в свою комнату. - Он чересчур наивен, - флегматично выдала Джо, когда немец исчез за дверью.